Джулия и днем побаивалась этого леса. Сейчас ей было страшно даже рядом с Габриелем. Темнота превращала обыкновенные деревья в злобных чудовищ. Джулия крепко держалась за его руку и смотрела под ноги, чтобы не зацепиться за узловатые корни сосен.
Они шли не так уж и долго. Насколько Джулия помнила, тогда путь к яблоневому саду занял у них больше часа. Сам сад оказался намного меньше. Валун и яблони по-прежнему были на своих местах, но не такие крупные и значительные, как в ее памяти. Странно. Обычно это детям все кажется больше. Но ей тогда было семнадцать лет. А может, она не столько запомнила, сколько нафантазировала себе их первую встречу?
Габриель подвел ее к месту их тогдашнего ночлега и расстелил покрывало.
— А кто купил дом Ричарда? — вдруг спросила Джулия.
— Ты о чем?
— Мне интересно, кто купил дом Кларков. Только не говори, что это миссис Робертс. Она давно зарилась на их дом.
Габриель усадил Джулию на покрывало, сел сам и закутал их обоих в пару взятых из дома одеял.
— Не волнуйся. Дом купил я.
— Ты? А зачем?
— Я тоже не хотел, чтобы его хозяйкой стала миссис Робертс. Она бы сразу вырубила все деревья.
— Ты купил дом из-за этого сада?
— Можно сказать и так. Мне была ненавистна мысль, что новый владелец найдет земле иное применение и мы даже не сможем сюда приехать.
— Значит, когда Ричард переедет в Филадельфию, дом будет пустовать?
— Пока не знаю. Я поручил своему агенту по недвижимости найти желающих снять дом. Вообще хотелось бы сделать его нашей общей летней резиденцией. Я просто не мог допустить, чтобы Ричард продал дом неизвестно кому.
— Это было очень великодушно с твоей стороны.
— Деньги для меня ничего не значат. Я в другом долгу перед Ричардом. И тот долг мне никогда не выплатить.
Джулия поцеловала его в щеку.
— Тебе тепло? — спросил Габриель.
— Ты сейчас вполне заменяешь камин в гостиной. Мне даже жарко.
— Но ты сидишь слишком далеко от меня.
В неярком лунном свете было видно, как его глаза потемнели. Джулия прильнула к нему и чуть вздрогнула, когда он уложил ее себе на колени.
— Вот так лучше, — прошептал Габриель и, засунув руку ей под пальто, осторожно погладил по обнаженной коже внизу спины.
— Можно тебя спросить?
— Можно.
— Почему ты не взял фамилию Кларк?
— Эмерсон — фамилия моей матери, — вздохнул Габриель. — Смена фамилии для меня была равнозначна отказу от матери. При всем уважении к Кларкам, я не из их породы. Совсем не из их.
Разговор оборвался. Каждый погрузился в свои воспоминания. Габриель неторопливо ласкал ей спину. Чувствуя, что молчание его вполне устраивает, Джулия заговорила сама:
— Габриель, мне глупо дальше таиться. Я влюбилась в тебя, едва увидела у Рейчел твою фотографию. Меня поразило, что ты тогда заметил меня и даже захотел прогуляться со мной.
Габриель поцеловал ее, и его губы подсказали Джулии, какой жар бушует сейчас у него внутри.
— Я тогда находился в кромешной тьме. И вдруг появилась ты. Однажды ты спросила, почему я не овладел тобой в ту ночь, когда ты сама была готова мне отдаться. Поверь, я тогда об этом вообще не думал. Я упивался твоей добротой, и она разгоняла мою тьму.
Джулия попыталась было отвернуться, но его глаза не пускали. Глаза настрадавшегося, ранимого человека.
— Когда я тебе говорил, что плохо помню ту ночь, я не врал. Но я запомнил твою красоту. Твои волосы, лицо, рот. О твоих устах можно было бы писать сонеты. Джулианна, едва я тебя увидел на заднем крыльце, мне захотелось тебя поцеловать.
Джулия крепко прижалась к нему и обняла за шею. Она целовала его: медленно, втягивая его нижнюю губу себе в рот и исследуя его рот своим языком. Как уже не раз бывало, их ласки стали жарче и свободнее. Габриель водил рукой по ее спине. Ему хотелось увидеть ее прекрасную, гладкую кожу. И не только кожу. Ему хотелось увидеть нагую Джулию. Лунный свет сделает ее кожу совсем мраморной. Но когда она задрожала, он отстранился и тихо спросил:
— Любовь моя, тебе хорошо?
Джулия ошеломленно посмотрела на него — не ослышалась ли. Но потом ее лицо расплылось в улыбке.
— Мне даже очень хорошо. Я… — Она замолчала и покачала головой.
— Что ты хотела сказать?
— Ты очень… пылкий.
Габриель вдруг расхохотался. Смех его был заразительным, и Джулия почти уже засмеялась вместе с ним. Потом ей вдруг показалось, что он смеется над нею.
— Ты думаешь, что я пылкий, но даже не знаешь, о чем я сейчас думаю.
Его рука скользнула к самому низу живота, в который сейчас упирался жаркий, уставший ждать член. Оттуда, где соприкасались два начала, исходили таинственные, зовущие волны.
Джулия покраснела, но глаз не отвела.
— Я не знаю, о чем ты думаешь. Расскажи.
— Я хочу интимной близости с тобой, потому что ты мне очень дорога. Я хочу своей наготой поклоняться твоей наготе и узнавать все твои тайны. Хочу доставлять тебе наслаждение, но не считаные минуты, а часы и даже дни. Я хочу видеть, как твоя спина изгибается в экстазе. Я хочу входить в тебя и смотреть в твои глаза. — Он тряхнул головой и вздохнул. — Но не здесь. Здесь холодно, и это место не для твоего первого раза. Нам нужно еще кое-что обсудить. — Габриель нежно поцеловал ей лоб, боясь, как бы она не приняла его слова за отказ. — Я хочу, чтобы тебе было тепло, уютно и ты чувствовала себя в полной безопасности. Я хочу восхищаться каждой частичкой твоего тела. Это требует времени и несколько иных условий, чем подстилка на холодной земле. — Он обольстительно ей улыбнулся. — Но мои желания имеют куда меньший вес, чем твои.
— Я думаю, тебе мои чувства вполне понятны, — сказала Джулия.
— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Габриель.
Джулия наклонилась, чтобы его поцеловать, но Габриель чуть запрокинул голову, и ее губы ткнулись в его подбородок.
— Если бы я не захотела пойти с тобой сюда, я бы не пошла.
— Я рад, что ты захотела.
— Я захотела не только пойти с тобой в сад. Габриель Эмерсон, я хочу тебя, — выдохнула она. — Я… — Она вдруг закусила губу, чтобы не произнести еще одно слово.
— Говори, не бойся, — прошептал он. — Не надо скрывать свои желания.
— Я… я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Габриель, я — твоя… если ты меня хочешь.
— Я хочу только тебя, и больше никого.
На этот раз его поцелуи были полны страсти и обещаний. И тело Джулии отозвалось пробужденным и вспыхнувшим желанием.
Габриель хотел ее. Желание всегда ощущалось в его поцелуях, но это желание можно было легко спутать со страстью и телесным голодом. Сейчас же вся путаница исчезла. Они оба хотели друг друга; их руки жадно познавали запретные места друг друга, а губы слились в затяжном поцелуе. Старый сад был их Раем, принадлежащим только им.
