– Я вовсе не уверен, что это покровитель Бруда, – возразил Друк. – А что скажешь ты, Мог-ур? Ничто не мешает тебе сделать Эйлу своей женщиной.
Все это время старый шаман, по своему обыкновению, молча наблюдал за разговором.
– Я размышлял об этом, – откликнулся он. – И я уверен, ни Пятнистый Олень, ни Урсус не зарождали новую жизнь внутри Эйлы. Возможно, покровитель Бруда, Мохнатый Носорог, здесь тоже ни при чем. Желания духа, избравшего Эйлу, всегда были для нас тайной. Нам не постичь того, что произошло. Так или иначе, Эйле необходим мужчина. Дело не только в том, что ребенок может родиться несчастливым. Кто-то должен взять на себя ответственность за его воспитание. Я слишком стар для этого. Если родится мальчик, я не смогу обучить его охотиться. Эйла тоже не годится в наставницы своему сыну, ведь она владеет только пращой. К тому же мне трудно представить, что Эйла станет моей женщиной. Это все равно, что Гроду взять себе Овру, оставив своей первой женщиной Уку. Для меня Эйла – дитя, выросшее у моего очага.
– Однако порой мужчины берут себе даже дочерей своей первой женщины, – возразил Дорв. – Нельзя соединяться лишь со своими сестрами.
– Да, духи не запрещают мужчинам брать дочерей своих женщин. Но нельзя сказать, что они взирают на это благосклонно, – заявил Мог-ур. – У большинства мужчин не возникает желания соединиться с женщиной, которая выросла у их очага. Что до меня, я всю жизнь обходился без женщины. Вряд ли стоит заводить ее на склоне лет. Иза заботится обо мне, и я вполне доволен своей жизнью. Мужчине следует время от времени утолять надобность со своей женщиной. Но я давно не испытываю подобной надобности. Смолоду я научился подавлять ее. И вряд ли я буду подходящей парой для молодой женщины. Но возможно, сейчас мы попусту ломаем головы. Как знать, может, Эйле и не понадобится мужчина. Иза утверждает, ей тяжело будет выносить ребенка. Покровитель ее сейчас вновь выказывает свою силу. Мне известно, Эйла хочет стать матерью. Но для всех нас будет лучше, если этого не случится.
Мог-ур говорил правду. Эйла носила на редкость тяжело. Иза все сильнее опасалась, что ребенок родится увечным. Когда женщины, не доносив, выкидывали уродцев, Иза всегда полагала – это к лучшему. Зачем в муках производить на свет детей, от которых потом приходится избавляться. Эйлу долго мучила утренняя тошнота, и даже поздней осенью, когда живот ее округлился, она с трудом удерживала в себе пищу. Заметив на одежде и подстилке Эйлы кровавые пятна и сгустки, Иза обратилась к Брану с просьбой освободить молодую женщину от работы. Вождь дал согласие, и теперь Эйла целыми днями лежала около очага.
Уверенность Изы в том, что Эйле нечего рассчитывать на здорового ребенка, крепла с каждым днем. Про себя целительница молила, чтобы ее приемная дочь выкинула. Она не сомневалась, что с помощью снадобий добиться этого будет нетрудно, хотя, судя по животу Эйлы, ребенок внутри ее рос и развивался. Но Иза тревожилась за дочь. Ребенок забирал у нее слишком много сил. Руки и ноги у Эйлы становились все тоньше по контрасту с животом, вздувшимся горой. Она с усилием запихивала в себя лакомые кушанья, которые готовила для нее Иза. Под глазами у Эйлы залегли темные круги, густые блестящие волосы поредели и потускнели. Эйла беспрестанно мерзла, точно тело ее лишилось способности сохранять тепло. Почти все время она проводила у огня, свернувшись под грудой меховых накидок и одеял. Однако она и слушать не хотела о средстве, которое положило бы конец ее страданиям.
– Иза, я хочу родить. Я должна родить. Помоги мне, – умоляла она. – Знаю, ты можешь помочь. Я сделаю все, что ты скажешь. Только помоги.
Сердце у Изы разрывалось от жалости. Но уже давно все лекарственные растения приносила ей Эйла, а сама целительница редко покидала пещеру. Лишь сильные снадобья, которые постоянно принимала Иза, помогали ей бороться с застарелым недугом, терзавшим ее грудь. Однако всякий раз с приближением зимы ей становилось хуже. И все же ради Эйлы она решила отправиться на поиски корня, предотвращающего выкидыш.
Ранним утром целительница вышла из пещеры и направилась в верхние леса. Солнце вовсю сияло в безоблачном небе. Иза подумала, что день предстоит теплый, из тех, что изредка выдаются даже поздней осенью, и не стала обременять себя лишней одеждой. Она не собиралась задерживаться, рассчитывая вернуться прежде, чем солнце поднимется высоко. Пройдя по тропинке, пересекающей ближний лес, она свернула с нее, некоторое время следовала вдоль ручья, а потом принялась взбираться вверх по склону. Вскоре выяснилось, что сил у нее намного меньше, чем она надеялась. Иза быстро запыхалась, и ей приходилось часто отдыхать, пережидая приступы кашля и удушья. На исходе утра погода резко переменилась. Холодный ветер с востока принес темные тучи, и, достигнув предгорья, они обрушили на землю потоки дождя вперемешку со снегом. В мгновение ока Иза промокла насквозь.
Наконец в сосновом бору она отыскала нужное ей растение. Дождь к тому времени начал стихать, превратившись в ледяную морось. Содрогаясь от озноба, Иза выкопала корень из влажной вязкой земли. На обратном пути кашель досаждал ей еще сильнее, так что на губах выступала кровавая пена. Окрестности пещеры были Изе не слишком хорошо знакомы; леса, окружавшие прежнее жилище Клана, она знала намного лучше. Она сбилась с пути, пойдя вдоль другого ручья, и ей пришлось плутать по лесу, чтобы найти тот, что приведет ее к дому. Темнота уже сгущалась, когда промокшая и продрогшая до костей Иза вернулась в пещеру.
– Где ты пропадала, мать? – встревоженно спросила Эйла, поднимаясь ей навстречу. – Ты вся дрожишь. Сейчас я принесу тебе сухую накидку.
– Я отыскала для тебя вот этот корень, Эйла. Хорошенько вымой его и жуй… – Иза смолкла, пережидая очередной приступ кашля. Глаза ее лихорадочно блестели, лицо пылало. – Жуй его сырым. Он поможет тебе доносить ребенка.
– Так это из-за меня ты бродила под дождем? Зачем? Я лучше потеряю ребенка, чем тебя. Разве ты не знаешь, что тебе нельзя выходить!
Эйла давно поняла, что Иза нездорова, но до сих пор она не представляла, как серьезен ее недуг. Ухаживая за матерью, молодая женщина позабыла обо всем, даже о своем будущем ребенке. Эйла почти не ела и не спала, лишь ненадолго забываясь дремой на подстилке рядом с больной. Уба во всем помогала ей.
Уба впервые столкнулась с тем, что близкому ей человеку угрожает смерть, и это стало для нее сильным потрясением. Когда Эйла готовила для матери снадобья, девочка не сводила с нее глаз и нередко давала ей советы, извлекая из глубин своей родовой памяти те знания, что по наследству достались ей от предков. Но не только Уба потеряла покой. Весь Клан беспокоился за старую целительницу. Никто не был уверен в искусстве ее молодой преемницы. Но Эйле не было дела до того, что думают люди. Ее без остатка поглотили заботы о женщине, заменившей ей мать.
Эйла припоминала все наставления самой Изы, она расспрашивала Убу, пытаясь проникнуть в сокровищницу ее родового сознания. Но больше всего она полагалась на собственное чутье. Тот особый талант к врачеванию, который Иза заметила, когда Эйла была еще ребенком, теперь расцвел в полной мере. Эйла умела распознавать недуги. Малейшего намека ей было достаточно, чтобы понять, в чем причина нездоровья и как устранить ее. Из всех, кто жил с ней в пещере бок о бок, лишь она одна была наделена этой способностью. Болезнь Изы обострила и развила целительский дар Эйлы.
