– Она наша лучшая сотрудница, – звучал из громкоговорителя его голос. – Такая молоденькая, а ответственности больше, чем у тех, кто вдвое старше. Таких людей поискать.
Райм и Женева обменялись улыбками.
Тут позвонили в дверь. Белл и Сакс мгновенно посерьезнели и потянулись к оружию. Райм заметил, что Селлитто все еще напуган; он опустил взгляд на пистолет, но рукой не шевельнул. Его пальцы легонько потирали кожу на щеке, словно пытаясь вызвать джинна, который унял бы тревогу на душе.
В дверях показался Том и обратился к Беллу:
– Пришла некая миссис Бартон из школы. У нее с собой какая-то запись с камеры наблюдения.
Женева испуганно замотала головой.
– Нет, – прошептала она.
– Пригласи ее к нам, – распорядился Райм.
В комнату вошла крупная негритянка в лиловом платье. Белл представил ее присутствующим. Она кивнула каждому по отдельности. Как большинство консультантов, которых Райму доводилось встречать, женщина не выказала никакой реакции, заметив его недееспособность.
– Здравствуй, Женева, – сказала она.
Девушка кивнула. Ее лицо застыло в неподвижную маску. Райм хорошо представлял себе ход ее мыслей, ту угрозу, которую для нее олицетворяет миссис Бартон, – алабамское захолустье или детский приют.
– Как твои дела? – продолжила женщина.
– Хорошо, спасибо, – с несвойственным ей почтением отозвалась девушка.
– Тебе, наверно, туго приходится, – сказала миссис Бартон.
– Бывало полегче.
Женева старательно хохотнула. Получилось искусственно. Бросив на женщину взгляд, она тут же отвела глаза в сторону. Бартон сказала:
– Я поговорила с десятком людей насчет того мужчины, который ошивался вчера у школы. Только двое или трое вспомнили, что кого-то видели. Описать его никто не сумел, не считая того, что он цветной, одет в куртку армейского покроя и поношенные рабочие ботинки.
– Кое-что новенькое, – вставил Райм. – Про ботинки.
Том добавил на доску новую запись.
– А вот кассета из нашей службы охраны.
Женщина передала Куперу стандартную бытовую видеокассету, и тот включил просмотр.
Райм подкатился к самому экрану и вгляделся в картинку, чувствуя, как от натуги напряглись шейные мышцы.
Пользы от записи было не много. Камера охватывала только школьный двор, а не прилегающие тротуары и улицы. У самого края кадра можно было разглядеть нечеткие фигуры прохожих. Без особой надежды на то, что удастся вытянуть из нее что-то полезное, Райм велел Куперу отправить кассету в лабораторию в Квинсе для цифровой обработки. Техник заполнил форму доверенности на передачу улики, упаковал кассету и вызвал машину.
Белл поблагодарил миссис Бартон за содействие.
– Все, что в наших силах. – Она помолчала, оглядывая девушку. – Да, Женева, мне очень надо встретиться с твоими родителями.
– С моими родителями?
Бартон медленно кивнула.
– Должна сказать, я разговаривала с несколькими учениками и учителями, и почти все сказали, что твои родители не особенно интересуются школьной жизнью. Никто их даже не видел.
– У меня отличная успеваемость.
– Ну, это мне хорошо известно. Мы очень довольны твоей успешной учебой, Женева. Но суть школы – во взаимодействии родителей и детей. Мне хотелось бы с ними поговорить. У них есть сотовые?
Женева оцепенела.
Повисла давящая тишина, которую нарушил голос Линкольна Райма:
– Должен открыть вам правду.
Женева опустила глаза, стиснула кулаки. Глядя на миссис Бартон, Райм сказал:
– Я только что говорил по телефону с ее отцом.
Все, кто был в комнате, уставились на него.
– Так они вернулись?
– Нет, и не вернутся в ближайшее время.
– Как?
– Я сам попросил их не приезжать.
– Да? Почему? – Бартон нахмурилась.
– Я так решил. Чтобы обезопасить Женеву. Спросите хотя бы у Роланда Белла… – Райм бросил на детектива короткий взгляд, и каролинец кивнул – вполне уверенно для человека, не имеющего ни малейшего представления о том, что происходит. – Иногда, организуя защиту свидетелей, нам приходится изолировать их от семей.
– Я о таком не слышала.
– Иначе, – продолжал сочинять Райм, – преступник может использовать родственников жертвы, чтобы выманить ее в удобное для себя место.
Бартон кивнула:
– Логично.
– Роланд, как это у вас называется? – Райм снова одарил Белла взглядом, затем сам предложил ответ: – Изоляция зависимых лиц… Кажется, так?
– ИЗЛ, – кивая, подтвердил Белл. – Именно так и называется. Очень серьезная методика.
– Что ж, спасибо за объяснение, – сказала консультант. – Но твой дядя будет за тобой присматривать?
На этот раз ответил Селлитто:
– Нет, мы считаем, что Женеве лучше пока оставаться здесь.
– В отношении ее дяди мы также решили использовать ИЗЛ, – пояснил Роланд. Из уст полицейского-южанина, с его тягучим произношением, сомнительное заявление прозвучало особенно правдоподобно. – Хотим вывести его из поля зрения.
Бартон приняла все за чистую монету – Райм видел это по выражению ее лица.
Женщина повернулась к Женеве:
– Ну что же, когда все закончится, пусть они обязательно мне позвонят. Ты, похоже, справляешься с ситуацией, но стресс не проходит бесследно. Мы соберемся и все вместе обсудим некоторые вопросы. – Затем, улыбнувшись, добавила: – Нет такой беды, которую нельзя было бы исправить.
Изречение, которое наверняка было запечатлено на табличке или на кофейной кружке в ее кабинете.
– Наверное, – уклончиво сказала Женева. – Там посмотрим.
Когда женщина ушла, девушка повернулась к Райму:
– Не знаю, что и сказать. Я вам так благодарна!
– Я главным образом исходил из собственных интересов, – смущенно пробормотал Райм. – Не могу же я каждый раз, когда у нас возникнет к тебе вопрос, звонить в Службу защиты детства и искать тебя по приютам.
Женева рассмеялась:
– Прикидывайтесь сколько хотите. Все равно спасибо.
Она подошла к Беллу и объяснила, какие книги, одежду и прочие вещи надо забрать для нее из подвала на Сто восемнадцатой улице. Детектив сказал, что взыщет со лже-дяди те деньги, которые она ему заплатила.
– Он ничего не отдаст, – сказала Женева. – Вы его плохо знаете.
Улыбнувшись, Белл добродушно сказал:
– О да, отдаст все до цента. – Из уст человека с пистолетом это прозвучало вполне убедительно.
