Тон Габриеля по-прежнему оставался серьезным. В его глазах за все это время не мелькнуло и тени улыбки. Если бы он преподнес ей кольцо в знак их помолвки, она бы тоже была шокирована, но подарок взяла бы. Тогда почему она колеблется сейчас? Ведь для нее не существует других мужчин. Только он.
Может, она снова перепутала гордость и гордыню? Разве она не видит, как больно задели Габриеля ее слова, хотя ей самой они казались вполне аргументированными? Так может, хватит упражняться в благородстве, если видишь, что эти упражнения больно бьют по самому дорогому, самому любимому твоему человеку?
— Какие они красивые. После твоей любви это самый лучший подарок, который я когда-либо получала. Спасибо тебе, мой любимый.
Габриель облегченно вздохнул и поцеловал ей пальцы.
— Грейс была бы счастлива, что мы нашли друг друга. Я в этом не сомневаюсь. Я верю, что сейчас она смотрит на нас и шлет нам свое благословение. Она сияла бы от радости, зная, что я преподнес ее серьги своей любимой женщине. — Он улыбнулся и обнял Джулию. — Спасибо тебе, — прошептал он. Габриель раскрыл коробочку и помог Джулии надеть серьги, после чего нежно поцеловал мочку каждого уха. — Meravigliosa. Чудесно.
— Снизу на нас все глазеют, — засмеялась Джулия.
— Не все. Поварам не до нас. Официантам тоже. — Поймав ее взгляд, Габриель прошептал: — «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!»
[44]
Джулия покраснела, услышав из уст Габриеля библейскую эротическую поэзию, но, прижавшись к его шее, ответила:
— «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его».
[45]
Габриель удивленно улыбнулся. Он целовал Джулию до тех пор, пока возле их столика не появился официант, предложивший десерт. От десерта Джулия отказалась. Счастливая пара покинула ресторан и отправилась в обратный путь к отелю.
— Как твои ноги? — спросил Габриель, глядя на ее соблазнительно красивые ноги в соблазнительно красивых туфлях.
— Я их не чувствую. Я сейчас вообще ничего не чувствую, кроме счастья.
— Моя дорогая девочка, — улыбнулся Габриель. — Надеюсь, твои ноги не будут возражать, если мы сделаем небольшой крюк, — сказал он, дотрагиваясь до ее локона. — Купол Флорентийского собора сейчас просто бесподобен. И потом, я еще ни разу не целовал тебя в его тени.
Джулия кивнула, и они пошли к собору, чтобы насладиться искусно подсвеченным шедевром Бруннелески. Это было настоящее чудо архитектуры Ренессанса: над прекрасным собором парил яйцеобразный купол, покрытый черепицей. Они встали напротив баптистерия, любуясь фасадом и постепенно поднимая глаза к куполу. Вечером Флорентийский собор был так же красив, как и при свете дня.
Габриель выбрал наиболее темный уголок, крепко обнял Джулию и стал целовать, наматывая ее локоны себе на пальцы. Она тихо стонала, а он целовал ей уши, осторожно забираясь кончиком языка в ушные раковины.
— Ты даже не представляешь, как радостно мне видеть эти серьги в твоих ушах. — Он потерся носом о каждую сережку. — Пусть те, кто посмотрит на тебя, увидят знаки моей любви.
Джулия отвечала ему не менее страстными поцелуями.
Сплетя пальцы, они побрели к Понте Санта-Тринита, где Данте встретил Беатриче. Встав на середине моста, они любовались темной водой Арно, в которой отражалась затейливая палитра береговых огней.
— Моя Джулианна, — прошептал он, сжимая ее в объятиях и глядя на глянец речной воды.
— Мой Габриель, — тоже шепотом ответила она, подставляя лицо для поцелуя.
Как часто бывало, их поцелуи, такие невинные поначалу, быстро наполнились жаром и страстью. Вскоре на влюбленную пару уже с любопытством поглядывали местные жители и туристы, и Габриелю пришлось отстраниться от Джулии.
— Я так рад, что снова обрел тебя. Я еще никогда не был настолько счастливым.
Забыв о зрителях, Габриель вновь поцеловал Джулию в лоб. И вдруг она, схватив его за шелковый галстук, порывисто притянула к себе. Их лица почти соприкасались.
— Я хочу тебя, — прошептала она, сопроводив свои слова поцелуем.
Это был не просто очередной поцелуй. Робкий котенок, каким она до сих пор виделась ему, вдруг превратился в тигрицу. Она больше не стеснялась говорить о своих желаниях, и лучше слов о них говорили ее руки. Они уже не покоились на плечах Габриеля и не прятались у него в волосах. Они заметались по его груди, потом по спине. Джулия крепко прижала любимого к себе, наслаждаясь ощущением его тугих мышц даже через одежду.
Габриеля восхищала ее напористость. Он был готов ответить тем же, но до его ушей уже долетали соленые шуточки местных юнцов. Пришлось ретироваться под мост. Они почти побежали туда и теперь ловили ртом воздух.
— Сделай меня своей. Прямо здесь, — прошептала Джулия.
— Ты уверена? — спросил Габриель, гладя ей спину и бедра.
— Всем сердцем.
— Только если ты готова, — сказал он, проводя большим пальцем по ее распухшей нижней губе.
— Габриель, я всегда тебя хотела. Пожалуйста, не заставляй меня ждать.
— И все-таки тебе придется подождать еще немного. Совсем чуть-чуть. Мы же не будем заниматься этим прямо под мостом, — со смехом добавил он.
Поцеловав Джулию, Габриель сказал, что ему нужно позвонить, и отошел на пару шагов. Последовал короткий разговор по-итальянски. Кажется, он говорил с Паоло, но о чем — этого Джулия не поняла. Габриель намеренно стоял к ней спиной и говорил очень тихо. Когда она полюбопытствовала о звонке, Габриель ответил улыбкой и двумя словами:
— Скоро увидишь.
Путь до отеля занял несколько больше времени, и причина была вовсе не в уставших от каблуков ногах Джулии. Пройдя несколько шагов, влюбленная пара останавливалась, и начинались страстные поцелуи, ласки, тихий смех и слова обольщения. В полутемных переулках, у старых стен их языки снова и снова танцевали «танго любви».
Близилась запоздавшая кульминация того, к чему Джулия была готова еще шесть лет назад, лежа с Габриелем в старом яблоневом саду.
К тому времени, когда они добрались до своего номера и вышли на террасу, обоих переполняло страстное желание. И этому желанию были подчинены все их мысли. Джулия не сразу заметила, насколько преобразилась терраса. Повсюду горели высокие свечи, и теплые язычки их пламени уравновешивали холодное мерцание звезд. В воздухе пахло жасмином. Гора подушек и кашемировое одеяло манили поскорее переместиться на футон, которого днем здесь не было. На столике в ведерке со льдом дремала бутылка шампанского. Рядом стояло блюдо клубники, покрытой шоколадной глазурью, и тирамису. Из невидимых колонок негромко лился голос Дайаны Кролл.
