— Милорд! — Херефорд резко выпрямился. — Я дал Уилтширу слово, что его честь не пострадает. И что его титул останется за ним.
— Гм. Вы тут в Англии весьма вольно разбрасываетесь словами, не считаясь со своим сюзереном. Ну да ладно, если усатый граф устроит нам достойную встречу, я, так и быть, пока оставлю его хозяином Уилтшира. Пока. А там поглядим.
Этот день неожиданно оказался переполнен событиями. Ибо не прошло и часа после сдачи Малмсбери, как к Генриху явился Лестер Горбун и принес ему оммаж. К тому же стало известно, что на подходе большое войско графа Честера. И еще до полудня вельможный Ранульф де Жернон, граф Честерский, самолично примчался к Генриху, чтобы засвидетельствовать свою преданность.
— Милорд, Господь свидетель, что я не мог прибыть раньше. Увы, в Шотландии скончался ваш дядюшка король Давид, и я не вправе был оставить приграничные рубежи, пока не узнал, кто станет новым правителем у шотландцев. Но теперь, когда внук Давида, двенадцатилетний Малькольм, сел на трон, я уверен, что моим владениям ничего не грозит, и поэтому сразу же поспешил к вам.
Генрих слегка поморщился при словах «моим владениям», но они и впрямь тут, в Англии, за годы правления Стефана совсем отбились от рук, каждый считал себя самостоятельным королем в своих землях. Генрих был слишком хитер, чтобы заводить разговоры о том, что все владения в королевстве прежде всего принадлежат верховному сюзерену. Он милостиво принял Честера, радостно пожал руку графу Лестерскому и пригласил на пир в Малмсбери командора Осто де Сент-Омера, который прибыл договориться о том, что войска Стефана не станут преследовать, а новое место для встречи соперников еще только предстояло обсудить.
Так что в этот день юный Плантагенет вполне мог чувствовать себя победителем. У него было прекрасное настроение, он даже Геривея Бритто принял вполне благодушно, правда, не замедлил приказать, чтобы тот устроил подходящий пир для своего уставшего и промокшего под дождем герцога и его окружения.
И Геривей постарался. Он велел накрыть в главном зале столы, велел откупорить бочонки с вином, зажарить баранов, свернуть головы жирным гусям и подать все к столу в самом наилучшем виде. И когда под вечер гости собрались под сводами зала, там было шумно, весело и тепло, несмотря на то что главный зал Малмсбери был не так велик, чтобы разместить всех желающих. Проторчавшим столько времени под непрекращающимся дождем лордам было приятно погреть руки у очагов и, обмениваясь шутками, сесть за устланные белыми скатертями столы, а затем поднять кубки и провозгласить здравицы в честь молодого Плантагенета, одержанной победы и мира в Англии.
Сам Генрих, заставивший всех выпить за упокой души своего родича Давида Шотландского, был все же не в том настроении, чтобы предаваться печали по поводу этой кончины. У него еще будет время отстоять заупокойную службу по дядюшке, а сейчас он хотел только веселиться. Генрих обладал неуемной энергией, и если долгая осада, непогода и напряжение сказались на его окружении, то он сам был настолько оживлен, как будто только что одержал победу в рыцарских игрищах. Даже не сняв своей длинной кольчуги, с побуревшими волосами, торчавшими в разные стороны, он восседал в центре стола, ел и пил, смеялся и шутил, затрагивая своих сотрапезников.
— Честер, попробуй это бордоское вино. Клянусь честью, мне отрадно, что Геривей Бритто изыскал способ получить пару бочонков из владений моей супруги. О, святые кости, что я говорю? Из моих владений! Ибо Аквитания отныне принадлежит мне так же, как и сама златовласая Элеонора Аквитанская! Эй, сэр Осто, хватит хмуриться. Пусть вы и трижды храмовник, но вам не пристало отказываться от доброй чары уже потому, что вы обязаны соответствовать пословице о ваших крестоносцах. Как там говорят? Пьет, как храмовник?
А через миг он уже кричал приглашенному на пир настоятелю малмсберийского аббатства, что желает побывать в их прославленном книгохранилище, потому что давно мечтал взглянуть на труд монаха Вильяма, который в своей истории написал и про Артура Британского. Известно ли об этом прославленном короле его новому союзнику, графу Лестерскому? Нет? А вот во владениях Генриха на континенте очень любят поговорить о славном Артуре и его деяниях. И когда Генрих взойдет на трон, он проследит, чтобы имя легендарного короля бриттов стало известно по всей стране.
Генрих шутил, шумел, велел своему дядюшке Корнуоллу попробовать мясо молочного поросенка в мятной подливке, своему кузену Глочестеру передал блюдо с обжаренной в сливочном масле ветчиной, а с Херефордом пожелал лично сомкнуть бокалы, ибо именно благодаря Херефорду их слякотная осада наконец-то окончилась и они могут пировать под сводчатым потолком славного Малмсбери!
— Кстати, Роджер, что-то ты не спешишь представить нам тех смельчаков, какие по твоему повелению пробрались в замок и уговорили к сдаче столь закоренелого упрямца, как усатый Геривей.
— В самом деле, Роджер, — заметил, облизывая пальцы, Глочестер, — нам всем любопытно взглянуть на этих смельчаков. Отчего вы прячете их от нас?
Херефорд изящно сполоснул руки в тазу с водой и сделал Вальтеру знак привести Артура и Риса.
Они явились на пир принарядившимися: Артур был в новой тунике светло-рыжей шерсти, с его богатого пояса свисал меч в отделанных серебром ножнах, а Рис важно выступал в начищенной до блеска каске и тунике с гербом своего рыцаря. Они еще шли через зал, когда Генрих заметил обоих. И если Рис не произвел на него никакого впечатления, то, глядя на Артура, он перестал улыбаться, застыл, не донеся кубок до рта.
Зал Малмсбери был невелик, и когда Артур поклонился и замер перед стоявшим на возвышении столом, все сразу же обратили на него внимание.
— Милорд, — сказал сошедший с возвышения Роджер Херефордский, — надеюсь, вы помните славного Артура из Шрусбери. Ныне же с радостью представляю его как моего рыцаря Артура Фиц Гая.
Но тут его слова были прерваны ревом, и грузный граф Честер кинулся к Артуру, схватил его и несколько раз сильно тряхнул.
— Опять ты? Теперь ты еще и рыцарем стал? Думаешь, я забыл, как ты похитил меня в Малпасе? А ты… ты…
Теперь Честер обращался к Рису, но вдруг он запнулся, покраснел и даже слегка отступил. Рис тоже попятился, опасаясь гнева сиятельного владыки севера Англии.
— О чем речь? — Генрих поднялся из-за стола.
— Милорд, — выступил вперед Херефорд, загораживая собой Артура. — Некогда этот юноша по моему приказу… Скажем так, он привез мне Честера для приватной беседы.
— А сегодня взял для нас замок Малмсбери! — захохотал Генрих. — Клянусь задницей Папы, этот парень везде смог отличиться. Эй, плут, да ты никак стал рыцарем, если судить по твоим шпорам и рукояти меча на поясе. Оказывается, ты все это время был человеком Херефорда?
— Не всегда. И Роджер Фиц Миль может подтвердить мои слова. Ибо одно время я служил ордену тамплиеров и сражался в Святой земле. Присутствующий тут Осто де Сент-Омер может подтвердить мои слова.
— Это так, — кивнул тамплиер, — я могу заверить, что одно время сей человек был подопечным ордена. Я сказал «подопечным», поскольку он попал к нам странным образом. Ибо тогда он был рыцарем-госпитальером и назывался Артур ле Бретон.
