Они сидели на удобных диванах с кофейным столиком посередине. Линда вновь огляделась по сторонам.
— Здесь просто великолепно!
И она была права. Дэнс не раз задавалась вопросом, что скажут бухгалтеры в ФБР, когда увидят счета. Один домик стоил почти шестьсот долларов за ночь.
— Ребекка скоро прибудет. Но мы могли бы начать пока и без нее.
— А Саманта?
— Она не приедет.
— Значит, вы с ней беседовали.
— Я даже ездила к ней.
— И где она?.. Ах да, постойте, вы ведь не имеете права говорить мне об этом.
Дэнс улыбнулась.
— Я слышала, она сделала себе пластическую операцию, изменила имя и биографию.
— Да, именно так.
— В аэропорту я купила газету, чтобы узнать последние события.
Дэнс вспомнила об отсутствии телевизора в доме брата Линды. Сыграли ли в отказе от него роль нравственные или культурные причины? Или гораздо более простые — финансовые? В наше время кабельный телевизор можно установить за несколько сотен баксов. Но от Дэнс не ускользнуло, что каблуки на туфлях Линды практически полностью стоптаны.
— Там говорится, что именно он убил охранников. — Она отставила чашку с чаем. — Я была удивлена. Дэниэл никогда не был жесток. Он способен был причинить вред другому человеку только в случае самозащиты.
Странно, но если смотреть на происшедшее с точки зрения Пелла, убивая охранников, он как раз защищался.
— С другой стороны, — продолжала Линда, — он ведь не всех убивает. Водителя же он отпустил.
Только потому, что это служило его интересам.
Дэнс задала вопрос об убийстве сотрудника муниципалитета в Реддинге.
— Чарльз Пикеринг? — Вспоминая, она оглядывала кухонные приспособления. — Не помню, чтобы Дэниэл когда-либо упоминал о нем. Но если его тогда отпустили, значит, он был не виноват.
Интересная логика.
— А как вы познакомились с Пеллом?
— Примерно десять лет назад. В парке Голден-Гейт. В Сан-Франциско. Я тогда сбежала из дома и ночевала там. Дэниэл, Саманта, Джимми и еще несколько человек жили в Сисайде. Они кочевали по побережью, как цыгане. Жили за счет того, что продавали вещи, которые сами изготовили или раньше купили. Сэм и Джимми были очень талантливые. Они делали рамки для картин, футляры для CD, вешалки для галстуков. Ну и всякое такое. В те выходные я сбежала из дома — ничего из ряда вон выходящего, я часто сбегала из дома, — а Дэниэл встретил меня около японского садика. Он сел, и мы стали болтать. У него есть дар говорить с людьми. Он умеет слушать. И вам начинает казаться, что вы для него центр Вселенной. А это, знаете ли, очень соблазнительно.
— И после того вы больше не возвращались домой?
— Ну почему же, возвращалась. Мне всегда хотелось сбежать оттуда и просто идти и идти куда глаза глядят. Мой брат так и сделал. Он ушел из дому в восемнадцать лет и больше никогда не возвращался. А у меня не хватало смелости. Мои родители — мы жили в Сан-Матео — были очень строги. Они нас откровенно муштровали. Мой отец был главой банка и треста Санта-Клары, и он…
— Постойте, тот самый Уитфилд?
— Да. Мультимиллионер Уитфилд. Тот самый, который финансировал большую часть Кремниевой долины и благополучно пережил крах. И тот, кто мечтал сделать еще и политическую карьеру, пока собственная дочь не помешала ему, приковав к себе внимание прессы. — Кривая улыбка. — Вы встречали когда-нибудь человека, от которого отреклись родители? Вот сейчас вы сидите рядом именно с таким человеком… Они были очень авторитарны. Я должна была выполнять малейшие их требования и делать все только так, как они говорили. Как убирать свою комнату, какую одежду носить, какие предметы любить в школе, какие оценки получать. Отец бил меня до четырнадцати лет и прекратил только потому, что мать как-то сказала ему, что с девочкой такого возраста это может быть неправильно истолковано… Они всегда говорили, что поступают так лишь потому, что любят меня и хотят, чтобы я была счастлива и успешна в жизни. Но нет, единственное, что их интересовало, было беспрекословное подчинение. Они пытались превратить меня в маленькую куклу, с которой могли бы играть и одевать в те наряды, которые им нравятся. Ну, в общем, я вернулась домой, но никак не могла выбросить Дэниэла из головы. А ведь мы общались всего несколько часов. Но это было незабываемое общение. Он беседовал со мной как с настоящим человеком. Говорил, что я должна научиться жить самостоятельно, что я умна и красива. — Линда поморщилась. — На самом деле ни то ни другое, конечно, не было правдой. Но я поверила ему. Однажды утром мать зашла в мою комнату и приказала мне вставать и одеваться. Кажется, мы собирались ехать в гости к тетке, и я должна была надеть юбку. А я хотела надеть джинсы. Визит был совсем не официальный, мы просто ехали на семейный обед. Однако мать устроила настоящую сцену. Она орала на меня: «Ты мне не дочь!» Ну, вы понимаете. Тогда я схватила рюкзак и ушла. Я боялась, что не найду Дэниэла, но потом вспомнила, что он говорил мне, что будет в Санта-Крусе на блошином рынке на Мостках.
«Мостками» назывался знаменитый парк аттракционов на побережье. Там целыми днями разгуливает множество молодых людей. Дэнс подумала, что неплохо будет поискать Дэниэла Пелла и там, ведь он вполне снова может выйти «на охоту».
— Он там часто бывал. Там Дэниэл встретил Джимми, а позже Ребекку. Я поймала попутку на шоссе № 1, доехала до Мостков и нашла его там. Он очень обрадовался, увидев меня. Родители мне никогда не радовались. — Линда рассмеялась. — Я спросила его, не знает ли он какое-нибудь место, где я могла бы остановиться. Я очень нервничала, хотела, чтобы он понял, чего я хочу. И он ответил: «Конечно. Поживи у нас».
— В Сисайде?
— Угу. У нас там было небольшое бунгало. Очень хорошее.
— У вас с Самантой, Джимми и Пеллом.
— Да.
По языку жестов и мимике Кэтрин поняла, что Линде приятны ее воспоминания: плечи не напряжены, маленькие морщинки у глаз, движения рук, как бы подчеркивающие смысл слов и выражающие силу реакции говорящего на сказанное.
Линда снова взяла чашку и сделала глоток чаю.
— Что бы там ни писали в газетах о культе, оргиях с наркотиками, все это ерунда. У нас в доме было очень уютно и хорошо. Не было никаких наркотиков и никакого алкоголя. Иногда немного вина за обедом. Да, было чудесно. Мне очень нравилось находиться среди людей, которые принимали тебя такой, какая ты есть, уважали тебя и не пытались изменить. Я там вела хозяйство. В каком-то смысле выполняла роль матери. И я была рада наконец-то хоть за что-то принять на себя ответственность. Не стесняться собственного мнения и не быть объектом постоянных укоров.
— Но как же все-таки насчет преступлений?
Линда внезапно вся напряглась.
— Да, они были. Немного. Не так много, как писали в газетах. Воровство из магазинов, ну и кое-что в том же духе. Мне это никогда не нравилось. Никогда.
