— Ее там нет. Наверное, сгорела.
— Поищи у изголовья кровати. Кудесник стоял там и мог…
— Я смотрела.
— Посмотри еще раз. Ты явно что-то упустила.
— Нет. Забудь о месте преступления.
— Черт побери, но нам нужно продвигаться вперед!
— Мы и продвигаемся, Райм. Я хочу допросить свидетеля.
— Там был свидетель? — удивился он. — Никто не говорил мне об этом.
— Был. — Подойдя к двери, Сакс подозвала Лона Селлитто. Тот вошел, понюхал свой пиджак и нахмурился.
— М-да! Черт побери! Этот костюм обошелся мне в сто сорок долларов. Так что там, офицер?
— Да вот собираюсь допросить свидетеля, лейтенант. У вас есть магнитофон?
— Конечно. — Лон подал ей магнитофон. — И где же свидетель?
— Забудь о свидетелях, Сакс, — сказал Райм. — Ты же знаешь, какие они ненадежные. Напирай больше на вещдоки.
— Нет, на этот раз мы получим надежную информацию, уверена.
Райм посмотрел в сторону двери.
— И кто же это?
— Ты — Сакс придвинула кресло к кровати.
Глава 27
— Я? Это же смешно!
— Ничуть.
— Даже и не думай! Снова пройдись по сетке. Ты наверняка что-то упустила. Слишком быстро все осмотрела. Если бы ты была новичком…
— Я не новичок. Я умею быстро осматривать место преступления и знаю, когда нужно прекратить осмотр и заняться более продуктивными делами. — Взглянув на маленький магнитофон Селлитто, Сакс проверила пленку и включила запись.
— Говорит патрульный Нью-Йоркского управления полиции Амелия Сакс, значок номер пятьдесят восемь восемьдесят пять. Допрашивается Линкольн Райм, свидетель нападения категории десять двадцать четыре и поджога категории десять двадцать девять в доме номер три четыре пять, Центральный парк. Сейчас суббота, семнадцатое апреля. — Она поставила магнитофон на столик возле Райма. — Теперь давай описание.
— Я уже говорил Лону…
— А теперь скажи мне.
Саркастический взгляд, устремленный в потолок.
— Мужчина среднего телосложения, лет пятидесяти или пятидесяти пяти, в полицейской форме. На сей раз без бороды. Шрам и обесцвеченная кожа на шее и груди.
— Его рубашка была расстегнута? Ты видел его грудь?
— Прошу прощения! — иронически отозвался Райм. — Шрам у основания шеи предположительно продолжается на груди. Мизинец и безымянный палец левой руки срослись. У него… с виду карие глаза.
— Это хорошо, Райм. До сих пор мы не знали цвет его глаз.
— Возможно, не знаем и сейчас, если он носит контактные линзы! Пожалуй, одна вещь освежила бы мою память. — Он выразительно посмотрел на Тома.
— Какая вещь?
— Думаю, где-нибудь на кухне осталась не сгоревшая бутылка «Макаллана».
— Потом, — сказала Сакс. — Сейчас тебе нужна ясная голова.
— Но…
— А пока, — почесывая затылок, продолжала она, — я хочу тщательно проанализировать все, что случилось. Так что он сказал?
— Я мало что помню. В основном Кудесник нес какую-то безумную несуразицу. И я был не в том настроении, чтобы обращать на нее внимание.
— Может, для тебя это и звучало как полное безумие. Но я убеждена, для нас там отыщется что-нибудь полезное.
— Сакс, неужели ты полагаешь, что я был смущен и напуган? То есть сбит с толку?
Она прикоснулась к его руке:
— Я знаю, ты не доверяешь свидетелям. Но иногда они кое-что видят… Это моя специальность, Райм. Я проведу тебя через это. Как ты проводишь меня по сетке. И мы обязательно найдем что-нибудь важное. — Встав, Сакс подошла к двери и крикнула: — Кара!
Да, он действительно не доверяет свидетелям, даже тем, кто наблюдал с выгодной позиции и сам не участвовал в событиях. Все, кто так или иначе вовлечен в преступление, особенно жертвы насилия, абсолютно ненадежны. Даже сейчас, размышляя о визите убийцы, Райм вспоминал лишь случайные эпизоды: вот Кудесник стоит позади него, вот наклоняется над ним, вот зажигает огонь. Запах скотча, клубы дыма. Райм не мог восстановить хронологию событий.
Как говорила Кара, память — это всего лишь иллюзия.
— С вами все в порядке, Линкольн? — войдя, спросила девушка.
— Прекрасно, — пробормотал он.
Как пояснила Сакс, она хочет, чтобы Кара выслушала его рассказ. В словах убийцы она может уловить нечто полезное. Амелия снова села и придвинула поближе к кровати свое кресло.
— Давай вернемся назад, Райм. Расскажи нам, что случилось, — хотя бы в самом общем плане.
Он секунду помолчал, глядя на магнитофон, затем начал рассказывать то, что запомнил. Кудесник вошел, признался, что украл форму, убив полицейского.
Погода нынче теплая…
— Он делал вид, что разыгрывает представление, в котором я участвую вместе с ним. Я сейчас вспомнил кое-что, — добавил Райм. — У Кудесника астма. Или по крайней мере одышка. Он чуть присвистывал, когда шептал.
— Хорошо, — кивнула Сакс. — Я совсем забыла, как он разговаривал после нападения на Мерстон. Что еще он сказал?
Взглянув на темный потолок гостевой комнаты, Райм покачал головой.
— Только одно. Что он или сожжет меня, или разрежет на куски… Кстати, ты нашла в комнате бритвенные лезвия?
— Нет.
— Ну вот! Об этом я и твержу — о вещественных доказательствах. Я знаю, что он засунул лезвие в мои тренировочные штаны. Доктора его не нашли — наверное, оно выпало. Вот что тебе следует искать!
— Возможно, его там и не было, — вставила Кара. — Я знаю этот трюк. Он пальмировал лезвие.
Может быть, вы медленно кастрируете себя…
— Я имею в виду то, что трудно внимательно прислушиваться к чьим-то словам, когда тебя пытают.
— Подожди, Райм, давай опять начнем сначала. Сегодня вечером мы с Карой отправились за едой, а ты изучал вещественные доказательства. Потом Том отправил тебя наверх. Ты ведь чувствовал себя усталым, верно?
— Нет. Усталым я себя не чувствовал, но Том все равно меня отвез.
— Думаю, ты был не слишком этим доволен.
— Не слишком.
— Итак, ты оказался наверху.
Силуэты птиц, затем Том закрыл дверь.
— Было тихо… — продолжала Сакс.
— Нет, вовсе не было тихо. Там же через улицу этот проклятый цирк. Так или иначе, я установил будильник…
— На какое время?
— Не знаю. Да какая разница?
— Одна деталь может породить две другие.
