А еще Артур заметил со смехом:
— Ну, ты и вырядилась, кошечка моя! Не укажи мне на тебя добрая настоятельница, я бы и не узнал мою горделивую леди в этой скромной послушнице.
Милдрэд невольно стала поправлять выбившиеся волосы. Она была в полном смятении: показалось, что земля вдруг ушла из-под ног и она летит в пространстве… Куда? Почему? Откуда это чувство полета — то ли свободы, то ли бесконечного одиночества… Ведь она сама решила расстаться с Артуром, ему же во благо. Надо много мужества, чтобы пожертвовать своим счастьем ради счастья другого. И вот он здесь. Он нашел ее… О Пречистая Дева, дай ей силы!
Артур приближался, не переставая улыбаться, однако его взгляд оставался настороженным и серьезным. И он уловил момент, когда она хотела броситься прочь. Успел схватить, не пустил под спасительный кров монастыря.
— Э, нет, милая. Так не годится.
И когда почувствовал, как она упирается, он вдруг подхватил ее на руки и, не обращая внимания на ее сопротивление, просто перекинул через плечо и пошел прочь. Милдрэд ахнула, потом стала вырываться.
— Отпусти меня! Что ты себе позволяешь? Матушка Отилия, прикажите ему…
Она осеклась, заметив, что настоятельница смотрит на них с одобрительной улыбкой. Артур же нес ее к воротам, он просто похищал ее на глазах у всех! Причем происходящее их только развеселило, никто и не подумал за нее вступиться.
В какой-то миг Милдрэд увидела огромного монаха Метью.
— Метью! Ради всего святого!.. Повлияй на…
Она резко смолкла, увидев, что Метью держит за руку ее сына, который тоже смеялся.
Присутствие тут Вилли окончательно выбило Милдрэд из колеи; она прекратила вырываться и смотрела на сына, и Артур за это время успел вынести ее за ворота, понес через поле прочь. И тогда она вновь стала лупить его по спине, но между тумаками все же спрашивала:
— Зачем ты привез Вилли? Да отпусти же меня. О черт!.. — весьма неподобающе для леди и тем более для послушницы чертыхнулась она, когда Артур весьма ощутимо шлепнул ее по заду. — Как ты смеешь?
Сумасшедший! Право, сумасшедший. И как он не понимает, что позорит ее? Вон как хохочут какие-то монастырские вилланы, наблюдая за подобным представлением.
Она даже изловчилась и схватила его за волосы.
— Эй, кошечка, не выпускай коготки! — Артур довольно грубо подкинул ее на плече. — Я ненароком могу уронить тебя.
Милдрэд притихла. Артур нес ее через убранное гороховое поле, покрытое кочками и стерней, так что упасть на него было бы не очень приятно. К тому же здесь были овцы, пущенные пощипать остатки гороха. Они разбегались, жалобно блея, когда Артур со своей ношей врезался в их курчавое стадо, как лодка разрезает ряску на заводях фенов. Он направлялся к видневшемуся неподалеку лесу, один раз оступился, и Милдрэд взвизгнула, испугавшись, что они оба упадут.
— Не крутитесь, леди Милдрэд, — бесцеремонно приказал Артур, опять хлопнув ее пониже спины. Правда, не больно хлопнул, но, тем не менее, как все это возмутительно!
И все же она предпочла смириться. Ей было неудобно висеть вниз головой, но в итоге она даже как-то устроилась, уперев локти в спину Артура и поддерживая голову рукой. Милдрэд сердито сопела, потом отвлеклась, увидев, что за ними, пробираясь через тех же овец, двигаются Метью с Рисом и ведут за собой Вилли. А еще и Гро носился, распугивая лаем овец.
— Артур, зачем ты привез моего сына?
Никакого ответа.
Наконец они вошли в заросли и Артур опустил Милдрэд на землю.
Она тут же отошла, отвернулась. Ее волосы во время борьбы выбились из-под вампла, пряди закрыли лицо, и ей никак не удавалось их поправить. В итоге она просто расшнуровала под горлом свой плотный капюшон и сняла вампл. Высвобожденные волосы упали тяжелой копной, и Милдрэд принялась приводить их в порядок.
Артур, стоявший сзади, сказал:
— Какая же ты хорошенькая, такая растрепанная!
Она сердито глянула на него через плечо. Но он не смеялся над ней, в его взгляде были откровенное восхищение… и нежность. У Милдрэд дрогнуло сердце.
— Милдрэд… — Его голос был негромким и исполненным тепла. Как же ласково он умел произносить ее имя!
Но когда она повернулась, лицо ее было строгим, а глаза светились, как кристаллы голубого льда.
— Чего ты добиваешься?
— Мне надо, чтобы ты поняла, что никуда не скроешься от меня. И я пришел за тобой!
Это было сказано уверенно и с заметным нажимом. Какое-то время они мерили друг друга взглядами. Но Артур смотрел так твердо, что Милдрэд первая опустила глаза. Это рассердило ее. Она уже определилась со своей будущей жизнью, а Артур не понимает, что, пытаясь что-то изменить, он совершает ошибку.
И она сказала, что они не должны были видеться. Она осознанно приехала в монастырь… и если он как следует подумает, то поймет, что так будет лучше.
— Я уже все решила для себя, — окончила свою пылкую речь Милдрэд и гордо вздернула подбородок.
— Решила для себя… — негромко повторил Артур. — А для меня? Что ты решила для меня? И за меня…
Он сказал это так, что ее сердце болезненно сжалось и, казалось, стало маленьким. Она непроизвольно коснулась рукой груди, стремясь унять эту боль.
— И для тебя.
Милдрэд попыталась ему объяснить: он многого добился за это время, его удел славен и определен. Он станет лордом, у него высокие покровители, а для мужчины необходимо чувствовать, что он что-то значит. У Артура прекрасные задатки, он сможет с успехом проявить себя на любом поприще, его имя скоро будет известным. Поэтому ему не нужна порочная женщина, связь с которой поставит крест на всех его начинаниях.
— Теперь тебе не нужна такая, как я. Я ведь… Я просто шлюха.
— Тебя сделали такой. Но я могу это понять и простить тебя. Только если… Когда мы встретились в Бери-Сент-Эдмундсе, у меня была надежда, что я не забыт. Но ты скрылась. Это потому, что ты горюешь за Юстасом? Или… тебя гнетет пренебрежение короля?
Милдрэд даже отшатнулась.
— Нет, ты не понимаешь! — горестно всхлипнула она. — Юстас и я… О Небо, знал бы ты, что мне пришлось пережить! Порой я была на грани безумия. А потом… Потом я решила отомстить. Отомстить им обоим. Мне казалось это важным — рассорить короля и его сына, сделать их врагами и ослабить. Вот видишь, о чем я думала… какой стала… Порочной и грешной. Сможешь ли ты любить такую женщину? Ведь я уже не та чистая девушка, которая гордилась своей честью и радостно отдала тебе свою девственность. О, Артур, ты все еще для меня лучше всех. Но если я соглашусь остаться с тобой… Боюсь, что однажды ты посмотришь на меня по-другому. Разлюбишь меня. Станешь стыдиться. А когда любовь умирает, ее место занимают презрение и ненависть.
— Подобная любовь исходит из ада, — произнес Артур. — Но наша любовь родилась из солнечного света, и она должна нести нам радость. Она благословенна! И какое мне дело до твоего прошлого, если меня не было рядом, если я не мог защитить тебя! Ведь ты… Ты моя душа, моя музыка, мой далекий свет, к которому я столько лет стремился. Неужели ты и теперь оттолкнешь меня? А я… Мне невозможно жить без тебя!
