Перед тем, как идти в кухню, я отмыла руки в ванной. Не следует садиться завтракать со следами крови под ногтями. Конечно, никакой крови на моих руках не было, но... это уже превратилось в ритуал: я всегда мыла руки и очищала с себя больше, чем просто от микробов и грязи с мест преступлений.
Натаниэль стоял, наклонившись, вынимая что-то из духовки. Его каштанового цвета коса ниспадала на пол, потому что была слишком длинная и путалась в ногах. На нем была лишь пара джинсов, застиранных до такой степени, что они казались почти белыми, и еще темно-фиолетовый фартук шеф-повара поперек его мускулистого торса. Он был моим возлюбленным уже более трех лет, и я знала, как новый фартук оттеняет его глаза, ну и как старый — тоже.
Никки стоял у плиты в футболке, обтягивающей его мощную, накачанную грудь. Его шорты были сделаны из старых джинсов, так что очень подходили к выпуклостям его бедер. Он был довольно высок, и для своих ставосьмидесяти нарастил недурную мышечную массу. Так как фартуки он недолюбливал, за пояс у него было заткнуто кухонное полотенце и то, что он накинул на себя рубашку, чтобы не испачкаться от брызг шкварчащего бекона — было его единственной уступкой при ведении домашнего хозяйства. Официально он с нами не жил, но частенько зависал в нашем доме. У нас имелась постоянная охрана, и он был одним из лучших телохранителей. Также он был львом моего зова, и моим любовником, хотя и не был возлюбленным.
Натаниэль занимался тяжелой атлетикой потому, что был танцором экзотических танцев, так, просто к слову. А Никки занимался потому, что был телохранителем, и ему нравилось тягать тяжести. И по его телу было отлично заметно, насколько это ему нравилось. Его светлые волосы были коротко подстрижены сзади и с боков, как у скейтера, но челка была косая, этакий желтый треугольник, закрывающий половину лица. Выглядело очень по-анимешному, вот только это было не данью моде. Челка закрывала пустую глазницу. Глаз он потерял уже очень давно, еще до того, как он стал верльвом, и моим телохранителем.
Синрик — Син — был последним в рабочей части кухни. Его темно синие волосы отросли настолько, что во время готовки ему приходилось собирать их в конский хвост. Я поймала взгляд его голубых-преголубых тигриных глаз. Большинство людей принимали его за человека, потому что не ассоциировали тигров с голубыми глазами. Но вертигры имели отличие от остальных верживотных тем, что рождались с глазами и волосами, не всегда свойственными людям, как, например, темно-синие волосы Синрика. На нем были темно-синие джинсы, за последний год он вымахал почти на десять сантиметров, так что нам пришлось накупить ему новых штанов, так как в старые он уже не влезал. Такое случается, когда тебе восемнадцать. Он был выше Натаниэля, и почти уже догнал Никки, хотя в плечах уже, чем Натаниэль, а рядом с Никки так он вообще выглядел чертовски худым. Да на фоне Никки большинство остальных мужчин выглядели тростинками. И сейчас, когда они все трое стояли, отвернувшись от меня, до меня вдруг дошло, что Син вовсе не выглядел маленьким мальчиком. Он стал завсегдатаем спортзала и начал посещать новую сверхъестественную футбольную лигу, и полюбил беговую дорожку. Он был квотербеком команды штата Миссури, и несколько тренеров из серьезных учебных заведений уже проявили к нему интерес. Сверхъестественная футбольная лига в колледжах появилась только в прошлом году, но поскольку игры с участием взрослых мужских команд сверхъестественной любительской лиги побили все рейтинги на платном ТВ, то колледжи тоже решили подключиться, так что создание у нас профессиональной лиги было вопросом нескольких месяцев.
Джина накрывала на стол. Ее темные, практически черные волосы, были коротко подстрижены и искусно закручивались вокруг ее личика. Если бы у меня волосы были такой длины, на голове бы был полный бедлам, но у всех по-разному. Джина была высокой, почти метр восемьдесят ростом, а взгляд ее темно-серых глаз скорее был направлен на ее мужа и ребенка, нежели на тарелки, так что сервировка выглядела несколько неуклюже, пока она ходила вокруг стола. Но мне было плевать. Идеальное расположение предметов на столе весьма переоценивают, и выражение счастья на ее лице того стоило.
Зик пребывал в получеловеческой форме, а это значило, что он выглядел скорее как киношный оборотень, вот только глаза его остались человеческими. Обычно, когда оборотень слишком долго пребывает в животной форме, то первым делом меняются его глаза, становясь звериными, но по какой-то причине, с Зиком произошло с точностью до наоборот. Его голубые человеческие глаза были заключены в морде киношного монстра. Ребенок у него на коленях посмотрел вверх, и засмеялся. У него были отцовские глаза, за исключением того, что это было очень человеческое лицо, с короткими темные волосами, что только начали отрастать, но уже напоминали материнские кудряшки.
Они стали жить с нами, потому что под «Цирком проклятых» ребенку не хватало солнечного света и при выходе на улицу у него начинались приступы боязни открытых пространств, как у выжившего после апокалипсиса человека. Они прожили с нами два месяца и за это время у Ченса уже наблюдалось значительное улучшение. У ребенка стали розоветь щечки, да и сам он стал намного счастливее.
Натаниэль одарил меня ослепительной улыбкой, повернувшись с хлебом в руках, одетых в рукавицы. Он поставил хлеб на прохладную поверхность у раковины, снял рукавицы и направился ко мне. Син оторвался от помешивания чего-то, и улыбнулся. Какая-то мысль или эмоция так быстро промелькнула на его лице, что я не смогла ее разобрать, но от нее, что бы это ни было, его улыбка на мгновение померкла. Наконец он произнес:
— Привет, Анита. Рад, что ты дома.
Вот оно, простое предложение, состоящее из нескольких слов, которые можно было сказать позже или вовсе не оглашать. По крайней мере, он знает, что не стоит произносить вслух «Я беспокоился за тебя» или «Как ты могла так меня напугать» или «Рисковать нами» или... Ричард Зееман, мой бывший решительно настроенный бой-френд, единственный в моей жизни, произносящий подобное вслух. Вот почему он оказался за бортом моей жизни, а не на кухне, возясь с завтраком.
Никки начал вынимать щипцами бекон со сковороды. Бекон выглядел очень хрустящим, поджаренный именно так, как мне нравится. Он оглянулся на меня и сказал:
— Завтрак почти готов.
Джина и Зик поздоровались, и ребенок засмеялся — таким низким рокочущим смехом, что бывает у некоторых маленьких мальчиков, и какой никогда не услышишь ни у одной маленькой девочки.
Поздоровавшись со всеми, я двинулась вперед, чтобы в центре кухни встретиться с Натаниэлем. Он бросил рукавицы на кухонный остров и направился ко мне той сексуальной, виляющей походкой, которую он использовал на сцене. Покачивания его бедер заставляли зрителей в «Запретном плоде» визжать от восторга, но это шоу было только для меня. Кроме того, это была реальность. Трудно объяснить, насколько это отличалось, но отличие было, ну, или отличие состояло в том, что случилось в следующее мгновение.
Я улыбнулась, и он улыбнулся мне в ответ. Его лавандового цвета глаза стали темнее, и не только из-за фиолетового фартука, прикрывающего его обнаженную грудь. Глаза Натаниэля выдавали его эмоции: насыщенный цвет означал, что он счастлив, хотя по-настоящему темно-фиолетовый означал, что он рассержен. Три совместно прожитых года как один месяц. Я знала его лицо, как свое собственное, а быть может, и лучше. Так как мне не случалось проводить много времени, глядя в собственные глаза. Улыбку, которой он меня одарил, никогда не увидишь в клубе; та улыбка, что наполняла его глаза... любовью. Его любовь ко мне светилась в его глазах, лице, и я знала, что мое лицо отражало те же чувства в ответ, как вода отражает солнце радостным, ослепляюще-ярким светом.
