Иза порылась в пакете со щепками и выбрала из них две.
– Эйла, раскали конец одной из них. Он должен быть черным, как уголь, но еще достаточно прочным, чтобы не сломаться. Сгреби тлеющий уголь из костра и держи над ним щепку. Но для начала я хочу, чтобы ты посмотрела, как я буду вскрывать десну. Раздвинь его губы.
Эйла сделала, как ей велели, и продолжала смотреть в открытый рот Креба, полный испорченных зубов.
– Мы проткнем десну острой щепкой между зубами, чтобы пошла кровь. – И Иза подтвердила свои слова действием.
Креб стиснул кулак, но не издал ни звука.
– Теперь, пока эта щепка намокает, пойди прокали другую.
Эйла стремглав помчалась к костру и сделала то, что просила Иза. Женщина взяла у нее палочку, оглядела ее критически и, кивнув, велела Эйле вновь держать губы Креба. Целительница вставила горячую щепку в полость зуба. Креб дернулся, и Эйла, услышав шипение, увидела, как из большой дырки зуба пошел пар.
– Готово. Теперь подождем и посмотрим, не пройдет ли боль. Если нет, то зуб придется вырвать, – прокомментировала Иза, смазывая десну порошком из сушеной герани и нарда. – Жаль, у меня нет поганок, они хорошо помогают в таких случаях. Иногда ими убивают нерв, после чего вытаскивают его. Тогда не нужно удалять зуб. Лучше использовать свежие грибы, но неплохо действуют и сушеные. Собирать их нужно в конце лета. Если мне они попадутся на будущий год, я покажу их тебе.
– Ну как, зуб еще болит? – спросила Иза на следующий день.
– Уже лучше, Иза, – уверил ее Креб.
– Но он еще болит? Креб, если боль до конца не прошла, он раздуется снова, – убеждала его Иза.
– Да… пожалуй, еще болит, – признался он, – но уже не так сильно. Правда, уже меньше. Может, подождем еще денек, а? Я обратился за помощью к духам. Я просил Урсуса уничтожить плохой дух, вызвавший боль.
– Разве ты первый раз просил Урсуса избавить тебя от боли? Думаю, Урсус хочет, чтобы ты расстался с зубом прежде, чем он остановит боль.
– Тебе ли знать Великого Урсуса, женщина? – раздраженно сказал Креб.
– Эта женщина не имела права так говорить. Этой женщине неведомы пути духов, – склонив голову, ответила Иза и, взглянув на брата, добавила: – Но любая целительница знает, что такое зубная боль. Она не прекратится, пока не вырвешь зуб, – уверенно заключила она.
Креб повернулся спиной и поковылял к своей постели. Сел на нее и закрыл глаз.
– Иза! – позвал он немного спустя.
– Да, Креб?
– Ты права. Урсус хочет, чтобы я расстался с зубом. Давай вытаскивай его.
Иза засуетилась вокруг Креба и протянула ему чашку:
– Возьми, Креб, выпей. Это уменьшит боль. Эйла, там рядом с пакетом с щепками лежит небольшой колышек и длинный кусок сухожилия. Тащи их сюда.
– Откуда ты знала, раз уже успела подготовить свое снадобье?
– Я знаю Мог-ура. Трудно расстаться с зубом, но, если того захочет Урсус, Мог-ур повинуется. Это не самая большая жертва, которую он принес Урсусу. Тяжело жить с сильным тотемом, но, не будь ты его не достоин, Урсус не избрал бы тебя.
Кивнув, Креб выпил напиток. «Он из того же растения, которое помогает мужчинам обратиться к своей памяти, – подумал он. – Но кажется, Иза его кипятила. Это скорее отвар, чем настой. Его можно использовать по-разному. Чем он круче заварен, тем сильнее действует. Дурман – это истинный дар Урсуса». Креб начал ощущать дурманящее действие травы.
Иза вновь велела Эйле держать Кребу рот, а сама осторожно поместила острый деревянный колышек к основанию больного зуба. Резко ударила по нему камнем, чтобы раскачать зуб. Креб подскочил, но боль оказалась не столь сильной, как он ожидал. Затем Иза обвязала зуб одним концом сухожилия, а второй попросила Эйлу прикрепить к шесту, вбитому в землю, он служил частью рамки, на которой сушились травы.
– Теперь отклоняй его голову назад, Эйла, пока не натянется шнур! – приказала Иза девочке, после чего резко дернула за сухожилие. – Есть! – Она держала в руке сухожилие, на котором болтался коренной зуб.
Целительница посыпала ранку сушеным корнем герани, пропитала маленький кусочек кроличьей кожи обеззараживающим раствором и дала ему подержать во рту.
– Возьми свой зуб. – Иза протянула болтающийся на веревочке коренной зуб все еще не пришедшему в себя Мог-уру. – Дело сделано.
Он сжал его в руке, а когда лег в постель, бросил на землю.
– Подарок для Урсуса, – пробормотал он заплетающимся языком.
Клан был свидетелем того, как Креб приходил в себя после операции, проведенной Изой с помощью Эйлы. Поскольку рана у него быстро заживала, все лишний раз убедились, что присутствие девушки благотворно воспринималось духами. После этого к ее помощи относиться стали с большим доверием. За прошедшую зиму она научилась лечить ожоги, порезы, ушибы, обморожения, простуды, боль в животе и множество других распространенных мелких недугов.
Со временем больные стали обращаться с небольшими жалобами к Эйле так же охотно, как и к Изе. Все видели, что девочка собирала для Изы травы и что целительница обучала ее своей магии. Эйла вскоре прижилась в Клане, и соплеменники даже пришли к выводу, что хоть она и родилась для Других, но в один прекрасный день станет их целительницей.
Стояла самая холодная пора, едва минул день зимнего солнцестояния, и еще далеко было до первых признаков весны, когда у Овры начались родовые схватки.
– Еще слишком рано, – сказала Иза Эйле. – Она даже не доносила ребенка до весны и совсем недавно ощутила его шевеление. Боюсь, роды пройдут неудачно. Как бы ребенок не родился мертвым.
– Овра так хотела ребенка, Иза. Она так обрадовалась, когда узнала, что беременна. Неужели ничего нельзя сделать? – спросила Эйла.
– Мы сделаем все, что сможем, но порой мы бываем бессильны, Эйла, – ответила целительница.
Начало родов Овры взбудоражило весь Клан. Женщины старались поддержать роженицу духом, мужчины с нетерпением ждали поблизости. Землетрясение унесло с собой жизни нескольких членов Клана, и нужно было восполнить потери. Поначалу каждый лишний рот доставлял лишние хлопоты мужчинам и женщинам, но зато, когда те становились старыми, малыши вырастали и заботились об их пропитании. Продолжение рода было превыше всего, поэтому так высоко ценилась каждая человеческая жизнь. Люди были нужны друг другу, поэтому их волновало то, что женщина Гува может потерять ребенка.
Но Гув беспокоился за нее больше, чем за ребенка, и готов был на все, лишь бы помочь ей. Он не мог вынести ее мучений, тем более что надежд на благополучный исход почти не было. Она мечтала иметь ребенка, среди женщин она единственная оставалась без детей. Даже целительница, несмотря на свой возраст, стала матерью. Овра, узнав о беременности, не помнила себя от радости, теперь же Гув подумывал о том, как облегчить ее горе.
