— Пол — это ваш выбор? — ледяным тоном спросил Габриель. Джулия молча теребила лямки рюкзака. — Я задал вам вопрос.
— Я пыталась.
— И?
— И ничего.
— Судя по тому, как вы обнимались возле почтовых ящиков, я бы этого не сказал. Какое уж тут «ничего»? Парень стучится в мой кабинет, словно рыцарь, готовый ради вас сражаться со мной. Почему вы не можете прямо и честно сказать, чего вы хотите? Почему, Джулианна? Или вы отзываетесь только на Крольчиху? — ледяным голосом, полным сарказма, спросил Габриель.
У Джулии округлились глаза, но она в который уже раз промолчала. Она не знала, что говорить.
— Прекрасно. Я отступаю. — Он пренебрежительно махнул в сторону двери. — Отныне Пол может безраздельно владеть вами.
Джулия побрела к двери. Она шла с опущенной головой, сгорбившись, похожая на бабочку с оторванными крылышками. Ее оставили в университете. Ее оставили на потоке. Слабое утешение на фоне только что пережитых потерь.
Габриель молча следил, как она возится с дверью. Сейчас Джулия напоминала ребенка, готового захныкать из-за собственного неумения повернуть рычажок задвижки и открыть дверь. Не выдержав, он сам подошел к двери, встал за Джулией и протянул руку к задвижке. Его рука ненароком коснулась ее левого бедра. Джулия не вздрогнула, не отодвинулась. Тогда Габриель наклонился к ней и прошептал:
— Значит, все раны, которые вы нанесли мне в аудитории… вы даже не знаете, зачем вы это сделали?
Ее спине стало жарко. Тепло, исходившее от груди Габриеля, жгло ей лопатки. Его шелковый галстук терся о ее волосы, потом стал тереться о ее шею, отчего та мгновенно покрылась пупырышками.
— Вы дали повод для злобных сплетен о нас и тоже не знаете зачем?
— Вы были жестоки ко мне.
— А вы ко мне.
— Вы сделали мне больно.
— И вы — тоже. Неужели месть — это все, о чем вы мечтали? — Габриель продолжал шептать, обволакивая ее щеку своим теплым дыханием. — Вы из Крольчихи превратились в разъяренного котенка. И сегодня, мой котеночек, вы очень сильно меня поцарапали. От каждого вашего слова у меня шла кровь. И как, вы довольны? Рады, что прилюдно унизили меня, раскрыв все мои тайные пороки? Вы соорудили из них славный костер и умело подожгли его, как заправский инквизитор. — Он прижал губы почти к самому ее уху, и Джулия невольно вздрогнула. — Вы трусиха.
— Нет, не трусиха.
— Но ведь это вы уходите, а не я.
— Вы отправляете меня к нему.
— Отправляю, черт побери, и что? Или вы послушно выполняете все, что вам скажут? Куда же делся мой сердитый котенок?
— Я всего лишь аспирантка, профессор Эмерсон. У вас есть определенная власть. Вы вполне могли бы меня уничтожить.
— Не порите чепухи. Это вы так обо мне думаете? Вы считаете, что от власти у меня помутилось в голове? — Габриель выхватил у нее рюкзак и швырнул на пол. Затем развернул Джулию лицом к себе, дотронувшись большими пальцами до ее щек. — И вы всерьез думали, что я посмею вас уничтожить? После всего, что нас связывает?
— У меня нет и не было провалов в памяти. Вы думаете, от этого я счастлива? Думаете, я получила то, что хотела? На самом деле нет у меня никакого счастья. Представляете, каково мне было: после стольких лет наконец встретить вас и ужаснуться, увидев, в кого вы превратились. Я даже не узнала вас!
— Но вы же не давали мне шанса. Джулианна, откуда мне было знать, чего вы хотите, если вы сохраняли ваше дурацкое «гордое молчание» и ждали, пока я все вспомню. Не проще ли было самой мне все рассказать?
— Не думайте, что своим криком вы заставите меня говорить с вами!
Их губы на мгновение соприкоснулись, потом Габриель снова приник к ее уху и прошептал:
— Поговорите со мной.
Его губа скользнула ниже, задев ей мочку уха.
Между ними вновь возникло замкнутое энергетическое кольцо, похожее на змею, кусающую себя за хвост. Гнев и страсть, пожирающие друг друга.
— Скажите, что вам надо, или перестаньте меня мучить, Джулианна.
Не услышав ее ответа, Габриель отпустил ее и медленно отошел. Джулия почувствовала невероятную боль. И прежде чем она сумела осознать происходящее, с ее губ слетели слова, которые еще утром она бы ни за что не произнесла:
— Мне всегда был нужен только ты, и больше никто.
Некоторое время он смотрел ей прямо в глаза, а потом стал целовать ее. Их губы соединились, но Джулии было не разжать своих. Габриель осторожно гладил ей щеки и затылок, умоляя сбросить напряжение. «Откройся мне», — молчаливо просили его глаза.
У Джулии перехватило дыхание. Она вдохнула слишком много его запахов. Перечная мята, одеколон «Арамис», еще что-то. Поняв, что Джулия не отвечает на его мольбы, Габриель позвал на помощь свой язык. Тот двигался по ее губам, заставляя их разжаться. Ощущение было странным и в то же время удивительно знакомым.
Габриель зажал нижнюю губу Джулии и осторожно потянул. И это ощущение показалось Джулии слишком знакомым. Ей нравилась, безумно нравилась игра губ, зубов и языка. Страсть одолевала еще остававшийся гнев, который колол и жег ей кожу крошечными электрическими разрядами.
Наконец Джулия ответила на его зов и открыла рот. Но казалось, ее челюсть заморозили. Почувствовав это, Габриель принялся ласкать ей подбородок. Постепенно его движения становились все смелее. Их языки встретились. Вначале осторожно и робко, как друзья. Затем — как влюбленные, ощутившие зов желания. Постепенно движения их языков подчинились общему ритму, кружась в пространстве двух сомкнутых ртов.
Явь была лучше всех мечтаний и снов Габриеля. Несравнимо лучше. Довольно снов, довольно мечтаний. Она была настоящей. Его Беатриче стала реальностью. Иногда ему казалось, что она становится его душой и телом. Пусть на мгновения, но таких мгновений он еще никогда не переживал.
Джулия потянулась к Габриелю, робко запустила руки в его волосы, побуждая его еще крепче прижаться к ней. Она была словно сэндвич между дверью и Габриелем; ее грудная клетка упиралась в его мускулистый живот. Он продолжал ее целовать и при этом громко стонал.
«Он стонет из-за меня».
Его стон был чувственным, неистовым и эротичным. Джулия знала, что навсегда запомнит и этот звук, и множество ощущений, сливавшихся в симфонию наслаждения. Кровь стучала у нее в висках, и кожа отзывалась огнем на его прикосновения. Именно об этом и мечтала Джулия: быть в его объятиях и чувствовать его губы на своих.
Нет Пола. Нет Кристы. Нет университета. Только они двое.
Рот Габриеля завладел ее ртом. Их тела — мягкие линии и несгибаемая сталь — двигались, и внутри у них разгорался огонь страсти. Джулия тяжело дышала. У нее начинала кружиться голова.
Габриель мог поклясться, что слышит удары ее сердца. Его левая рука опустилась с ее плеча на спину и проникла под блузку. Он застонал, когда его пальцы остановились на пояснице и стали ласкать обнаженную кожу. Боже, как она прекрасна!
