— Почему Вер заявил, что ты непременно спасешься? — спросил Курций.
— Потому что я — бывший гладиатор, — предположил Элий, хотя сам тоже не понял странной фразы друга.
— Что хотел от вас обоих Макрин? Чтобы вы дрались как гладиаторы на арене?
Да? Подпольные бои? Пожелания смерти, власти и прочее? — не уставал допытываться Курций, пока машина неслась по дороге, чудом не вылетая на обочину. Огни летящих навстречу фонарей подмигивали им: «Быстрее! Быстрее!» И Курций не уставал давить на газ. Вигил не знал, насколько серьезно ранен его спутник, и опасался, что тот умрет, так и не сообщив ему важных сведений. Элий понял причину торопливости центуриона. И не осудил.
— Так что же все-таки желали заказчики Макрина?
— Смены династии и начала Четвертой Северной войны.
— Я так и думал! Потому и отправил тебя с Вером погостить у этого проходимца. Я знал — Макпин клюнет на приманку. Такой жирный кус этот тип не упустит. Два знаменитых гладиаторы сами угодили к нему в лапы! Да еще убийцы у вас на хвосте. Будет на кого спихнуть два трупа. Макрин алчен и хитер. Ну а я еще хитрее! Сразу увидел — вы ребята шустрые, с делом справитесь. «Весь мир занимается лицедейством», — говорил Петроний Арбитр. И я тоже решил попробовать сыграть простенькую роль. Надо было разворошить это осиное гнездо. Одно исполненное желание на этой паршивой арене может угробить Великий Рим.
Элия эти слова должны были разозлить. Но не разозлили. Ему даже показалось, что он слышит себя, но как будто со стороны. Он тоже часто говорил о Риме и его благе. Но он бы ни за что не послал двух ничего не подозревающих людей в пасть смерти.
— Ты бы мог нас предупредить. Мы бы согласились… И я, и Вер… мы бы сделали это добровольно ради Рима. А ты предал нас.
— Я не мог рисковать, — отозвался Курций. Элий не возражал. Неожиданно ему сделалось все равно. Тянуло в сон, плечо жгло, но не сильно. То и дело Элий куда-то проваливался. Когда машину заносило и она подскакивала на валунах и кочках, он возвращался, бессмысленно оглядывался вокруг и вновь начинал ускользать в пустоту. Потом ему в нос ткнули ком ваты с нашатырным спиртом. Элий вскинулся, рванулся вверх и вперед, будто всплывал из-под воды. Курций подхватил его под руки и ввел в дом. Элий не знал, где он. Бронзовая Минерва встретила его в атрии с настоящим копьем в деснице. Скудость обстановки и образцовый порядок говорили, что это дом вигила. Центурион наскоро обмотал рану Элия бинтами и посадил сенатора за стол. Элий положил голову на столешницу, будто пьяница, изрядно перебравший в таверне и рассчитывающий вздремнуть часок-другой. Но Курций бесцеремонно пихнул его в плечо и вложил в ослабевшие пальцы стило. Перед Элием уже лежал лист чистой бумаги.
— Разве нельзя отдохнуть? — пробормотал раненый.
— Пиши! — приказал ему Курций. — Обо всем что ты видел у Макрина.
Он поставил перед сенатором кубок с неразбавленным вином. Элий отпил пару глотков. Силы ненадолго к нему вернулись. Он написал шесть или семь фраз и подписался. На безымянном пальце левой руки Элий носил золотой перстень с печатью. Курций принес воск, и сенатор приложил печать к бумаге.
— Ну вот, теперь главное, чтобы эта бумага оказалась там, где надо.
— Кажется, я узнал одного из заказчиков Макрина… — сказал Элий.
— Ты видел его лицо? — Курций весь подобрался.
— Лица не видел… Но голос… голос слышал. И узнал. Это Корнелий Икел.
— Первый префект претория?
— Уверен, это он.
Элию казалось, что голова его превратилась в мяч и кто-то бесцеремонно пинает этот мяч, и он катится, катится по траве, и все вокруг кружится неостановимо. Элий почувствовал, что его сейчас вырвет, и застонал от отвращения. И его в самом деле вырвало. Красным вином и желчью.
Все это Элий вспомнил, лежа в крестьянском домике и глядя в потолок. Но воспоминания мало что прояснили. Курций устроил для Макрина ловушку и захотел прикрыть его тайную лавочку. Интересно, удалось ему это? И где теперь Вер? Гладиатора могли застрелить, а обезображенное тело бросить где-нибудь подальше от виллы. Нет, такого не может быть. Даже Элию удалось ускользнуть. А Вер гораздо сильнее физически, и — это надо признать — ум его куда изворотливее. И как будто другой… Да, Вер думает иначе. Элию всегда хотелось понять логику Вера. Но не получалось. К сожалению, у Вера слишком много врагов. Его собственный гений, Макрин и еще некто, кто заварил всю эту кашу, кто приказал убить Летицию Кар, кто…
Элий почувствовал, что от этих мыслей у него начинает раскалываться голова.
Он приподнялся и оглядел комнату. Подле кровати на небольшом столике стояли кувшин и глиняная кружка с водой. Элий взял кружку и поднес к губам. Рука его дрожала, и он расплескал половину на простынь, которой он был прикрыт. Только теперь он заметил, что абсолютно наг. Если не считать бинтов и пластырей, на нем ничего не было. Ах да, еще осталось золотое сенаторское кольцо. Но плечо забинтовано вполне профессионально. Судя по всему, о нем заботились. На сгибе локтя с внутренней стороны Элий обнаружил несколько темных точек. Неведомый медик делал инъекции в вену. А что, если его специально держали без сознания? Элий был уверен, что рана не особенно опасна и вряд ли была необходимость в таких дозах обезболивания. Наркотики понадобились для другого. Как говаривал Марий Антиохский:
«Тот, кто вкалывает себе в вену иглу, становится невидим для богов».
Именно поэтому возле дома киника гений приказал схватить Элия и не стал искать Вера. Гений не видел Юния Вера, когда тот находился под действием «мечты».Уж не решил ли Курций таким образом защитить Элия от всевидящих убийц? Гений грозил уничтожить Элия. Для гения не составит труда отыскать бывшего подопечного, хотя они давно не общаются, а при встрече начинают ругаться, как
муж с женой, чья любовь перешла в смертельную вражду. Элий не мог припомнить, с чего началась их размолвка. Наверняка из-за малости, каждый желал настоять на своем и не уступал. Теперь это не важно. Примирения не будет. Потому что оба не хотят примирения. Они обособились, привыкли мыслить и действовать каждый по себе, вновь соединиться для них равнозначно пытке. Причем пытке смертельной. Так ли нужны были Гэлу сведения Элия? Или он хотел причинять боль строптивому подопечному ради самой боли? Ненависть гения дошла до того, что он желал Элию смерти.
Разумеется, подойти с ножом, как обыкновенный убийца, Гэл не может. Гении не созданы для убийства. А власти, чтобы поразить молнией, огненный стрелой или чем-нибудь сверхъестественным, у них нет. Воплощаются в тела гении лишь для собственной защиты — после ночной встречи в саду Элий понял, как уязвим дух, лишенный плоти. Так что скорее всего Гэл прибегнет к помощи наемных убийц. Как тогда, возле виллы Мария Антиохского, трое головорезов напали на сенатора и скрутили его.
Да, да, явится наемный убийца и перережет Элию горло.
Вот сейчас дверь отворится… Элий почувствовал, как сердце начало быстрее отсчитывать удары. Это еще не страх, это волнение. Небольшое выделение адреналина, столь полезное для человека его профессии. Вернее, его профессий — гладиатора и сенатора, столь разных и столь схожих. И тот и другой — исполнитель желаний, и тот и другой почти всемогущ. И тот и другой подвергаются смертельной опасности, если не хитрят, а выполняют свой долг честно.
