Эйла преследовала рыжую лису, бежавшую краем леса вдоль небольшой поляны. Девочка обливалась потом и уж подумывала, не оставить ли зверя в покое, а самой вернуться в пещеру и выкупаться в ручье. Обогнув небольшой скалистый выступ, она остановилась попить воды там, где ручей, извиваясь между двумя валунами, образовывал мелкий пруд.
Когда она подняла глаза, у нее перехватило дыхание. Припав к скале и размахивая коротким хвостом, прямо на нее смотрела рысь.
Представительница небольших кошек, с длинным туловищем, короткими лапами и кисточками на ушах, так же как ее северный сородич, появившийся на свет множество веков спустя, могла одним махом преодолеть пятнадцать футов. Она питалась зайцами, кроликами, крупными белками и другими грызунами, но при желании могла загрызть молодого оленя, не говоря уж о восьмилетней девочке. Однако стояла жара, и люди не были ее привычной добычей, поэтому рысь не торопилась переходить в нападение.
Пока Эйла смотрела кошке в глаза, первый приступ страха сменился дикой дрожью. «Кажется, Зуг говорил Ворну, что из пращи можно убить даже рысь, – вспомнила она. – Он предупреждал, что не стоит замахиваться на более крупного зверя, но камнем можно уложить волка, гиену и даже рысь. Я точно помню, как он произнес: рысь». Она еще не пыталась охотиться на среднего по величине хищника, но не прочь была попробовать, тем более что хотела стать лучшим в Клане стрелком из пращи. «Если рысь мог убить Зуг, это смогу сделать и я, причем прямо сейчас, когда лучшей мишени просто не придумаешь». Молниеносно она приняла решение.
Не сводя глаз с рыси, Эйла осторожно нащупала у себя в складках одежды самый крупный голыш. Мокрыми пальцами крепко сжала концы ремня и вставила камень. Быстро, чтобы не упустить момента, прицелилась в точку промеж звериных глаз и швырнула камень. Но зверь уловил движение ее руки и успел увернуться. Снаряд лишь вскользь задел голову рыси, вызвав острую боль, но не более того.
Когда Эйла потянулась за новым камнем, она заметила, как напряглись мышцы крупной кошки. Инстинкт заставил девочку отскочить в сторону, когда рассвирепевшая рысь бросилась на свою обидчицу. Эйла оказалась в грязи, а ее рука случайно натолкнулась на большой сук без веток и листьев, дрейфовавший по ручью, тяжелый от пропитавшей его влаги. Эйла схватила дубинку прежде, чем разъяренная рысь успела опомниться и сделать очередной прыжок. Раскрутив палку, девочка, что было силы, огрела ею рысь по голове. Оглушенный зверь перевернулся, на мгновение припал к земле, после чего, тряся головой, медленно двинулся к лесу. Его бедной голове и так здорово досталось.
Эйлу всю трясло, она долго не могла перевести дух. Когда она клала пращу на место, коленки у нее подкосились и ей пришлось снова сесть. Зуг никогда не осмелился бы охотиться на такого опасного зверя в одиночку или не имея под рукой другого оружия. Но Эйла почти всегда попадала в цель, она стала чересчур самоуверенной и даже не задумывалась, что может случиться, если она промахнется. Потрясение оказалось столь велико, что она едва не вернулась в пещеру без корзинки, которую оставила там, где начала выслеживать лису.
– Эйла! Что случилось? Ты вся в грязи! – Иза встретила ее у пещеры. Девочка была бледна как смерть, – должно быть, ее кто-то напугал.
Эйла не отвечала, только мотнула головой и скрылась в пещере. Иза знала, что девочка что-то скрывает и хотела было допытаться до правды, но потом передумала, надеясь, что та ей все расскажет сама. К тому же Иза не хотела слишком настаивать.
Она беспокоилась оттого, что ее приемная дочь ходит по лесу одна, но, кроме Эйлы, некому было собирать травы, которые были так необходимы. Сама Иза ходить в лес уже не могла, Уба была еще слишком мала, другие же женщины в этом деле ничего не понимали и не имели ни малейшего желания вникать. Приходилось отпускать Эйлу одну. Однако если бы Иза услышала от нее какую-нибудь ужасную историю, у нее лишь прибавилось бы волнений за девочку. Поэтому оставалось только желать, чтобы Эйла не задерживалась в лесу так долго.
Весь вечер девочка находилась в подавленном состоянии и рано легла спать, однако уснуть ей долго не удавалось. Случай в лесу не шел у нее из головы, и в ее воображении становился еще ужаснее, чем на самом деле. Задремала она только под утро.
Проснулась Эйла с криком.
– Эйла! Эйла! – позвала ее Иза, слегка потряхивая, чтобы пробудить от страшного сна. – Что случилось?
– Мне приснилось, будто я сижу в маленькой пещере и спасаюсь от пещерного льва. Не волнуйся, Иза, уже все нормально.
– Тебя давно не мучили кошмары, Эйла. Почему же они вернулись опять? Тебя кто-то напугал?
Девочка, кивнув, опустила голову, но рассказывать не стала. В пещерном полумраке было не видно ее пристыженного выражения. С того дня как тотем подал ей знак, ее ни разу не посещало чувство вины из-за занятий охотой. Теперь она стала сомневаться, был ли вообще знак от тотема. Может, она просто его выдумала, и ей не было дозволено охотиться, тем более на таких опасных зверей. С чего, собственно говоря, она решила замахнуться на рысь?
– Мне всегда было не по душе то, что ты где-то бродишь одна, Эйла. И всякий раз подолгу. Знаю, тебе иногда нравится побыть наедине с собой, но меня это беспокоит. Разве нормально, когда девочка где-то пропадает невесть сколько времени? Лес таит в себе много опасностей.
– Ты права, Иза. Лес таит много опасностей, – ответила Эйла. – В следующий раз я возьму с собой Убу или Ику, если она захочет со мной пойти.
Эйла вняла совету Изы, и у целительницы немного отлегло от сердца. Девочка бродила вокруг пещеры, а когда отправлялась за растениями, долго не задерживалась. Не находя попутчиков, Эйла волновалась. Ей всюду мерещились засевшие в засаде звери. Она начала понимать, почему женщины никогда не ходили в лес в одиночку и всегда удивлялись ее стремлению уединиться где-то за пределами пещеры. Прежде она была слишком наивна, чтобы думать об опасностях. Но стоило ей однажды напугаться – а это приходилось пережить почти каждой женщине, – как она стала относиться к окружающей природе с большим уважением. Опасность представляли не только хищники, но и кабаны с их острыми клыками, и лошади с сильными копытами, и олени с крупными рогами, и горные козы, и овцы – все они могли нанести человеку тяжелые увечья. Как вообще Эйле могло прийти в голову взять в руки оружие? Теперь охота вызывала у нее страх.
Ей даже не с кем было договорить об этом. Никто ей не рассказывал, что ужас парализует чувства, в особенности, когда выслеживать опасного зверя. Никто не вдохновил на новую попытку, покуда испуг не завладел ею целиком. Мужчины знали, что такое страх. Они никогда не говорили о нем, но каждый из них испытывал его много раз в жизни. Охота на мелкую дичь не шла в счет – там молодые охотники только учились владеть оружием. Право же называться мужчинами они обретали, лишь по-настоящему познав и преодолев страх.
Для женщины дни, проведенные за пределами пещеры, были тоже своеобразным испытанием на смелость, разве что более мягким. В некотором смысле ей требовалось немало мужества, чтобы провести несколько дней и ночей в одиночестве: ведь она знала, что бы ни случилось, на помощь рассчитывать не приходится. С самого рождения девочку всегда окружали и защищали люди. Обычай посвящения бросал ее на произвол дикой природы без всякой возможности себя защитить. Поэтому, чтобы стать взрослыми, девушки, так же как и юноши, должны были пройти испытание страхом.
