«Да, еще необходима палка, чтобы высечь огонь, – вспомнила она, вернувшись. – Совершенно сухая палка. А все, что попадается в лесу, пропиталось влагой». Эйла заметила свою старую копалку. Как раз то, что надо. Добыть огонь в одиночку оказалось нелегко – обычно она делала это на пару с другой женщиной. Но, наконец, деревяшка слегка задымилась, она бросила ее в приготовленную сухую траву и принялась что есть мочи раздувать. Усилия ее были вознаграждены: траву лизнул робкий язычок пламени. Эйла подсовывала в огонь хворостинку за хворостинкой, потом бережно огородила костер камнями. Когда он разгорелся как следует, она сунула в огонь несколько крупных ветвей, и веселые отблески пламени заиграли на стенах пещеры.
«Неплохо бы сделать посудину для варки, – размышляла Эйла, разделывая кролика и добавляя к его нежному мясу кусочки жирного бобрового хвоста. – Еще мне нужна новая палка для выкапывания кореньев и корзинка. Креб сжег мою корзинку! Он сжег все, даже мою сумку из шкуры выдры! Зачем он сжег мою сумку целительницы? – Слезы выступили на глазах Эйлы и заструились по щекам. – Иза сказала, я умерла, – неотрывно преследовало ее страшное воспоминание. – Я умоляла ее хотя бы взглянуть на меня, но она сказала, что я умерла. Почему она не замечала меня? Я стояла прямо перед ней, но она меня не замечала». Девочка разрыдалась, уронив голову на руки. Однако вскоре она выпрямилась и вытерла глаза. «Если я хочу сделать копалку, мне прежде нужен топор», – решительно прервала она поток собственных грустных мыслей.
Пока кролик жарился на углях, Эйла, ударяя камнем о камень, выдолбила себе топор – не зря она так часто наблюдала за работой Друка. Она срубила еловую ветку, заострила ее на конце и сделала копалку. Потом она отправилась в лес, набрала еще хвороста и сложила его в пещере. Невозможно было дождаться, пока мясо будет готово, – от него исходил такой запах, что рот Эйлы наполнялся слюной, а в животе бурчало. Она в жизни не пробовала ничего вкуснее, чем этот недожаренный кролик.
Когда Эйла, наконец, утолила голод, уже совсем стемнело. «Хорошо, что мне удалось добыть огонь», – подумала она. Надежно оградив пламя, чтобы оно не погасло до утра, девочка улеглась поодаль и закуталась в старую меховую подстилку. Но хотя она была чуть жива от усталости, сон не шел к ней. Эйла лежала, уставившись на огонь, и все печальные события минувшего дня оживали перед ее глазами. Она сама не заметила, как слезы вновь потекли по щекам. Ей было так страшно, так бесприютно. И хуже всего, она была совсем одна. С тех пор как Иза подобрала ее, Эйла ни разу не проводила ночь вдали от людей. Наконец усталость взяла свое. Глаза Эйлы сомкнулись, но сны ее были тревожны и грустны. Во сне она звала Изу, выкрикивая то самое слово на давно забытом языке, которым когда-то звала другую женщину. Но никто не пришел, чтобы утешить отвергнутую людьми девочку.
Дни шли за днями; чтобы выжить, Эйле приходилось трудиться не покладая рук. Как и после землетрясения, она осталась одна, и рассчитывать на помощь не приходилось. Но Эйла не была уже тем беспомощным пятилетним ребенком, что едва не погиб в лесу. За годы, проведенные в Клане, она много работала и многому научилась. Она сплела плотные корзинки для варки и для воды, потом еще одну – для трав, клубней и кореньев. Выделав шкуры убитых животных, она соорудила из мягкого кроличьего меха стельки для обуви, теплые чулки, которые держались на ногах при помощи завязок, и рукавицы – меховые мешки, стягивающиеся на запястье, с прорезями для большого пальца. Из найденного у ручья кремня она смастерила необходимые инструменты, набрала травы и устроила себе мягкую, удобную постель.
На лугу росло множество трав, пригодных в пищу. Эйла набрала семян и зерен, орехов, ягод, жестких маленьких яблок, съедобного папоротника, накопала сочных крахмалистых клубней. К радости своей, она отыскала молочную вику – растение, в чьих зеленых стручках скрываются вкусные круглые горошины. Природа, окружавшая ее, давала ей все необходимое для жизни. Вскоре Эйла решила, что ей нужна новая меховая накидка. Самая суровая зимняя пора еще не наступила, но уже сильно похолодало. Эйла знала, снег не заставит себя ждать. Прежде всего, она подумала о мехе рыси – с этим зверем у нее были особые отношения. Но потом она спохватилась, что мясо рыси несъедобно, а ей необходим не только мех, но и пища. Сейчас она могла охотиться хоть каждый день и у нее не было затруднений с мясом, но надо было подумать о запасе: близилось время, когда снеговые заносы заставят ее сидеть в пещере безвылазно. Следовало заранее позаботиться о том, чтобы заготовить мясо впрок.
Эйле вовсе не хотелось убивать робких и беззащитных зверюшек, что разделяли ее уединение, к тому же они были слишком малы. Но она сомневалась, что из пращи ей удастся подбить оленя. К удивлению своему, она обнаружила, что небольшое оленье стадо до сих пор пасется на одном из ближайших горных лугов. Раз так, стоит попытать счастья прежде, чем животные спустятся ниже, решила она. Камень, который Эйла пустила, подкравшись к стаду как можно ближе, сбил самку оленя с ног, а мощный удар дубинкой прикончил добычу.
Мех убитого зверя оказался пушистым и мягким – природа заботливо подготовила зверя к долгой зиме. Эйла устроила себе отличный ужин. Запах свежего мяса привлек в пещеру вороватую росомаху, ее тут же настиг метко пущенный камень. Случай этот напомнил Эйле, что первой ее добычей стала именно росомаха, похищавшая мясо у Клана. Ога рассказывала ей, что мех росомахи никогда не леденеет от дыхания и из него получаются превосходные шапки. «На этот раз росомаха сослужит мне службу», – рассуждала про себя Эйла, разделывая тушу пожирательницы падали.
Куски мяса она разложила в огненном круге снаружи пещеры, чтобы оно быстрее сохло и было недосягаемо для хищников. Исходивший от мяса дымок приятно щекотал ей ноздри. В глубине пещеры она выкопала маленькую ямку – слой земли в горной расщелине был неглубок. Она выложила ямку чистыми камнями из ручья, поместила туда мясо, которое уже успело высохнуть, и завалила кладовую тяжелыми обломками скалы.
Меховая накидка, которую Эйла смастерила, пока сушилось мясо, насквозь пропахла дымом. Но она прекрасно защищала от холода, по ночам вместе со старой подстилкой служила одеялом. Из прочного желудка оленя Эйла сделала сосуд для воды, из жил – веревки. Теперь она была обеспечена жиром: в огузке зверя хранился обильный запас сала, нагулянного за лето. Пока мясо не высохло полностью, Эйла постоянно опасалась, что пойдет снег. Она даже спала снаружи, в центре огненного круга, чтобы поддерживать пламя ночью. Когда вся вяленая оленина была, наконец спрятана в кладовую, девочка вздохнула с облегчением.
Вскоре небо затянули тяжелые косматые тучи, и несколько ночей подряд луне не удавалось проглянуть сквозь них. Теперь Эйла тревожилась, что не сумеет определить, сколько времени провела вдали от людей. Слова Брана до сих пор звучали у нее в ушах: «Если духи будут к тебе благосклонны и позволят покинуть иной мир, ты сможешь вернуться и жить среди нас, когда луна совершит полный круг». Эйла далеко не была уверена, что находится сейчас в «ином мире». Она знала только, больше всего на свете ей хочется оказаться среди людей. Возможно ли это? Вдруг, когда она вернется, выяснится, что она осталась для людей невидимой? Но Бран сказал, она вновь будет жить с Кланом, а Эйла привыкла верить словам вождя. Но как же она поймет, что пришло время возвращаться, если луна скрыта тучами?
