– Я не знаю, кто, но знаю, когда. Ровно за четыре дня до смерти Дария. Точнее, во время турнира «ПЗС». Все следили за поединком, и кабинет Дария остался без присмотра.
Они все водят нас за нос. Мне кажется, что я бегу по замкнутому кругу. А ведь мы никогда еще не подходили так близко к цели, я в этом уверена. В моем расследовании этот тип появился третьим. Если бы я задала ему тогда правильные вопросы, мы бы избежали многих неприятностей. Вот будет потеха, если «Шутка, Которая Убивает» окажется у пожарного – у самого первого моего подозреваемого. Тогда я сначала задушу его, а потом умру от смеха. И так докажу всем, что «Шутка, Которая Убивает» действительно убивает.
Исидор вопросительно смотрит на Лукрецию.
Он думает о том же, о чем и я. Если мы и дальше будем работать вместе, скоро мы начнем общаться телепатически. Сейчас он меня спрашивает: «Ну, и что вы обо всем этом думаете, моя дорогая Лукреция?»
Отвечу ему взглядом.
«Я считаю, дорогой Исидор, что сейчас было бы очень неплохо заехать ему в рожу и заставить сказать, что он сделал с этой проклятой шкатулкой, в которой лежит кусок бумаги».
Исидор приподнимает правую бровь.
Он говорит: «Насилие – последний аргумент дурака».
Исидор морщится, и Лукреция понимает это так:
«Вряд ли ему еще что-то известно. Мне кажется, он искренен».
Лукреция смотрит на свой кулак.
«В любом случае, даже если он и не врет, мне этот тип не нравится, и я с удовольствием дам ему в морду, просто чтобы снять стресс. Честно говоря, я испытываю невыносимый сексуальный голод, и мне надо как-то выплеснуть энергию».
Исидор выражает неодобрение, приподняв на этот раз и левую бровь. Исидор и Лукреция встают и собираются уходить.
– Вы разгадали мою загадку? – спрашивает Феликс, провожая их к двери.
– Напомните ее, пожалуйста.
– Человек ищет сокровище и оказывается на распутье. Одна дорога ведет к сокровищу, а другая – к дракону, то есть к смерти. У начала каждой дороги стоит рыцарь. Они могут помочь человеку, но правду говорит только один из них, второй всегда лжет. Человек может задать только один вопрос. Которого из рыцарей и о чем он должен спросить?
– Конечно, я ее разгадала, – говорит Лукреция. – Человеку нужно сказать: «Попроси другого рыцаря показать мне дорогу к смерти». В любом случае, он узнает дорогу к сокровищу.
– Неплохо, – отвечает Феликс. – Почему же вы не позвонили мне?
Лукреция улыбается.
– Честно говоря, я разгадала ее только сейчас, когда услышала, как вы лжете.
162
Директор «Банка Франции» с удивлением замечает, что одна старая дама постоянно кладет на свой счет крупные суммы. Однажды он не выдерживает и спрашивает:
– Не могу удержаться от вопроса: откуда вы берете деньги? Как вы зарабатываете?
– Очень просто. Я выигрываю пари.
– Пари? И они приносят вам такой доход? Что же это за пари?
– Ну, например… Держу пари на десять тысяч евро, что у вас квадратные яйца.
– Вы шутите?
– Вовсе нет. Если вы согласны, я приду завтра с адвокатом, и мы вместе проверим, права ли я.
Директор размышляет и приходит к выводу, что может легко заработать большие деньги.
– Отлично, я согласен. До завтра.
На следующий день старая дама приходит с адвокатом. Она входит в кабинет, расстегивает директору штаны, берет в руки его член и рассматривает в лупу его яйца.
– Делать нечего, сударь. Я проиграла. Завтра принесу десять тысяч евро.
Директору стыдно брать у старушки такую сумму, он говорит:
– Мне даже как-то неудобно, сударыня. Давайте забудем об этом нелепом пари.
– Не переживайте за меня, сударь. Я поспорила со своим адвокатом на сто тысяч евро, что войду в кабинет директора «Банка Франции», расстегну ему ширинку и возьму в руки его член. А он не только не будет протестовать, но и придет в полный восторг.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Вся моя жизнь – кораблекрушение»
163
Кладбище Монмартра. Исидор и Лукреция идут среди могил.
– Знаете, что я думаю, Лукреция? Мы зайдем в тупик и ничего не найдем. Ни убийцу, ни «Шутку, Которая Убивает». В своем романе я опишу расследование, которое заканчивается неудачей двух журналистов.
– Это будет обидно. И нам, и читателям. Но, поскольку такого никогда еще не бывало, получится… современно.
Они идут молча. Небо темнеет.
– Я шучу, Лукреция. Я не опущу руки. Это не в моем стиле.
– У вас есть план «Б»?
Собираются тучи. Ветер шумит в деревьях.
– Знаете, как я поступал в молодости? Если я не мог решить уравнение, то пытался зайти с другого конца.
– А как можно подойти с другого конца к нашему расследованию?
Они медленно идут по участку, где похоронены аристократы. Вокруг них, каркая, летают черные вороны.
– Я считаю, что Феликс не врет. Он сказал правду, но мы оказались в дураках. С самого начала мы ищем «Шутку, Которая Убивает». Мы нашли последний тайник, в котором она находилась, но это нас не продвинуло вперед. След оборвался. Мы должны отказаться от метода, который привел нас в тупик. Нужно зайти с другой стороны. Не надо смотреть на дело не глазами жертвы, не надо искать орудие преступления. Встанем на место убийцы.
Лукреция подходит к крошечной могиле Левиафана и кладет на нее маргаритку.
– Дорогая Лукреция, я задам вам вопрос, который мы с самого начала забыли себе задать. Почему грустный клоун грустен?
Исидор останавливается перед склепом, на котором написаны имена двадцати членов одной семьи.
– Я не понимаю вас.
– Когда мы поймем мотивы его поступков, мы поймем, как устроить ему ловушку. Мышеловку, заряженную сыром.
– То есть мы уже не спрашиваем «почему мы смеемся?». Нас теперь интересует «почему мы грустим?», так?
Невдалеке какая-то женщина утирает слезы, стоя рядом с могилой.
– Поняв, отчего мы смеемся, мы поймем, отчего плачем.
Они идут по аллее мимо надгробных памятников.
– Я здесь родилась, – говорит Лукреция. – Вот почему мне грустно. Вот почему у меня особое отношение к смерти. Вот почему я всегда хотела, чтобы живые приняли меня в свой круг. Вот почему я люблю возвращаться сюда, на место, где я совершила свое первое преступление: родилась. На место, где меня впервые наказали: бросили.
Исидор понимающе кивает.
