— Я тоже видела человека в кабинете Бориса, —
внесла я свою лепту. — Не знаю, шутка это или нет, одно несомненно: у
шутника есть ключи и от кабинета, и от студии, а все это, мягко говоря,
выглядит странно.
Все потвердели лицами, прикидывая, стоит ли оскорбиться на
мои слова или сделать вид, что лично их это не касается.
В этот момент в столовую торопливо вошла Наталья.
— Лариса Сергеевна, вас к телефону. Говорят, из
милиции.
— Час от часу не легче, — хмуро бросила
Софья. — Сиди. Я сама поговорю. — И вышла в холл.
Вернулась она минут через пять, и на ней, как говорится,
лица не было. Разумеется, хороших вестей я не ждала, но услышанное буквально
потрясло меня.
— Аглаю сбила машина. Недалеко от нашего дома. Бедняжка
лежала в кустах…
— Где она сейчас? — растерялась я.
— В морге.
После этих слов в столовой воцарилась мертвая тишина.
Первой заговорила Валентина:
— Но как это произошло?
— В милиции тоже хотели бы знать, — пожала плечами
Софья. — Водитель с места происшествия скрылся. Удар был чудовищной силы…
— Надо полагать, — буркнула Скворцова. —
Сбить Аглаю не так-то просто. — Я подумала, что она язвит, по своему
обыкновению, но оказалось, что говорит она вполне серьезно. — На машине
должна быть огромная вмятина, и найти ее труда не составит. Вот только будут ли
искать?
— Машину можно спрятать, — заметил Алексей. —
А потом спокойно устранить повреждение.
Неужели нет никаких свидетелей? — обратился он к Софье.
— Никто ничего не видел. Места наши особо оживленными
не назовешь, дома за высокими заборами, а дорога…
— В прошлом году сбили мужчину и женщину, —
вспомнила я. — Они шли с остановки…
— Тротуара нет, все, кто здесь живет, предпочитают
ездить на машинах, и о пешеходах никто не позаботился. В голове не
укладывается, — пожаловалась Софья, и все согласились с ней.
Разумеется, настроение у всех испортилось, и далее завтрак
проходил в гнетущем молчании. Когда я собралась подняться из-за стола, вновь
появилась Наталья и сообщила, что прибыли двое молодых людей из милиции. Я
отправилась на беседу с ними первой. Так как о планах Аглаи мне сказать было
нечего и утром я ее даже не видела, наш разговор много времени у меня не отнял.
— Вы своих соседей хорошо знаете? — вдруг спросил
милиционер. Вопрос меня насторожил: какое отношение мои соседи могут иметь к
гибели Аглаи?
— Практически не общаемся, — ответила я, решив не
сообщать о долгой позиционной войне Сусанны с Игнатовым.
— У них сегодня машину угнали, — сообщил
милиционер.
— У Игнатова?
— У его сына.
— Красную иномарку? — нахмурилась я.
— Да. Вы сегодня ее видели?
— Нет. С утра я прогулялась по саду, но за ворота не
выходила, а свою машину он всегда бросает возле калитки. Отец ругается, а он не
слушает. И вот итог.
Дело в том, что дорога как раз заканчивалась возле дома
Игнатовых. Строя дом, они соригинальничали и поставили его углом, то есть фасад
дома смотрел на лес. Чтобы проехать к воротам, приходилось огибать дом по кругу
(там Игнатов проложил гравийную дорожку). Сын Игнатова по лености всегда бросал
машину возле калитки, которая выходила на дорогу, утверждая, что раз дорога
тупиковая и посторонние здесь не ездят, то машина в полной безопасности. У
Натальи была своя версия, по ее мнению, сынок часто является навеселе и
пользуется калиткой, чтобы пройти в гостевой домик, не попавшись на глаза отцу.
Из нашего дома эта часть игнатовских владений не просматривалась. Наталья
регулярно сообщала мне местные новости, и о красной иномарке я была наслышана,
несколько раз даже видела ее, когда сын Игнатова пролетал мимо.
Сообщив мне о пропаже автомобиля, молодой человек этим не
ограничился и задал еще несколько вопросов, ответить на которые я не смогла, но
кое-что сообразила.
— Вы считаете, это как-то связано? Пропажа машины и
смерть Аглаи? — в свою очередь спросила я.
— Почему нет? — пожал он плечами. — Молодой
человек любит выпить. Мог совершить наезд, потом испугался, машину спрятал и
заявил об угоне.
Хотя не исключено, что машину действительно угнали.
— А почему вы уверены, что Аглаю сбила именно красная
иномарка? — поинтересовалась я.
Молодые люди переглянулись.
— Мы не уверены, но два этих факта…
После меня к ним отправилась Софья, затем Наталья и Роза
(Семеныча с Олегом Петровичем допросили раньше), затем молодые люди прошли в
столовую, где все еще находились гости, и задали им несколько вопросов.
Скворцова что-то порывалась сказать слугам закона, но, тревожно оглядевшись,
вдруг стихла. Вряд ли она что-то знала о намерениях Аглаи, если утром очень
удивилась, что та внезапно уехала, но наверняка наплела бы милиции о том, что в
доме черт знает что происходит, а это в мои планы не входило. Глупые выходки с
кетчупом никакого отношения к Аглае не имеют, а копаться в моих делах… В общем,
я вздохнула с облегчением, когда милиционеры наконец-то ушли.
— Все-таки это странно, — изрекла Валентина, когда
за ними закрылась дверь.
— Что странно? — заводила острым носиком
Скворцова.
— Странно, что Аглая решила так внезапно уехать.
Она же собиралась заняться архивом.
— Возможно, ей кто-то позвонил, — пожала плечами
Софья.
— Но почему она никому ничего не сказала? И даже не
попрощалась.
— Ты бы очень обрадовалась, разбуди она тебя в семь
утра с намерением попрощаться? — вмешалась я. — — И все-таки в этом
есть что-то странное, — не унималась Валентина. — Почему, к примеру,
она не вызвала такси?
— Хотела сэкономить, — вновь подала голос Скворцова. —
Она жаднющая была, чулки штопала… А вы бы видели ее гардероб… Там кофточки
сорок шестого размера, которые она носила двадцать лет назад.
А выкинуть их ей жалко. Она вчера меня ждала полтора часа,
лишь бы не тратиться на такси или автобус. Патологическая жадность, — с
чувством удовлетворения поставила она диагноз.
— О покойниках плохо не говорят, — напомнила я.
