(Долгая пауза…) Я просто хочу знать, что с вами все в порядке. Пришлите эсэмэску. Всего две буквы: ОК. О большем не прошу.
Джулия ту же включила компьютер и проверила свой университетский аккаунт. Так и есть: в ее электронном почтовом ящике, словно грязная бомба, притаилось письмо от профессора Габриеля О. Эмерсона.
Уважаемая мисс Митчелл!
Мне необходимо безотлагательно увидеться с вами, чтобы прояснить ряд моментов, связанных с вашей диссертацией. Желательно, чтобы наш разговор состоялся как можно раньше, пока вы вплотную не приступили к работе. Поскольку я не всегда бываю у себя в кабинете, предлагаю позвонить на мой мобильный номер 416–555–0739.
С наилучшими пожеланиями,
Габриель О. Эмерсон, адъюнкт-профессор,
факультет итальянского языка и литературы, центр медиевистики Торонтского университета
Джулия, не задумываясь, удалила и письмо, и голосовое сообщение. Затем она сама написала электронное письмо Полу, рассказав, что ей уже лучше, но она пока слишком слаба и не сможет завтра быть на семинаре. Она попросила Пола известить об этом профессора. Затем она поблагодарила его за письма, извинилась, что не смогла ответить раньше, и спросила, не хочет ли он сходить на выставку флорентийского искусства, которая открылась в Королевском музее провинции Онтарио (естественно, не завтра, а когда она окрепнет).
В среду Джулия полдня сочиняла электронное послание профессору Дженнифер Лиминг, преподававшей на факультете философии. Профессор Лиминг была специалистом по Фоме Аквинскому, но всерьез интересовалась и творчеством Данте. Джулия не была с ней лично знакома, зато Пол слушал у нее курс лекций и был в восторге. Профессор Лиминг была примерно одного возраста с Габриелем, обладала чувством юмора и, в отличие от профессора Эмерсона, пользовалась громадной популярностью у студентов и аспирантов. Джулия надеялась, что эта женщина согласится стать ее руководительницей. Стараясь следовать законам университетской дипломатии, она завуалировала свою просьбу обтекаемыми фразами, изобилующими сослагательными наклонениями.
Проще всего было бы посоветоваться с Полом. Вот только как это сделать? Чего доброго, Пол решит, что Эмерсон выбросил ее со своего потока, и у них произойдет нелицеприятный разговор. Еще раз все обдумав, Джулия решила, что она уже большая девочка и может написать профессору Лиминг без чужих подсказок. Составив черновик письма, Джулия слегка его подредактировала и отправила, надеясь на быстрый и благосклонный ответ.
Вечером она проверила голосовую почту и обнаружила очередное послание Габриеля.
Джулианна, сейчас вечер среды. Мне очень недоставало вас на семинаре. Не сочтите за банальность, но семинар без вашего присутствия — что пасмурный день, когда ни проблеска солнца. Сожалею, что не сказал вам об этом раньше.
От Пола узнал, что вы болеете. Могу ли я угостить вас куриным бульоном? Мороженым? Апельсиновым соком? Все это вам могут привезти на дом, и вам не придется со мной встречаться. Пожалуйста, разрешите мне вам помочь. Я просто места себе не нахожу, сознавая, что вы сейчас лежите у себя одна и больная, а я не в силах что-либо сделать.
Одно меня утешает: что с вами все в относительном порядке и что вы в Торонто, а не в междугороднем автобусе. (Пауза — долго откашливается.)
Я помню, как целовал вас. И вы тоже целовали меня, Джулия. Я знаю: это было. Неужели вы ничего не чувствуете? Нас что-то связывает. Или связывало… до недавнего времени.
Нам обязательно нужно поговорить. Особенно теперь, когда я знаю, кто вы. Иначе как я смогу кое-что вам объяснить? Даже не кое-что… Мне нужно многое вам объяснить. Понимаете? Пожалуйста, позвоните мне. Я прошу всего лишь об одном разговоре. Думаю, вы в состоянии сделать мне такое одолжение.
От сообщения к сообщению в голосе Габриеля ощущалось все большее отчаяние. Джулия выключила телефон, одновременно выключив и свою врожденную способность к сопереживанию. Она помнила, что в письмах на университетский электронный адрес нужно соблюдать осторожность, но вовсе не собиралась этого делать. Поток его голосовых сообщений нужно прекратить. Решительно и эффективно, иначе он и дальше будет «размазывать сопли», повествуя о своих страданиях. Он думает, что она не покусится на его репутацию? Напрасно думает!
Джулия быстро составила текст электронного письма, вложив всю свою злость и боль в одно слово, которое непременно должно хорошенько ударить по нему:
Доктор Эмерсон!
Прекратите меня преследовать.
Я не желаю поддерживать с вами какие-либо контакты. Я вообще не желаю вас больше знать. Если вы не оставите меня в покое, то буду вынуждена подать на вас жалобу о сексуальном домогательстве. Если же вы осмелитесь позвонить моему отцу, я сделаю это немедленно.
Напрасно вы думали, что столь незначительное событие могло хоть как-то повлиять на мою учебу. Мне нужен не автобусный билет домой, а новый руководитель по моей теме.
С наилучшими пожеланиями,
мисс Джулия Х. Митчелл,
никчемная аспирантка,
оказывавшаяся на коленях чаще, нежели обычная шлюха.
P.S. На следующей неделе я напишу официальный отказ от гранта, выделенного мне фондом М. П. Эмерсона. Примите мои поздравления, профессор Абеляр. Никому еще не удавалось так мастерски меня унизить, как это сделали вы в то воскресное утро.
Джулия не стала перечитывать текст, а сразу же отправила. Ей стало весело, как бывает весело бунтарям, замахивающимся на все косное и лживое. Она угостила себя двумя порциями текилы и включила песню «All the Pretty Faces» рок-группы «Киллерс», поставив на полную громкость и непрерывное воспроизведение.
Это было решение, подобное тому, что приняла Бриджит Джонс.
Джулия схватила щетку для волос и, держа ее, как микрофон, стала, напевая, танцевать. В старой фланелевой пижаме с пингвинами она смотрелась смешно. Да и чувствовала она себя необычно… смелой, дерзкой, независимой.
В течение нескольких дней после ее сердитого письма профессор Эмерсон не посылал ей голосовых сообщений. Однако Джулия почему-то страстно желала получить от него хоть какое-то известие. Но он молчал. И лишь на следующей неделе, во вторник, прислал ей голосовое сообщение.
Джулианна, вы сердиты и ощущаете себя уязвленной. Мне понятно ваше состояние. Но пусть злость не руководит вашими действиями и не заставляет вас столь упрямо отказываться от того, что вы заслужили своим интеллектом и добросовестным отношением к учебе.
Из-за того, что я вел себя с вами как последний идиот, не надо отказываться от денег, лишая себя возможности слетать домой и увидеться с отцом.
Мне безмерно стыдно, что из-за моего идиотизма вы почувствовали себя униженной. Вы назвали меня Абеляром, вовсе не считая это комплиментом. Но ведь Абеляр искренне заботился об Элоизе, как я забочусь о вас. В этом смысле я схож с Абеляром. Схож и в том, о котором вы написали. Абеляр тоже причинял боль и страдания своей Элоизе. Но потом он глубоко переживал. Вы читали его письма к Элоизе? Прочтите шестое письмо. Возможно, оно изменит ваше отношение к нему… и ко мне.
