Однако Артур решительно ответил, что ему куда спокойнее оставаться тут, особенно если учесть, что в Гронвуде осталось так мало людей для охраны.
Действительно, ныне в Гронвуде было необычайно тихо. Можно было даже услышать журчание фонтана перед входом в донжон, хотя обычно этот звук терялся среди гомона обитателей большого жилища. Но сегодня люди еще после обеда отправились к Белой Возвышенности, из зала не доносились привычные голоса, даже перекличка оставленных на стенах стражей раздавалась куда реже: пока какой-либо из них обойдет свой отрезок куртины и подаст голос следующему, можно было и песню спеть.
Что Артур и сделал. Сел с лютней у ног Милдрэд и стал перебирать струны.
Никто не ведает, лишь я,
Что взгляд твой сердцу говорит.
И полнится оно теплом,
Все знает, помнит и стучит.
Нам никаких не нужно слов,
Поймем друг друга в тишине.
И мой ответ тебе готов:
Ты знаешь, как желанна мне.
Артур пел для своей невесты, но его слушали все. Умиротворенно, спокойно, задумчиво. Тишина в Гронвуд-Кастле только способствовала тому, что песня звучала особенно проникновенно и мелодично. Оплывал воск на свечах, чуть колебались тени. Хозяевам замка было приятно провести некоторое время в тишине, особенно после недавних суматошных дней ярмарки и бесконечных пиров. И они не ждали никаких неприятностей, учитывая, насколько посетившие Гронвуд знатные гости остались довольны приемом, да и вряд ли в округе нашелся бы нынче хоть кто-то, кого можно было назвать недоброжелателем гронвудского барона. И это славно. Эдгару нравилось, когда в его землях царил мир, он гордился прозвищем Миротворец.
Артур допел, но продолжал перебирать струны; музыка постепенно умолкла, однако молодые люди смотрели друг на друга как зачарованные, словно ведали о чем-то таком, что оставалось их тайной, но до чего не должно быть дела никому из присутствующих. Барон Эдгар это заметил. Он подошел к супруге, которая стояла у открытого окна и смотрела вдаль, легкий ветерок колебал складки ее легкой шали. Уже сгустились сумерки, окрестности заволокло вечерним туманом, лишь у самого горизонта еще розовела полоска заката.
— Как тихо, — произнесла леди Гита, откидывая голову на надежное крепкое плечо мужа. — Я рада, что у нас будет тихий вечер.
— Думаю, что спокойствие до венчания Милдрэд нас не ждет, — отозвался он. — Порой наша девочка смотрит на этого парня так, что я опасаюсь, как бы в один прекрасный день не узнал, что она любит его больше своей чести.
Гита оглянулась на дочь. Девушка все еще держала на коленях высунувшую розовый язычок собачку и что-то негромко говорила Артуру. Однако при этом и впрямь смотрела на него отнюдь не взглядом невинной девы. В ее глазах пылал огонь, в улыбке было нечто откровенно страстное. Гита даже смутилась, словно подглядела некую тайну. Тем не менее она постаралась успокоить супруга: к чему это волнение? То, что эти двое — отличная пара, видно всякому. А во время их отсутствия и Гай, и наставница Клер, и даже преподобная Отилия, у которой одно время гостили обрученные, уверяли, что молодые люди вели себя вполне благопристойно.
И все же, чтобы успокоить супруга, она велела наставнице Клер проводить Милдрэд в ее покои и приготовить ее ко сну, раз уж юная леди отпустила на гуляние всех своих горничных.
После ухода девушки молодые люди тоже удалились: было слышно, как они шутят и смеются, спускаясь по лестнице. Отправился отдыхать и Гай. Пенда сказал, что пойдет проверить, как несут дозор охранники у ворот — внутренних и внешних. Пусть его лорд и считал, что нынче им ничего не угрожает, но Пенда лично хотел удостовериться, что ворота хорошо охраняются, решетки опущены, а мосты надо рвами подняты.
Эдгар и Гита остались в соларе, сидели друг против друга в удобных креслах с высокими спинками, подле них в напольных подсвечниках горели длинные белые свечи, освещая солар ровным золотистым светом. Эдгару и Гите всегда было хорошо вместе, они ощущали умиротворение друг подле друга, да и поговорить им было о чем. Особенно теперь, когда весть о скорой свадьбе их дочери уже разошлась. Супруги намеревались устроить пышное и великолепное празднество, которое, однако, потребует немалых затрат. Но Эдгар не хотел скаредничать, когда речь шла о венчании его любимой дочери, да и с ярмарки они получили неплохую прибыль. Часть вырученных денег он уже переправил в комтурию тамплиеров, где их пустят в дело под неплохие проценты, однако немало оставил в своей казне, собираясь употребить их на свадебные торжества. Леди Гита с удовольствием слушала, что ее муж уже условился о том, что венчание будет проходить в большом соборе города Или, причем обряд совершит сам епископ Илийский. Им же следовало обсудить, кого из знатных гостей пригласить на свадьбу; наверное, стоит отправить приглашение королевской чете, а там, во время торжеств и празднеств, у Эдгара наверняка будет возможность попросить короля за их друга и родича Гая де Шампера.
Гиту воодушевляли подобные планы. Эдгар видел, как она оживилась, рассуждая о том, какие увеселения должны быть на свадебном пиру, как было бы неплохо, чтобы потом молодые обосновались в усадьбе Незерби — и недалеко от Гронвуда, и возможность быть вполне самостоятельными, и…
Ее оживленная речь была прервана неожиданно раздавшимся у ворот замка звуком рога.
— Похоже, стражники подают сигнал о прибытии в Гронвуд какого-то гостя? — удивился барон.
Гита не почувствовала беспокойства, и Эдгар, стараясь не тревожить ее, вышел из солара, чтобы вызнать у Пенды, кто мог явиться к ним в столь неурочный час. Но в глубине души барон напрягся: бесспорно, Гронвуд-Кастл — неприступная крепость, однако сейчас тут так мало людей… И кто бы ни был прибывший, разумнее отказать ему в приеме.
Однако того, что в Гронвуд прибыл такой гость, Эдгар не ожидал. Он уже стоял у выхода в донжон, когда к нему примчался запыхавшийся Пенда и сообщил, что в замок приехал сам принц Юстас во главе большого отряда.
Эдгар был удивлен, но успокоился. Он был другом королевской семьи, да и принять у себя наследного принца — великая честь для Гронвуда. Поэтому он повелел Пенде поспешить к барбакану, опустить мосты и отворять ворота.
Верный сенешаль замешкался лишь на миг.
— Милорд, напомню, что с его высочеством прибыло немало вооруженных воинов. А замок сейчас по сути пуст.
Но Эдгар не заметил тревоги в его голосе, истолковав уточнение по-своему:
— Что ж, возможно, из-за этого у нас прибавится хлопот. А ты, после того как впустишь его высочество, поспеши распорядиться, чтобы в кухне разожгли печи и приготовили Юстасу и его людям что-то из снеди.
Он посмотрел, как Пенда, тяжело переваливаясь при своей внушительной комплекции, побежал к воротам, а сам вернулся в большой зал. На пороге он увидел столпившуюся горстку слуг, даже заметил среди них и этого неприятного Риса, вызывавшего в нем чувство легкой оторопи. Не будь рыжий валлиец оруженосцем Артура, он бы с удовольствием указал ему на дверь.
