Я поняла, что этим и объясняется его нерешительность. Наши парижские слуги относились к Муртагу, так сказать, с почтительной неприязнью, которая подогревалась слухами о событиях на Рю дю Фобур Сент-Оноре.
— Письмо пришло в Париж две недели назад, — объяснил Магнус. Не зная, что с ним делать, слуги очень волновались, и наконец он решил доставить его мне. — Ведь хозяин в отъезде, — снова повторил он. На этот раз до меня дошел-таки смысл его слов.
— В отъезде? — переспросила я. За время долгого пути письмо помялось и приобрело неопрятный вид. И было легким как пушинка. — Ты хочешь сказать, что Джейми уехал еще до того, как пришло письмо? — Я не могла этому поверить. Ведь в письме Муртага должна быть указана дата отплытия из Лиссабона и название корабля с грузом Карла Стюарта.
Чтобы удостовериться, я сломала печать и вскрыла письмо. Оно было адресовано мне, так как Джейми считал, что так надежнее. Мало кому могло прийти в голову заинтересоваться письмом, адресованным мне. Письмо было отправлено из Лиссабона месяц назад, подписи в нем не было, да она в данном случае и не потребовалась.
«Саламандра» отправляется из Лиссабона 18 июля» — вот и все содержание письма. Я подивилась мелкому аккуратному почерку Муртага. Во всяком случае, я ожидала увидеть какие-нибудь каракули.
Подняв глаза от письма, я заметила, что Магнус и Луиза обменялись многозначительными взглядами.
— Что это значит? Где же Джейми? — строго спросила я. Я считала, что он не появлялся в «Обители ангелов», потому что испытывал угрызения совести и стыд за свои безрассудные действия, в результате чего погиб наш ребенок, погиб Фрэнк, да и моя собственная жизнь была под угрозой. Последнее меня уже не волновало. И тем не менее я не хотела его видеть. Теперь я стала подозревать другую, более низменную причину его отсутствия. Но тут наконец вмешалась Луиза, приняв всю тяжесть объяснений на себя.
— Он в Бастилии, — со вздохом сообщила она. — Из-за дуэли.
У меня подкосились колени, и я опустилась на первый попавшийся стул.
— Какого же черта ты молчала? — Не могу в точности объяснить, что я испытала, услышав эту новость: шок, ужас, страх или какое-то странное удовлетворение?
— Я не хотела тебя огорчать, дорогая, — бормотала Луиза. — Ты была такая слабая, все равно ничего не смогла бы предпринять. К тому же ты о нем не спрашивала, — поспешно добавила она.
— Но… и какой же вынесен приговор? — сурово продолжала я. Луиза же принялась отдавать приказания слугам — принести вино, нашатырный спирт, жечь птичьи перья, и все это одновременно, — видно, выглядела я неважно.
— Его арестовали за нарушение приказа короля, — сбивчиво от волнения объяснила Луиза. — Ему предстоит находиться там до тех пор, пока король не решит освободить его.
Я принялась шептать молитву, хотя с удовольствием прибегла бы к более крепким выражениям.
— Хорошо еще, что Джейми не убил своего противника, — поспешно добавила Луиза. — В этом случае наказание оказалось бы гораздо более суровым… ой! — Она подхватила края своей полосатой юбки, и как раз вовремя, так как я нечаянно опрокинула поднос, и стоявшие на нем угощения — бисквиты, печенье разных сортов и какао — полетели на пол. Туда же последовал и поднос. Я застыла на месте, вперив взгляд в Луизу. Мои руки были плотно прижаты к груди, пальцы правой крепко сжимали золотое кольцо, которое жгло как огонь.
— Так значит, он жив? — спросила я словно в бреду. — Капитан Рэндолл жив?
— Конечно, жив, — ответила Луиза, с подозрительным любопытством оглядывая меня. — Ты не знала об этом? Он тяжело ранен, но, говорят, поправляется. С тобой все в порядке, Клэр? Ты выглядишь…
Звон, начавшийся у меня в ушах, заглушил ее последние слова.
— Слишком много всего на тебя сразу свалилось, — сочувственно проговорила Луиза, задергивая занавески. — Ты слышишь меня?
— Кажется, да. — Я села, свесив ноги с кровати, осторожно проверяя свое состояние после обморока. Голова больше не кружится, в ушах не звенит, в глазах не двоится, ноги не подкашиваются. Основные показатели состояния организма в норме.
— Мне нужно мое желтое платье, и пошли, пожалуйста, за каретой, Луиза, — попросила я.
Луиза в полном отчаянии уставилась на меня:
— Ты собираешься ехать куда-то? Это безумие! Месье Клюзо сейчас приедет. Я срочно послала за ним.
То, что ко мне вызван из Парижа известный врач, пользующий представителей высшего света, уже служило гарантией того, что скоро я встану на ноги, а они были мне ох как нужны.
До восемнадцатого июля оставалось десять дней. Если не жалеть себя, иметь хорошую лошадь, от Парижа до Орвиэто можно добраться за шесть. Чтобы освободить Джейми из тюрьмы, у меня оставалось четыре дня. На месье Клюзо времени нет.
— Хм, — задумчиво произнесла я. — Все равно, вели горничной одеть меня. Я не хочу предстать перед ним в таком безобразном виде.
Мои слова прозвучали вполне убедительно, хотя Луиза все еще продолжала подозрительно смотреть на меня. Ведь большинство дам способно подняться со смертного одра, чтобы прилично одеться и выглядеть подобающим образом в такой ситуации.
— Хорошо, — согласилась Луиза. — Но ты не вставай с постели, пока не придет Ивонна, чтобы одеть тебя, слышишь?
Это было мое лучшее платье — свободное, элегантное, сшитое по последней моде, с широким, круглым воротником, пышными рукавами и расшитое жемчугом спереди. Наконец, одетая, причесанная, напудренная и надушенная, я уже собралась было надеть туфли, предложенные Ивон-ной, но вдруг нахмурилась и отвела ее руку:
— Нет, не эти. Я лучше надену те, другие, с красными каблуками. — Горничная с сомнением посмотрела на мое платье, словно прикидывая, как будут выглядеть туфли на красных каблуках с желтым шелковым платьем, но послушно повернулась к огромному шкафу. Подкравшись к ней сзади на цыпочках, я толкнула ее в шкаф, захлопнула дверцу и повернула торчавший в замке ключ. Я опустила ключ в карман и мысленно похвалила себя: «Прекрасная работа, молодец, Саксоночка! Все эти политические интриги научили тебя таким вещам, о каких ты и не помышляла, обучаясь в медицинской школе».
— Не волнуйся, — мягко сказала я содрогающемуся шкафу. — Думаю, кто-нибудь скоро сюда придет. И ты можешь сказать принцессе, что не позволяла мне уходить.
Среди воплей, раздававшихся изнутри, я разобрала имя месье Клюзо.
— Скажи ему, чтобы он осмотрел обезьянку, — бросила я через плечо. — У нее чесотка.
То, что я так успешно разделалась с Ивонной, окрылило меня. Но как только карета тронулась и помчалась в сторону Парижа, мое настроение заметно ухудшилось.
Хотя я уже не так сердилась на Джейми, все же видеть его мне не хотелось. Чувства мои смешались, и у меня не было желания разбираться в них. Слишком велика была обида. Горькое чувство утраты не покидало меня, а сейчас к нему добавилась еще и боль предательства. Он не имел права ехать в Булонский лес, и я не должна была ехать за ним. Но мы поступили именно так, и оба виноваты в смерти нашего ребенка. У меня не было никакого желания встречаться с ним и спорить о том, кто больше виноват. Я избегала воспоминаний о том хмуром утре в Булонском лесу. Я старалась вычеркнуть из памяти лицо Джейми, упивающегося жаждой мести, которая погубила его собственную семью. И по сей день стоит мне подумать об этом, как в животе у меня начинаются, спазмы — отголоски недавней трагедии. Пальцы царапали голубой бархат кареты, а я приподнималась, пытаясь таким образом смягчить воображаемую боль в спине. Я выглянула в окно, надеясь отвлечься, но картины природы не волновали меня, и мысли снова и снова обращались к цели моего путешествия. Каковы бы ни были мои нынешние чувства в отношении Джейми, я невольно задавалась вопросом, увидимся ли мы с Джейми или нет, сохранились ли наши чувства друг к другу и будем ли мы снова вместе, я не могла забыть и о том, что он сейчас в тюрьме. А я как никто другой знала, что значит тюрьма для Джейми.
