— Другие гении тоже погибнут.
— Это ты так считаешь. А им кажется, что они смогут занять места в первом ряду. Так ты узнал, что случилось в лаборатории Триона?
— Иди и спроси у Гая Габиния сам. Но можешь ничего и не спрашивать — только погляди на него. Ни один гладиатор не выиграл бы для него клейма. Даже Юний Вер.
— Глупец — повторяю вновь. Ты — человек, для тебя находиться рядом с Гаем Габинием опасно. А для меня — смертельно… Так ты узнал, что произошло?
— Да. Он мне рассказал. Его убили Z-лучи, испускаемые веществом под названием уран.
— Что ты собираешься делать?
— Как только Петиция уничтожит предсказание, я вернусь в Рим и поставлю в известность Руфина. Я велю выставить тело Гая Габиния в курии, чтобы сенаторы видели, чем грозят подобные эксперименты.
— А что ученые? Они умрут? Ведь это единственный способ стереть их память.
Элий поднял изуродованный цветок и отшвырнул его к ограде.
— Они не умрут. Но я ненавижу их за их безумие. Неужели они не понимали, что делали?
— Да, все может плохо кончиться. И предсказание Летти покажется детской игрой по сравнению с шуточкой Триона, Цезарь.
— Что? — не понял Элий.
— Ты знаешь, что Александр убит? И наследником станешь ты. Ты — Цезарь.
Элий оцепенел.
— Цезарь? Уб-бит? — переспросил он, запинаясь. — Кем?
— Неизвестным, которого охранники приняли за тебя. Ты что, не читаешь «Акту диурну»?
Нелепая шутка! Потом Элий понял не шутит гений. Правду говорит. Цезарь мертв, а его, Элия, обвиняют в смерти Александра. Бред…
— Увидимся в Риме. Надеюсь, к тому времени я смогу уже приблизиться к тебе, а не прятаться за толстой стеной. — Голос за оградой умолк.
В синем небе вспыхнула платиновым зигзагом причудливая кривая. Несколько мгновений она висела в воздухе и не таяла. Золотистые пчелы, спешащие в сад Марка Габиния, облетали платиновый зигзаг стороной.
Только сейчас Элий почувствовал, как саднит расцарапанные ладони. Он взглянул на свои руки. Они были все в крови. Он обхватил себя за плечи, будто этим надеялся утишить боль.
— О Боги, за что… — прошептал Элий вслух. Новость, сообщенная гением Империи, буквально раздавила его. Он станет Цезарем, наследником Ру-фина. И значит, когда-нибудь примет титул императора. И он, Элий, не может отказаться от предложенной чести. Он — единственный из оставшихся в живых родственников императора. Остальных выкосила война…
— Гай Элий Мессий Деций Цезарь… — проговорил Элий вслух, будто примеривал на себя этот титул. — Но зачем? О боги, кто скажет, зачем мне это?..
Элий затряс головой и вновь согнулся. Ему казалось, что сейчас его вывернет наизнанку.
— Тебе нравится новый титул? — спросил резкий каркающий голос.
Элий уже слышал его. Неужели опять? Элий поднял голову. Гэл стоял перед ним точно в такой же, как у него, голубой тунике, широкополая шляпа на тесемке болталась за спиной. Гэл целился своему подопечному в лоб из пистолета. Его собственный гений отважился на убийство. Неужели выстрелит? Но ведь гении не убивают… Но сам Элий теперь убивает чуть ли не каждый день. Почему бы и его гению не нажать на курок?
Гений выстрелил. Птицы с криком сорвались с деревьев. Во все стороны брызнула каменная крошка старой кладки. Стрелявший промахнулся. Как убийца в таверне. Пуля чиркнула по скуле, содрав кожу. Вновь Элий спасся чудом. Случайно подобное не бывает. Гэл опустил руку. Невероятно! Он все же посмел. Хотя после разговора с Гаем Габинием, получившим смертельное облучение во время сборки атомного котла, ничто уже не казалось Элию ни диким, ни невозможным. Его собственный пистолет лежал рядом на скамье. Пальцы Элия нащупали рукоять. Гений не видел оружия — перед скамьей рос огромный розовый куст. Но что можно доказать, пустив пулю в лоб собственному гению?
— Ты забыл главную истину, Гэл. Побеждает мертвый, а не живой. Потому что над мертвым торжествовать невозможно. Персы распяли мертвое тело спартанского царя Леонида и глумились над ним. Но Леонид все равно победил. Не удержал
Фермопилы, но победил. Заговорщики убили Юлия Цезаря в курии, но проиграли. И ты проиграешь, Гэл. Зачем ты преследуешь меня? Ведь ты сделал меня таким, каков я есть. Ты учил меня быть честным, смелым, это ты внушил мне фанатичную любовь к Риму. Почему же теперь мы стали врагами? — Гэл не отвечал. — Я знаю ответ. Ты потерял власть над моей душой. И это тебя нестерпимо мучит. Ты решил восполнить потерю, разрушив мир, который я люблю. Но это вряд ли тебя утешит. Я бы восполнил твою потерю, вернул бы тебе свою душу, Гэл, но не могу. Я сделался не таким, каким ты хотел меня видеть. Я больше не смогу тебе подчиняться.
— Знаешь, о чем я подумал? — спросил Гэл, вновь поднимая руку. — Я могу убить тебя и занять твое место. Я сделаюсь Цезарем, а после смерти Руфина императором. Я буду править Римом.
Элий отрицательно покачал головой.
— У тебя ничего не выйдет. Ты не сумеешь.
— Гении будут править миром…
— Когда-нибудь. Не сейчас. Мир несовершенен. И чем он примитивнее, тем больше в нем сил, противящихся достижению благой цели. Так говорит учение стоиков. «Но ты не лишен возможности смирять гордость, преодолевать наслаждение и страдание, презирать суетную славу, не гневаться на людей бесчувственных и неблагодарных, более того, даже заботиться о них»
[65]
. А ты не сможешь даже позаботиться о моих клиентах в количестве двадцати семи человек просто потому, что ты ни о ком не умеешь заботиться, — Элий позволил себе улыбнуться. — Ты умеешь только подчинять. А это не одно и то же, поверь мне.
— Разве я был плохим гением? — спросил Гэл. Его рука с пистолетом дрожала.
— Наверное, хорошим. Но тебе не повезло. Моя душа не желала подчиняться. И с этим ничего не поделаешь.
— Ты прав. Мы очень похожи. Мы — два бунтаря… И я дарю тебе несколько минут жизни… — гений спрятал пистолет под тунику. — Сегодня мир изменится. И тебя в новом мире не будет… — Элий вспомнил, что примерно то же ему говорил гений кухни. — В новом мире не будет ни одного потомка Траяна Деция. Потому что Траян Деций утонул в болоте.
«Душа Петиции в основе нового мира. Наполовину гений, наполовину человек…» — всплыла в мозгу Элия подслушанная в голове Гэла мысль.
Они зарежут ее, как ягненка, на алтаре, принесут в жертву собственным амбициям. Будь они прокляты!
— Не убивай ее, — попросил Элий, и голос его дрогнул. — Зачем тебе этот новый мир, Гэл? Для чего? Посмотри вокруг. Разве этот мир плох? Он прекрасен. Он несовершенен, но прекрасен… Ни один мир не будет лучше этого, если в нем не будет Великого Рима…
