В тени этих ветвей он увидел бледное лицо Клэр Рэндолл. Совершенно лишенное краски, оно на фоне темной зелени напоминало лицо призрака. Она стояла пошатываясь, затем вдруг упала на колени в траву, словно ноги отказывались служить ей.
— Мама! — Брианна тоже бросилась на колени рядом со скорчившейся фигуркой, схватила мать за безжизненно повисшую руку. — Мама, что случилось? Тебе плохо? Давай, давай, приляг…
Но Клэр воспротивилась настойчивым попыткам дочери уложить ее и подняла голову на стройной шее.
— Не хочу ложиться… — выдохнула она. — я хочу… о, Боже, Боже ты мой милостивый! — Стоя на коленях в высокой траве, она протянула дрожащую руку к камню. Это была простая надгробная плита, высеченная из гранита.
— Доктор Рэндолл! Э-э… Клэр! — Роджер опустился на колени по другую сторону от женщины, поддерживая ее под руку. Его всерьез испугал ее вид. На висках выступили мелкие бисеринки пота, а взгляд был затуманен, словно она вот-вот потеряет сознание. — Клэр… — повторил он, тщетно пытаясь вывести ее из транса. — В чем дело? Знакомое вам имя?
Недавно произнесенные им слова эхом отдавались в ушах: «С восемнадцатого века здесь никого не хоронят, — сказал он тогда Брианне. — Вот уже лет двести, как никого не хоронят».
Пальцы Клэр стряхнули его руку и прикоснулись к плите ласкающим жестом, словно гладили живую плоть, пробежали по буквам, стертым, но все же еще различимым.
— Джеймс Александр Малкольм Макензи Фрэзер, — произнесла она. — Да, я его знаю. — Рука опустилась ниже, раздвигая густую траву, затенявшую маленькие буквы внизу. — «Возлюбленный муж Клэр…» — прочитала она. — Да, я знала его, — повторила она так глухо, что Роджер едва расслышал эти слова. — Я — Клэр. А он был моим мужем. — Подняв голову, она увидела бледное потрясенное лицо дочери. — И твоим отцом…
Роджер и Брианна в молчании смотрели на нее. На кладбище стояла тишина, если не считать легкого шелеста веток над головой.
— Нет! — сердито воскликнула я. — В пятый раз повторяю — нет! Я не хочу воды. Я не сидела под солнцем. Это не обморок. И я не больна. И не сошла с ума: хотя понимаю, у вас есть все основания думать именно так!
Роджер с Брианной обменялись взглядами, показывающими, что именно это они и думали. Они вывели меня с кладбища и усадили в машину. Я отказалась ехать в больницу, и мы направились к дому священника. Там Роджер налил мне виски — с чисто медицинской целью, оправиться от шока, однако то и дело косился на телефон, видимо размышляя, не следует ли вызвать «скорую». Психиатрическую, насколько я поняла.
— Мама… — нежно произнесла Брианна и протянула руку, убрать мне волосы со лба. — Ты так расстроилась…
— Конечно, расстроилась! — огрызнулась я и, глубоко втянув воздух, сжала губы в плотную линию. Надо постараться взять себя в руки, говорить спокойнее. — Конечно, расстроена, — повторила я. — Но вовсе не сошла с ума. — Я замолкла, собираясь с духом. Нет, совсем не так и не при таких обстоятельствах планировала я провести этот разговор. Правда, как именно — я толком не представляла, но что не так, это уж точно. Выкладывать всю правду с ходу, даже не имея возможности собраться с мыслями… Эта проклятая могила совершенно вывела меня из равновесия и расстроила все планы. — Черт бы тебя побрал, Джеймс Фрэзер! — в ярости воскликнула я. — Хотела бы я знать, как тебя занесло туда, за мили от Каллоденского поля!
Глаза Брианны, казалось, того гляди выскочат из орбит, рука Роджера снова потянулась к телефону. Я замолкла, пытаясь успокоиться.
Успокойся, ну же, тихо твердила я себе. Дыши глубоко… Раз… два… еще раз. Так… Все совершенно ясно. Просто надо сказать им всю правду, как она есть. Разве не для этого приехала ты в Шотландию?
Я открыла рот, но из него не вышло ни звука. Закрыла рот и глаза в надежде, что ко мне вернется самообладание, если я не буду видеть эти пепельные от страха лица, с тревогой взирающие на меня. Позволь… только позволь мне сказать… правду, молилась я про себя, толком не понимая, к кому обращаюсь. Возможно, к Джейми…
Но ведь я и раньше говорила правду. Однако ничего хорошего из этого не вышло.
Еще плотней смежила веки. Ощутила запах карболки, присущий больнице, жесткое прикосновение накрахмаленной наволочки к щеке… Из коридора доносился сдавленный от ярости голос Фрэнка: «Что вы имеете в виду, не давить на нее? Давить на нее! Моя жена отсутствовала три года! Потом вернулась, грязная, оборванная и беременная! И я еще, оказывается, не смею задавать вопросы?!»
И голос доктора, бормочущий какие-то успокоительные слова. Я разобрала лишь несколько: «галлюцинации», «травматическое состояние» и «надо подождать, старина, хотя бы немного».
И снова голос Фрэнка, возмущенный и настойчивый, он замирает в конце коридора. Такой знакомый голос, он снова поднял в душе целую бурю печали, гнева и страха.
Я клубком свернулась в постели, защитным жестом прижала к груди подушку, впилась в нее зубами, вгрызаясь все глубже и глубже, пока не почувствовала, что ткань подалась и под зубами скрипят шелковистые перышки.
Кажется, они скрипят до сих пор. Я разжала зубы и открыла глаза.
— Вот что, — произнесла я как можно спокойнее, — простите, я понимаю, насколько дико все это звучит. Но тем не менее это правда, тут уж ничего не поделаешь.
Однако эта фраза ничуть не успокоила Брианну, она только еще ближе придвинулась к Роджеру. Сам же Роджер, похоже, немного пришел в себя, и на смену болезненной настороженности явилось сдержанное любопытство. Неужели у него достанет воображения понять и оценить всю правду?
Обрадованная этим его выражением, я разжала кулаки.
— Проклятые камни, — пробормотала я. — Вы ведь знаете этот круг из камней, на холме фей, к западу отсюда?
— Крэг-на-Дун? — переспросил Роджер. — Вы это имеете в виду?
— Да, именно! — радостно воскликнула я. — И вам наверняка известны легенды, связанные с этим местом? О людях, которые пропадали там, среди скал, а потом вдруг возвращались через двести лет?
Тут Брианна перепугалась уже не на шутку.
— Мама, я серьезно думаю, что тебе надо лечь, — сказала она и привстала с кресла. — Я позову Фиону и…
Роджер положил ей руку на запястье.
— Не надо, подождите, — сказал он, продолжая глядеть на меня с тем сдержанным любопытством, которое отличает ученого, собравшегося разглядывать под микроскопом некий новый образчик. — Говорите же!
— Спасибо, — сухо ответила я. — He бойтесь. Я вовсе не собираюсь потчевать вас небылицами о феях. Просто подумала, что вам будет интересно узнать, есть ли реальная подоплека у этих легенд. Не имею ни малейшего понятия, как и почему это происходит, но факт есть факт… — Я набрала побольше воздуха в грудь. — И он заключается в том, что, ступив в этот треклятый круг между камнями в тысяча девятьсот сорок пятом, я оказалась в тысяча семьсот сорок третьем году…
Именно это я и сказала тогда Фрэнку. С минуту он гневно смотрел на меня, потом схватил с тумбочки вазу с цветами и грохнул ее об пол.
