— Ты сказал — мой Артур? — переспросила Гита.
— Да. Этот юноша дорог мне. Я настолько готов поддержать его, что даже осмелился тайно прибыть с ним в столицу. Но теперь нам непросто. Нам даже пришлось отослать его оруженосцев с конем, на котором выступал Артур, чтобы по нему нас не выследили. Последнюю ночь мы провели в Степни
[25]
, а это место не самое изысканное и не подходящее для благородных людей.
Гита ужаснулась, услышав о подобном. О, конечно, она немедленно отправится к мужу и постарается его уговорить. Пусть и Гай пойдет с ней, ибо Эдгар наверняка обрадуется ему и не откажет в помощи. И пока Эдгар не сообщит обо всем храмовникам, они вполне могли бы укрыться у них в Монтфичере от людей короля. К тому же и епископ Генри в последнее время почти не появляется там, предпочитая проводить время в Вестминстере.
И Гита приложила столько усилий, так горячо просила за Гая де Шампера и его молодого друга, что, конечно же, сумела уговорить мужа. Эдгар даже сказал Гаю, когда тот уходил за своим спутником:
— Ни за кого иного моя жена не хлопотала бы так. Но она всегда к тебе очень тепло относилась. Знаешь, Гай, одно время я даже ревновал ее к тебе.
Но еще до того как гости прибыли в Монтфичер, с прогулки в сопровождении жениха вернулась Милдрэд. Причем раздраженная настолько, что едва выдавила из себя учтивые слова, прощаясь с Эдмундом.
— Ты излишне резка с ним, девочка, — заметил ей отец.
Но девушка продолжала кипятиться. Да знает ли отец, куда отвез ее жених? Сначала, как обычно, он пытался привлечь ее к обсуждению его рудников, потом рассказывал о свиньях в его поместье, а когда темы иссякли (между обрученными это случалось постоянно), Эдмунд предложил невесте посетить травлю медведей в Саутворке, заверив, что это презабавное зрелище. Однако когда Милдрэд насмотрелась, как разорванные медведем собаки волочат по песку свои кишки, и стала упрашивать жениха уйти, видя, что псов вновь и вновь натравливают на израненного мишку, а он ревет и рвется с цепи, Эдмунд даже не слушал ее. Видите ли, он поставил заклад, а потому ему не было дела до того, что его невесте стало дурно и что она еле выбралась из толпы. Да еще и публика там такая собирается… бррр.
Милдрэд рассказывала это отцу, когда они сидели подле обложенного камнем очага в холле Монтфичера. Вокруг них суетились убиравшие со стола слуги, которые прислушивались и посмеивались. Эдгару это не нравилось, но в Монтфичере было слишком мало места, чтобы уединиться: по сути этот особняк состоял из одного длинного высокого холла с более поздними пристройками по бокам, этаким башенкам, в одной из которых обустроился сам епископ со своими людьми, а вторую, красивую башенку с соларом
[26]
, отвели для проживания Милдрэд. Правда, было еще помещение под скатом кровли над холлом, но оно оказалось довольно неуютным, и под вечер, когда накалялась черепичная кровля, там становилось очень душно. Поэтому барон и его дочь предпочитали нижний холл, хотя здесь трудно было уединиться и сделать так, чтобы слуги не совали свой нос в их дела.
В итоге Эдгар негромко произнес, обращаясь к дочери:
— Я догадываюсь, что ты не преминула высказать Эдмунду свое неудовольствие, Милдрэд. Хотя, будь ты мудрее, наверняка постаралась бы сдержать свой капризный норов, особенно учитывая, что ему завтра выступать в бое «моле», а это куда опасней одиночных поединков с копьями.
Милдрэд потупилась. Покосилась на слуг, гасивших в холле факелы. Теперь свет исходил только от очага, где недавно разогревали еду, да вверху, под деревянным потолком оставили так называемый ночной факел. Один из любопытных пажей все еще крутился рядом, пока барон жестом не отослал его. Милдрэд же пообещала, что завтра непременно подойдет к Эдмунду перед схваткой и пожелает ему удачи. Она хотела еще что-то добавить, но тут вошла непривычно оживленная баронесса и сообщила, что к ним прибыли. Эдгар сразу встал, но прежде чем выйти, повернулся к дочери:
— Сейчас мы пойдем в малый холл наверху. Не самое уютное место, но все же мы приказали там расположить наших гостей.
— Каких гостей? — полюбопытствовала девушка.
Ее родители заговорщически переглянулись.
— Ты помнишь Гая де Шампера, нашего дорогого друга, который помог тебе переправиться к графу Херефорду, когда принц Юстас объявил об осаде приграничных замков?
Милдрэд кивнула. Да, именно так она объяснила родным, почему ей пришлось оставить монастырь в Шрусбери и перебраться в Херефорд.
— Сейчас сэр Гай здесь, — негромко произнес Эдгар. — И будет нашим гостем, но об этом не стоит болтать, так как он так и не получил королевского прощения.
Милдрэд медленно привстала. Она помнила, что ей говорил Артур во время их встречи перед турниром, и сердце ее гулко забилось. Гай обещал за них похлопотать, и если он тут…
Сквозь бешеный стук сердца она услышала, что рыцарь прибыл не один, а со своим молодым другом Артуром ле Бретоном.
— Я знаю, — вымолвила юная леди побелевшими губами.
Ее родители переглянулись.
— Что ты знаешь?
Милдрэд пришлось собраться с духом, чтобы унять дрожь в голосе. Она машинально сняла и надела на запястье бренчащий подвесками браслет, и этот серебристый нежный звук немного успокоил ее.
— Я знаю этого Артура.
— Крестоносца?
Она посмотрела отцу прямо в глаза.
— Когда я его знала, он еще не был крестоносцем. По крайней мере, не говорил мне этого.
И не успели ее родители опомниться, как девушка едва не вприпрыжку кинулась к уводившей наверх лестнице. Им оставалось только последовать за ней.
Милдрэд, застыв на пороге верхнего помещения, смотрела на поднимавшихся с длинных скамей под скатом крыши рыцарей. В свете высокой свечи были видны их мечи на поясе, их схожие кожаные куртки… Да и вообще, они были очень похожи — один постарше, другой совсем молодой, но оба черноволосые и темноглазые, с одинаковой гордой статью.
Эдгар и Гита невольно переглянулись. Такое сходство…
Но Милдрэд уже шагнула к гостям, склонилась в приветственном поклоне, а потом повернулась к родителям. Лицо ее сияло.
— Я рада, что сэр Гай де Шампер — наш гость. Но не менее я рада, что с ним прибыл и Артур ле Бретон. Ибо этот человек оказал мне немало услуг, пока я пробиралась через охваченную войной Англию.
Она говорила быстро, чтобы из ее речи гостям было ясно, как им держаться и что они могут не утаивать. Да, продолжила Милдрэд, именно этому Артуру ле Бретону сэр Гай повелел переправить ее в Херефорд, а оттуда в укрепленный Девайзис. При этом рыцарь был учтив и заботился о ней. И она рада представить его родителям, потому что этот человек само благородство, смелость и… доброта, добавила она, не зная, какими еще эпитетами наградить мнимого крестоносца.
