Иза похолодела от ужаса:
– Эйла, что ты надумала! Куда ты пойдешь? Ты слишком слаба, ты потеряла столько крови!
– Куда пойду? Не знаю, мать. Куда-нибудь. Все равно куда. Но я не позволю лишить его жизни.
Иза поняла: молодая мать неколебима в своем намерении и отговаривать ее нет смысла. «Но Эйла чуть жива, – в отчаянии думала целительница. – Все ее попытки спасти ребенка обречены. Она только попусту уморит себя». Мысль о том, что Эйле придется подчиниться обычаям Клана, заставила Изу содрогнуться. Но она не сомневалась – иначе нельзя.
– Эйла, не сходи с ума! – взмолилась целительница. – Дай его мне. Если ты не в состоянии от него избавиться, это сделаю я. Брану я объясню, что ты слишком ослабела после родов. Он поймет. – Иза протянула к ребенку руки. – Давай его сюда. Чем скорее ты с ним расстанешься, тем скорее его забудешь.
– Нет! Иза, отойди! – Эйла яростно затрясла головой, изогнувшись так, чтобы защитить ребенка своим телом. Одной рукой она прижимала ребенка к груди, другую использовала для разговора, пустив в ход упрощенную жестикуляцию Креба. – Я не расстанусь с ним! – твердила она. – Я на все готова, лишь бы спасти его.
Уба, никем не замечаемая, внимательно наблюдала за происходящим. Она сидела в уголке во время мучительных родов Эйлы. Впрочем, ей и раньше случалось видеть рожающих женщин. В Клане таинства жизни и смерти не скрывались от детей, во всех событиях они принимали участие наравне со взрослыми. Уба всей душой любила Эйлу, которая была для нее подругой и наставницей, сестрой и матерью одновременно. Видя, как страдает Эйла, она страшилась за ее жизнь. Но намерение Эйлы оставить Клан испугало Убу еще больше. Она сразу вспомнила о прошлой разлуке, когда все вокруг твердили: Эйла умерла и больше не вернется. Уба не сомневалась: если Эйла опять уйдет, они уже никогда не увидятся.
– Не уходи, Эйла! – не выдержав, вмешалась в разговор девочка. – Не уходи. Мать, не позволяй Эйле уйти.
– Я не хочу уходить, Уба. Но иначе мой ребенок умрет, – пояснила Эйла.
– А может, тебе подвесить его высоко на дерево? Помнишь, так сделала мать в той истории, что рассказывала Аба. Если он проживет семь дней, Бран разрешит оставить его в живых, – предложила Уба.
– История Абы – выдумка, – перебила ее Иза. – Ни один ребенок не протянет семь дней на холоде без материнского молока.
Но Эйла пропустила эти слова мимо ушей. Наивное предложение Убы подсказало ей спасительный выход.
– Не все в этой истории выдумка, мать.
– О чем это ты?
– Если мой ребенок проживет семь дней, Брану придется оставить его в Клане, так ведь? – взволнованно спросила Эйла.
– Что это тебе взбрело в голову? Неужели ты решила спрятать его где-нибудь, в надежде, что он проживет семь дней? Брось эти глупости.
– Я не собираюсь прятать его одного. Но я знаю место, где мы с ним можем спрятаться вместе. Там мы переждем семь дней. А когда для него наступит День Обретения Имени, мы вернемся. И Брану придется сохранить жизнь моему сыну. Здесь поблизости есть маленькая пещерка…
– Нет! Прекрати, Эйла! И думать об этом не смей! Ты не должна нарушать обычаи Клана. Этому нет оправдания. Если ты уйдешь тайком, ты прогневишь Брана. Он отправит на поиски охотников, и тебя быстро приведут назад. Ты не должна нарушать обычаи, Эйла, – веско повторила Иза. Она поднялась, направляясь к огню, но, сделав несколько шагов, обернулась: – И Бран непременно спросит, известно ли мне, где ты прячешься.
Никогда в жизни Иза не переступала законы и не перечила воле вождя. Ей и в голову не приходили подобные мысли. Правда, она тайком давала женщинам снадобья, предупреждающие зачатие. Но так делали до нее поколения целительниц, от которых она унаследовала знания. К тому же хранить тайну еще не означает проявлять непокорность. В Клане не было закона, запрещающего прибегать к древним чарам. Никто не расспрашивал о них Изу, а она никогда о них не упоминала. Но Эйла замыслила настоящий бунт, и этого Иза никак не могла одобрить.
Однако и осудить дочь она не могла. Эйла так отчаянно хотела ребенка, что при мысли о том, сколько страданий ей пришлось вынести, сердце Изы сжималось. Только страх за жизнь ребенка придал Эйле сил во время родов. Целительница изучающе взглянула на новорожденного. «Эйла права, – решила она. – Мальчик уродлив, но он силен и крепок. Креб тоже родился увечным, а теперь он великий Мог-ур. К тому же это первый сын Эйлы. Будь у нее мужчина, он попросил бы вождя, чтобы ребенка оставили в живых. Нет, никто не стал бы просить за такого ребенка», – оборвала себя Иза. К чему пустой самообман? Она не будет лгать ни себе, ни другим. Она просто воздержится от разговоров.
Иза знала, что о рождении увечного ребенка следует сообщить Кребу или Брану. Но это казалось ей предательством по отношению к Эйле. И хотя намерение Эйлы ужасало ее, выдать дочь было выше ее сил. Лучше впервые в жизни нарушить закон, решила Иза.
Целительница опустила в сосуд с водой несколько раскаленных камней, чтобы приготовить для Эйлы отвар спорыньи. Молодая мать задремала, прижимая к себе сына. Некоторое время спустя Иза ласково потрясла ее за плечо:
– Выпей это. – Она протянула Эйле чашку со снадобьем. – Я завернула послед и положила его вон в тот угол. Сегодня отдохни, но завтра обязательно закопай его глубоко в землю. Бран уже знает. Эбра рассказала ему. Он решил, не стоит на виду у всех осматривать ребенка и потом приказывать тебе избавиться от него. Он считает, ты сама сделаешь все, что надо, после того как закопаешь послед.
Иза сообщила все это дочери намеренно. Эйла должна была знать, сколько времени осталось в ее распоряжении.
После того как Иза отошла от нее, молодая мать уже не смогла уснуть. Лежа с открытыми глазами, она решала, что ей взять с собой. «Подстилку, – перечисляла она про себя, – и кроличьи шкурки для ребенка, побольше шкурок, ведь придется менять их. Еще нужны полосы из мягкой кожи, – припомнила она, – у меня ведь идет кровь. И конечно, не обойтись без пращи и ножей. Да, надо обязательно захватить с собой еды, хоть на первое время. И сосуд для воды. Уйти придется до рассвета, значит, собрать все следует заранее».
Утром Иза приготовила куда больше еды, чем требовалось для четверых. Накануне Креб вернулся к своему очагу поздно и сразу улегся спать. Теперь он избегал взгляда Эйлы, не зная, что сказать ей, как ее утешить. «Все же покровитель ее слишком силен, – размышлял про себя старый шаман. – Он не смирился с поражением. Поэтому она потеряла столько крови, пока носила. Поэтому и ребенок родился увечным. Жаль Эйлу. Она так хотела этого ребенка».
– Иза, еды здесь хватит на целый Клан, – заметил Креб. – Куда нам столько?
– Это для Эйлы, – смущенно потупившись, ответила Иза.
«Изе надо бы иметь много детей, – подумал Креб, – она так привязана к обеим своим дочерям. Но она права, Эйле необходимо набраться сил. Немало времени пройдет, прежде чем она окрепнет. И вряд ли когда-нибудь она родит здорового ребенка», – подавил он горький вздох.
