Фергюс, сообразив, где искать убежище, шмыгнул в середину толпы и спрятался за шотландскую юбку Джейми. Видя, что их намерениям не суждено сбыться, преследователи испуганно посмотрели на надвигающиеся ряды придворных в роскошных нарядах, повернули назад и удрали.
Убедившись, что они удаляются, Фергюс высунул голову из-за юбки и выкрикнул им вдогонку что-то по-французски, за что Джейми щелкнул его по уху.
— Хватит, — строго сказал он. — И ради Бога, не бросай конских яблок в людей, которые больше и сильнее тебя. А сейчас ступай и держись от них подальше. — Он сопроводил свой совет хорошим шлепком и подтолкнул мальчика в сторону, противоположную той, куда побежали его преследователи.
Я сомневалась, разумно ли будет брать Фергюса с нами в эту поездку, но большинство дам взяли с собой мальчиков-пажей — бегать по поручениям и носить корзины с едой. К тому же Джейми хотелось, чтобы парнишка побывал в деревне, устроить ему каникулы. Все бы хорошо, но Фергюс, который никогда в жизни не выезжал из Парижа, совсем ошалел от свежего воздуха, солнечного света и огромных красивых лошадей и постоянно доставлял нам беспокойство.
— Одному Богу известно, что он еще натворит, — мрачно предрекала я, глядя на удаляющуюся фигурку мальчика. — Наверное, подожжет стог сена.
Джейми не был обеспокоен моим предположением:
— Ничего не натворит. Все мальчишки кидаются навозом.
— Правда? — Я повернулась и стала разглядывать Сент-Жермена, в одежде из белого льна, белой саржи и белого шелка. Он вежливо выслушивал герцогиню, медленно прогуливавшуюся по сенному двору. — Ты, может быть, и кидался, — сказала я. — Но не он. И не епископ, я полагаю.
Я спрашивала себя, стоило ли ехать на эту экскурсию, во всяком случае мне. Джейми прекрасно разбирался в першеронских лошадях, и герцог явно нуждался в нем, что было нам на руку. У меня же от тряски в карете ужасно разболелась спина, а туфли безжалостно жали.
Джейми посмотрел на меня, улыбнулся и сжал мне руку:
— Не долго осталось, Саксоночка. Нам хотят показать помещения, в которых ведется селекционная работа. А затем ты вместе с другими дамами сможешь пойти посидеть на лужайке и закусить, пока мужчины будут горячо обсуждать размеры своих мужских достоинств.
— Это что, обычная тема для разговоров после наблюдений за селекционной работой? — удивленно спросила я.
— У мужчин — да. Уж не знаю, как это действует на женщин. Навостри ушки, потом расскажешь мне, о чем они говорят.
Среди участников пикника действительно повеяло каким-то сдержанным возбуждением, когда мы все втиснулись в отгороженную часть сарая. Сложенный из камня, как и другие конюшни, этот сарай имел не отдельные стойла по обе стороны, а одно большое перегороженное решетками, которые можно было поднимать и опускать, как ворота. Само здание было светлым и просторным благодаря огромным окнам с двух сторон, сквозь которые виднелись загоны, поросшие зеленой травой. В загоне паслись несколько больших першеронских кобыл. Они вели себя беспокойно, то пускаясь в галоп, то снова переходя на рысь или шаг, трясли гривами и пронзительно ржали. В ответ на их ржание из закрытого стойла донеслось громкое ответное ржание, и перегородка затряслась от мощных ударов копытами.
— Он готов, — пробормотал кто-то за моей спиной. — Кто же эта счастливица?
— Та, что ближе всего к воротам, — предположила герцогиня, всегда готовая держать пари. — Ставлю пять ливров на эту кобылу.
— Ошибаетесь, мадам. Она слишком спокойна. Это будет вон та малышка, что стоит под яблоней и стреляет глазами, как заправская кокетка. Смотрите, как она трясет гривой! Я ставлю на нее.
Заслышав крик жеребца, все лошади остановились, затрепетали ноздрями, стали нервно прядать ушами. Две беспокойные кобылы затрясли головами, одна из них вытянула шею и пронзительно заржала.
— Вот эта, — убежденно произнес Джейми, кивая на нее. — Слыхали, как она зовет его?
— И что же она говорит, милорд? — спросил епископ насмешливо, сверкнув глазами.
Джейми лишь покачал головой:
— Это песня, милорд, но существа, носящие платье, не могут, да и не должны ее слышать.
Естественно, выбор пал на кобылу, на которую указал Джейми. Оказавшись в сарае, она остановилась как вкопанная с поднятой головой и стала принюхиваться, раздувая ноздри. Жеребец почуял ее и так громко заржал, что звуки эти, эхом отдававшиеся под крышей, моментально заглушили все разговоры.
Впрочем, в этот момент никому и не хотелось говорить. Даже я, несмотря на плохое самочувствие, ощутила замирание в груди, когда кобыла снова ответила на призыв жеребца.
Першероны — очень крупные лошади. Они достигают пяти футов в холке. А круп хорошо откормленной кобылы шириной почти в ярд. Серые в яблоках или вороные, они украшены пышной гривой и хвостом в руку толщиной.
Тут жеребец так неожиданно и мощно рванулся к кобыле из стойла, что все отпрянули от перегородки. Он взбивал копытами тучи пыли, изо рта брызгала пена. Наконец жених вырвался из стойла и прыгнул в загон.
Кобыла заметалась и тревожно заржала. Он налег на нее сзади, схватил зубами за шею, заставляя покорно склонить голову. Ее хвост высоко взметнулся, оставляя ее незащищенной и предоставленной его желанию.
— Господи, — прошептал месье Прюдом.
Все произошло очень быстро, но казалось, что мы бесконечно долго наблюдали, как вздымались и опускались темные бока, как играли солнечные лучи в развевающихся гривах и мускулы напрягались в гибкой агонии соития.
Все молчали, выходя из конюшни. Наконец герцог рассмеялся, слегка подтолкнул локтем Джейми и сказал:
— Вы ведь не раз видели подобные сцены, милорд Брох Туарах?
— Так и есть, — ответил Джейми. — Я видел их много раз.
— Правда? — воскликнул герцог. — Тогда скажите, милорд, что вы чувствуете, глядя на такие сцены?
Джейми улыбнулся уголком рта, вторая половина лица, обращенная к герцогу, сохраняла серьезное выражение:
— Свою неполноценность, ваше сиятельство, — ответил он.
— Вот это зрелище! — воскликнула герцогиня де Нев. Она отломила кусочек бисквита и стала медленно жевать. — Так возбуждает!
— Какой грандиозный член, хотите вы сказать, — довольно грубо возразила мадам Прюдом, — хотела бы я, чтобы у Филибера был такой. А то у него… — Она повела бровью в сторону тарелки с тонкими сосисками, каждая длиной дюйма с два, и дамы, сидевшие на коврике для пикника, дружно захихикали.
— Поль, пожалуйста, кусочек курицы, — обратилась графиня Сент-Жермен к пажу. Она была молода, и фривольные разговоры старших дам смущали ее.
Я задавала себе вопрос, какого рода отношения были у нее с мужем. Он никогда не вывозил ее в свет, кроме тех случаев, когда присутствие епископа не позволяло ему появиться с одной из своих любовниц.
