* * *
– Ваше светлейшее сиятельство позволит пригласить вас на следующий танец?
Джованна да Манчина, безусловная королева сегодняшнего бала, благосклонно улыбнулась виконту Каслри.
– Ее сиятельство не против, но, возможно, это придется не по вкусу его сиятельству.
Кавалер покрутил головой, пытаясь отыскать уродливого супруга прекрасной княгини, но нигде не заметил нескладной худой фигуры.
– Неужели князь так ревнив?
– О, – тихо рассмеялась Джованна, – здесь есть поговорка: «Ревнив, как итальянец». У нас, в Италии, говорят: «Ревнив, как манчинец», а в Манчине вы можете услышать: «Ревнив, как Лоренцо», и, право, никто еще не относил эту поговорку на счет какого-нибудь другого Лоренцо.
– Я его понимаю, – с чувством произнес виконт, – если бы я владел таким сокровищем, то, клянусь честью, запер бы вас в какой-нибудь башне и запретил бы в нее входить даже доверенным слугам.
– Какое счастье, что вы не Лоренцо!
– По крайней мере, мне, как бы я не был плох в ваших глазах, и в голову бы не пришло оставить вас одну на балу. – В голосе виконта проскользнула обида, и Джованна насторожилась.
– Знаете, – произнесла она, захлопывая веер, – пожалуй, я все-таки не откажу себе в удовольствии позлить Лоренцо. Пригласите меня, виконт.
Музыка зазвучала, заглушив ответ секретаря всемогущего Сесила. Веер Джованны опустился вниз, раскрылся на две планки и снова захлопнулся. Эти манипуляции были проделаны так быстро и ловко, что никто их не заметил, кроме… французского барона, мужа Кэтрин.
И еще одного человека…
Он стоял в тени за колонной и неотрывно смотрел, но не на ослепительную княгиню, а совсем в другую сторону. Туда, где стояла девушка в простом белом платье, немного смущенная, но все с тем же задорным блеском в глазах, готовая бросить вызов всему свету. Он бы с удовольствием смотрел на нее весь вечер… Если бы некоторые гости не повели себя несколько странно. От его внимательного взгляда не укрылись ни манипуляции с веером, ни то, кому они адресованы.
* * *
– Интересно, что делают лавочники на балу у Сесила? – раздался женский голос.
Фраза была брошена, словно камень в пруд, намеренно громко, так, чтобы круги разошлись далеко. Родерик Бикфорд неторопливо обернулся. И встретил дерзкий вызывающий взгляд старшей дочки Фоултонов. Он улыбнулся.
– Ну зачем же так уничижительно… лавочник. Коммерсант! – Бикфорд прищелкнул пальцами. – Коммерсант – это звучит гордо. И красиво. Только вслушайтесь в звучание слова не-го-ци-ант. В нем свист ветра в парусах, гром пушечных ядер, звон оружейной стали, запах восточных пряностей, морская соль и нежность шелковых тканей под пальцами. Риск и мужество. «Находчивость и смелость, отвага и удача»… И благодарность королей…
Элизабет давно уже перестала возмущаться и слушала торговца, приоткрыв свой прелестный ротик… Но Родерик вдруг отвернулся. Он заметил, как француз что-то сказал своей юной жене и развернулся, намереваясь, видимо, покинуть зал. Бикфорд шагнул из-за колонны. За ним.
– Дорогая, ты поступила очень неосмотрительно, – попенял дочери Фоултон, – не стоит задевать человека, который в чести у Его Величества. Тем более не стоит делать это публично. Твое счастье, что мистер Бикфорд придает очень мало значения условностям.
– Вот как? – девушка презрительно вздернула подбородок. – Бикфорд в чести у короля? Я об этом не знала.
Молодой лейтенант Блеквуд, стоявший рядом, обаятельно улыбнулся девушке.
– Говорят, за его выдающиеся заслуги перед Англией и троном, Его Величество пожаловал младшему Бикфорду титул баронета.
– Замечательно! Значит, теперь мы должны обращаться к торговцу «Ваша милость»?
– Не обязательно, – успокоил девушку лейтенант, – он не принял титула.
– То есть, как это «не принял»? – не поняла Элизабет. – Бикфорд отказал королю?
– О нет, не впрямую. Он пожал плечами, вежливо поблагодарил и напрочь забыл об этом сразу после аудиенции.
Кружок назойливых поклонников вокруг итальянской княгини внезапно поредел, и Джованна с немалым облегчением увидела своего мнимого супруга.
– Вы неосторожны, – зашептала она, едва он приблизился, – ваше отсутствие заметили.
– Проклятье! – выругался Лоренцо. – Это было необходимо. Произошли странные события. А кто заметил?
– Виктонт Каслри. Между прочим, он секретарь самого Сесила Хея.
– О! Он уже назначил вам свидание?
– Нет, но это вопрос времени. И, кроме того, я встретила здесь знакомого…
– Интересно – кого же?
– Я знала его под разными именами, – тихо произнесла Джованна.
– Это становится все более интригующим, – нейтральным тоном заметил князь.
– Он, безусловно, узнал меня. Но не подошел. И, кстати сказать, Этьенн не сводил с него глаз!
– Они знакомы? Хотя, что я спрашиваю? Если мы говорим об одном человеке, то француз ехал сюда, чтобы бросить ему вызов?
– Вы правы, – кивнула Джованна, – и, кажется, именно сейчас он собрался это сделать.
Лоренцо обшарил зал внимательным взглядом и снова выругался.
– Похоже, вы правы.
– Это очень опасный человек. Он владеет шпагой как бог.
– Я знаю, – кивнул Лоренцо. – Но ведь вы же не хотите, чтобы я снова оставил вас одну?
– А если Этьенн погибнет?
– Значит, его хваленая ловкость сильно преувеличена, – невозмутимо произнес Лоренцо. – Пусть дерутся. Хороший клинок не затупится, а плохой мне не нужен.
* * *
Раздался треск сломанных веток, и нежные лепестки поздних белых роз бесшумно осыпались на влажную землю и еще зеленую, ровно подстриженную траву. За спиной была освещенная лестница, а внизу, на темной воде, безмятежно покачивались лодки.
– Куда торопитесь, ваша милость?
Бикфорд невольно вздрогнул. Голос прозвучал опасно близко. Родерик стремительно обернулся. Была уже глубокая ночь. Сад темнел зловещим провалом, а сплетенные над аллеями ветви старых вязов были похожи на взявшихся за руки великанов. От одного из них отделилась темная фигура и шагнула к нему.
– Откуда ты взялся? – мрачно спросил он. Вопрос был чисто риторический, но ответ прозвучал немедленно:
– Из-за двери…
– Будь ты проклят! Ты даже не представляешь, как ты не вовремя!
– А смерть никогда не приходит вовремя. Она всегда спешит, – темный человек, не отводя взгляда от Рика, обошел его и встал так, чтобы преградить путь отступления вглубь аллеи.
– Я вижу, ты с пользой вложил свое Карибское золото, – произнес он вдруг, – титул, земли, положение… Ты счастлив?
