— Хочешь перекусить? — спросил Винсент.
— Спасибо, не хочу.
Вот почему Часовщик такой худой. Он редко ест, почти никогда не испытывает голод. А это еще одна помеха для их дружбы. Винсент, однако, решил простить Джеральду упомянутый недостаток. Ведь сестра Винсента тоже очень мало ест, но он ее все равно любит.
Джеральд сварил для себя кофе. Пока вода нагревалась на плитке, он вынул из холодильника банку с кофейными зернами и отмерил ровно две ложки. Засыпал их в ручную мельницу и несколько раз повернул ручку. Затем осторожно пересыпал полученный порошок на бумажный фильтр в кофеварке, разгладил его: поверхность порошка должна быть идеально ровной. Винсенту нравилось наблюдать за тем, как Джеральд Дункан готовит кофе.
«Педант…»
Дункан бросил взгляд на свои золотые карманные часы. Осторожно повернул головку и снова вернул их на место. Он быстро управился со своим кофе — Дункан пил его как лекарство — и посмотрел на Винсента.
— Наша цветочница, — проговорил он, — Джоанна… Скоро мы доберемся и до нее. Сходи-ка проверь. Посмотри, одна ли она, чем занимается.
Что-то сжалось внутри у Винсента. До свиданьица, Умница Винсент.
— Как скажешь.
— А я пойду посмотрю, как дела у полиции в переулке на Сидар-стрит. Хочу знать, с кем мы имеем дело.
«С кем…»
Дункан натянул куртку и перебросил сумку через плечо.
— Готов?
Винсент кивнул и надел парку светло-коричневого цвета, шапку и черные очки.
— Сообщи мне, если у нее много людей с заказами, — наставлял Дункан Винсента. — И если она одна, тоже сообщи. Я бы, конечно, предпочел управиться с ней прямо там, у нее, но, возможно, придется засовывать ее на заднее сиденье «эксплорера».
Часовщик выяснил, что Джоанна проводит много времени у себя в мастерской на расстоянии нескольких кварталов от ее магазина, где цветы продавались в розницу. Мастерская представляла собой уединенное и довольно темное место. Голодный Винсент не мог выбросить из головы образ этой женщины: ее вьющиеся волосы, удлиненное миловидное лицо.
Они спустились по лестнице и вышли в переулок за церковью.
Дункан запер замок.
— Ах да, я забыл тебе кое-что еще сказать. По поводу завтрашнего дня. Она тоже женщина. Вторая подряд. Я не знаю, насколько часто тебе нужны твои… Как ты их там называешь? Беседы по душам?
— Именно так и называю.
— Кстати, а почему именно так? — спросил Дункан. Убийца, как уже давно понял Винсент, отличался безграничным любопытством.
Фразой «беседа по душам» Винсент был также обязан доктору Дженкинсу, своему «дружку»-врачу из исправительного центра, советовавшему всякий раз, как у него возникнут какие-либо проблемы или просто захочется поболтать, заходить к нему для беседы по душам.
По какой-то причине Винсенту понравилась его фраза. Она звучала гораздо лучше, чем «изнасилование».
— Не знаю. Просто называю, и все. — Затем Винсент добавил, что не имеет ничего против двух женщин подряд.
«Иногда чем больше ешь, тем больше мучает тебя голод, доктор Дженкинс. Согласны?»
Осторожно пройдя по куче обледеневшего снега, они вышли на тротуар, и Винсент спросил:
— Гм… а что ты собираешься сделать с Джоанной?
Расправляясь со своими жертвами, Дункан придерживался одного главного правила: умирать они должны медленно. На практике это совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд, пояснил он своим отстраненным холодным тоном. У него была книга, называвшаяся «Допрос под пыткой». В ней говорилось о том, как можно развязать язык преступникам, подвергая различным мучениям, от которых они в том случае, если не пожелают сознаться, в конечном итоге обязательно погибнут. В ней подробно описывались накладывание тяжестей на горло несчастным, вскрытие вен и тому подобные ужасы.
— В ее случае я не собираюсь излишне затягивать процедуру, — продолжал свои объяснения Дункан. — Просто заклею ей рот и завяжу руки за спиной. Затем положу ее на живот, завяжу шнур на шее, а противоположный конец привяжу ей к лодыжкам.
— Ноги у нее будут согнуты? — Винсент попытался представить себе эту сцену.
— Да. Описание было в книге. Ты видел иллюстрации?
Винсент отрицательно покачал головой.
— Она не сможет долго держать ноги согнутыми под таким углом. Как только начнет выпрямлять их, шнур у нее на шее затянется и она задохнется. Думаю, вся процедура займет не более восьми-десяти минут. — Он улыбнулся. — Я засеку время. Как ты и предлагал. Когда все закончится, я позову тебя и она будет полностью в твоем распоряжении.
«Старый добрый разговор по душам…»
Они вышли из переулка, и в лицо им ударил сильный порыв ледяного ветра. Расстегнутая парка Винсента распахнулась.
Он в испуге остановился. На тротуаре в нескольких футах от них Винсент заметил молодого человека с редкой бороденкой и в потертой куртке. С плеча у него свисала сумка. Студент, решил Винсент. Опустив голову, тот поспешно шел вперед.
Дункан бросил взгляд на товарища.
— В чем дело?
Винсент кивнул, указывая на охотничий нож, который висел у него на поясе в ножнах.
— Мне кажется, он заметил. Из… извини. Мне следовало бы застегнуть куртку, но…
Дункан сжал губы.
Нет, нет… Винсент надеялся, что он не слишком огорчил Дункана.
— Если хочешь, я могу с ним разобраться. Я…
Убийца пристально взглянул на студента, быстрыми шагами удалявшегося от них.
Затем повернулся к Винсенту:
— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?
Винсент не смог выдержать взгляда этих пронзительных холодных голубых глаз.
— Нет.
— Подожди здесь. — Джеральд Дункан огляделся по сторонам. Улица пустынна, на ней нет никого, кроме студента. Дункан сунул руку в карман, достал оттуда открывалку, с помощью которой он вскрыл вены тому человеку на пирсе, и быстрыми шагами пошел за студентом. Винсент наблюдал затем, как убийца догонял парня. Они свернули за угол.
Ужасно… Винсент такой неряха. Из-за него они оба рисковали. Из-за своей небрежности он ставит на карту все: дружбу с Дунканом, возможность «разговоров по душам». Ему хотелось вопить от досады, хотелось плакать.
Винсент сунул руку в карман, нашел батончик «Кит-Кат» и быстро сжевал его вместе с частью обертки. Дункан вернулся через пять мучительных минут, держа в руке смятую газету.
— Извини, — сказал Винсент.
— Все в порядке. Нормально, — отозвался Дункан. Голос его был тих и спокоен. В газете лежала окровавленная открывалка. Он вытер лезвие бумагой и убрал его. После чего выбросил газету и перчатки. Надел новые. Поэтому он и настаивал на том, чтобы при них постоянно были две или даже три пары.
