– Ты собираешься учить вождя, как ему поступать, женщина? – с глумливой ухмылкой осадил Эйлу Бруд. Он давно предвкушал этот миг, и все вышло именно так, как виделось ему в мечтах. – К тому же тебя нельзя считать матерью Дарка. Скорее уж Ога его мать, а не ты. Разве ты выкормила его? Он и сам не знает толком, кто его мать. Всех женщин в Клане он зовет матерями. Ему все равно, где жить, он ест у каждого очага.
– Я не смогла выкормить Дарка, но все же он мой сын, и ты это знаешь. Каждую ночь он засыпает рядом со мной.
– Ну, у моего очага он спать не будет. Пусть живет у очага Ворна – тем более женщина Ворна для него тоже «мать». Я уже сказал Гуву… Мог-уру, что сразу после сбора мы справим ритуал, на котором ты будешь названа моей женщиной. Откладывать ни к чему. Сегодня же ты переберешься к моему очагу, а Дарк – к очагу Ворна. Теперь ступай на свое место.
Смолкнув, Бруд обвел глазами Клан и увидел Креба, опиравшегося на посох. Взор бывшего шамана был полон презрения.
Но еще большим презрением полыхал взгляд Брана. Вне себя от ярости он смотрел, как Эйла понуро вернулась на свое место. Бывший вождь с трудом сдерживался, чтобы не оборвать своего преемника. Бруд не просто рассердил Брана, он до глубины души уязвил бывшего вождя. «Сын моей женщины, я вырастил тебя, – с содроганием думал Бран. – Я научил тебя охотиться, сызмальства я готовил тебя к тому, чтобы ты стал достойным вождем. Но, едва получив власть, ты воспользовался ею, чтобы свести счеты. Отомстить женщине за обиды, которые ты сам измыслил. Где раньше были мои глаза? Как мог я так жестоко обмануться в тебе? Теперь я понимаю, почему ты поспешил возвысить Ворна. Вы с ним в сговоре. Ты отплатил ему за согласие принять сына Эйлы. Навязав охотникам молодого и неопытного предводителя, ты подверг их напрасному риску. Но тебя заботит лишь месть. Бруд, Бруд, разве такие чувства пристали вождю? Неужели тебя радуют страдания матери, разлученной с сыном? Эйле и так пришлось перенести немало невзгод. А ты хочешь отнять у нее единственную отраду – возможность по ночам прижимать к себе ребенка. Есть ли у тебя сердце, сын моей женщины?»
– Я еще не закончил, – вновь вскинул руки Бруд, пытаясь завладеть вниманием недоумевающих, сбитых с толку соплеменников. Наконец все взгляды устремились на него. – Не только я занимаю теперь более высокое положение. У нас появился новый Мог-ур. Отныне ему принадлежат особые права. Я решил, что Гув… что Гув переберется к очагу, у которого прежде жил бывший шаман Клана. Креб же с этого дня поселится у самого дальнего очага.
Бран грозно сверкнул глазами в сторону Гува. Значит, и этот заодно с Брудом? Но Гув, растерянный и смущенный, яростно затряс головой.
– Я не хочу жить у очага Мог-ура, – заявил он. – Пусть он останется там, где жил с тех пор, как мы обосновались в этой пещере.
Люди смотрели на нового вождя с возрастающим недоверием.
– Я так решил, значит, ты переберешься! – властно прервал Гува Бруд, явно раздосадованный отказом.
Ощутив на себе испепеляющий взор Креба, Бруд внезапно осознал, что Великий Мог-ур лишился своей магической власти. Стоило ли бояться хромоногого старика? В то же мгновение в голову Бруду пришла мысль отомстить Кребу за свои прошлые страхи. Он рассчитывал, что Гув ухватится за его предложение с радостью. Ворн ведь был счастлив, что вождь сделал его вторым охотником. Наверняка Гув станет сильнее уважать вождя, оказавшего ему такую услугу, рассуждал Бруд. Меж тем Бран, не в силах больше сдерживать себя, уже намеревался вмешаться. Но его опередила Эйла.
– Бруд! – крикнула она прямо со своего места. Вождь вскинул голову. – Не делай этого! Оставь Креба в покое. – Сознание своей правоты придавало Эйле смелости. – Кребу необходимо тепло. В глубине пещеры слишком сыро, и там постоянные сквозняки. Ты знаешь, как в холода Креб страдает от ломоты в костях. – Эйла позабыла о себе, о своих бедах. Сейчас она была целительницей, исполненной заботы о больном. – Всякому ясно, это из-за меня. Ты хочешь причинить мне боль, навредив Кребу. Делай со мной все, что угодно, Бруд, но Креба не трогай.
Эйла приблизилась к вождю. Теперь она возвышалась над ним, бросая упреки ему прямо в лицо.
– Кто позволил тебе говорить, женщина? – перебил ее Бруд.
Сжав кулаки, он ринулся к ней, но она отпрянула, удар пришелся в воздух, и разъяренный Бруд едва устоял на ногах. Выпрямившись, он снова кинулся на Эйлу.
– Бруд! – Громовой окрик Брана заставил нового вождя замереть. Бруд привык подчиняться этому голосу, особенно когда в нем слышался гнев. – Мог-ур останется у своего очага до тех пор, пока ему не придет время отправляться в иной мир. Это произойдет скоро и без твоего содействия. Он служил Клану верой и правдой. Все мы обязаны до конца дней окружать его уважением и почетом. Что ты за вождь, если ты не понимаешь этого? Что ты за мужчина? Мужчина не мстит женщине, которая не причинила ему никакого вреда, да и не смогла бы сделать этого. Нет, Бруд, ты не вождь.
– Ошибаешься, Бран. Сейчас вождь я. А тебе пора забыть, что ты был им когда-то. – Бруд вспомнил, что теперь он главный в Клане, и к нему вернулась прежняя спесь. – И решения принимаю я. Ты всегда становился на сторону этой недостойной женщины, потакал ей во всем. Я положу этому конец! – Охваченный вспышкой дикой злобы, Бруд жестикулировал торопливо и невнятно. – Ей придется беспрекословно выполнять все мои приказы. Иначе я предам ее проклятию. Настоящему проклятию, а не временному. Ты сам видел, она дерзка и своевольна, она посмела мне возражать. И все же ты защищаешь ее. Ничего, я не дам ей спуску! Она уже заслужила проклятие. И она его получит! Гув! Прокляни ее! Прокляни немедленно! Мы должны, наконец, покарать ее в назидание всем прочим! Никто не смеет возражать вождю. Женщина, тем более уродливая, должна знать свое место. Ты понял меня, Гув? Прокляни ее!
Креб давно уже пытался привлечь внимание Эйлы, остановить ее и предостеречь. Ему было совершенно все равно, где жить – у самого удобного очага в пещере или у самого худшего. Как только Бруд объявил, что делает Эйлу своей второй женщиной, Креб понял, что добром это не кончится. Бруд не стал бы по доброй воле взваливать на себя лишнюю обузу, не будь у него на то особых причин. Но то, что случилось, превзошло самые мрачные ожидания Креба. Холодное отчаяние овладело им, когда он увидел, что Бруд приказывает предать Эйлу проклятию. Не в силах вынести этого отвратительного зрелища он побрел в пещеру и, прежде чем Эйла снова взглянула в его сторону, исчез в проеме.
Безобразная вспышка вождя привела в ужас не только Креба. Люди Клана возбужденно жестикулировали, выражая свое неодобрение. Некоторые, подобно Кребу, отходили в сторону, не желая видеть происходящего. Другие, наоборот, смотрели во все глаза – они и думать не думали, что такое возможно, что законы и традиции, определяющие их жизнь от первого до последнего вздоха, не столь уж незыблемы.
Неожиданно все пошло наперекосяк. Сначала Бруд проявил неоправданную жестокость, вознамерившись разлучить Эйлу с сыном и приняв кощунственное решение лишить Креба обжитого очага. Потом Эйла, позабыв о смирении, приличествующем женщине, накинулась на вождя. Бран бросил презрительное обвинение в лицо тому, кого вчера сам объявил главой Клана. И в довершение всего Бруд, поддавшись приступу неистовства, потребовал проклясть Эйлу. Было от чего растеряться.
