Уловив основную идею, нам уже не составляло труда расшифровать послание. Итак, раз автор зашифрованного послания англичанин, то немецкие слова в тексте песни используются лишь как источник букв. Уже научившись кое-чему у Джейми, я довольно быстро разгадала шифр.
— Два бемоля означают, что надо брать каждую вторую букву, — начала объяснять я, торопливо строча на листке бумаги. — А три диеза — каждую третью с конца. Думаю, он использовал немецкий, с одной стороны, для маскировки, а с другой, потому, что немецкие слова страшно длинные. Для того чтобы выразить ту же мысль, немцам требуется вдвое больше букв, чем англичанам.
— У вас нос в чернилах, — прозаически заметила матушка Хильдегард. И заглянула мне через плечо. — Но хоть какой-то смысл улавливается?
— Да, — ответила я, и внезапно во рту у меня пересохло. — Да, смысл есть.
Расшифрованное послание оказалось довольно простым и кратким. И весьма тревожным.
— «Преданные слуги его величества в Англии ждут восстановления законного короля на троне. В вашем распоряжении сумма в пятнадцать тысяч фунтов. Она будет передана из рук в руки лично его высочеству, как только нога его ступит на землю Англии», — прочитала я. — И еще везде пропущена буква «S». Не знаю, с какой целью. Возможно, для того, чтобы получились немецкие слова.
— Гм… — Матушка Хильдегард с любопытством смотрела в исписанный листок, затем перевела взгляд на меня. — Итак, вы узнали все, что вам нужно, — заключила она. — Могу заверить вас и вашего мужа, что сохраню это в тайне.
— Он не стал бы прибегать к вашей помощи, если б не доверял вам, — поспешила заверить я.
Густые брови поползли вверх, она похлопала ладонью по бумаге.
— Раз уж ваш муж занимается такими делами, доверять кому бы то ни было крайне рискованно. Так что можете успокоить его: я имею представление о чести, — сухо добавила она.
— Хорошо, непременно передам, — ответила я с улыбкой.
— Боже, chere Madam! — воскликнула она вдруг. — Вы страшно бледны! Сама я порой засиживаюсь допоздна, совершенно забывая о времени, особенно когда работаю над новым произведением, но вы, должно быть, непривычны к такому режиму. — Она взглянула на часы-свечу, горевшую на маленьком столике возле двери. — Бог ты мой, уже совсем поздно! Наверное, надо послать за сестрой Мадлен, пусть отведет вас в келью.
Джейми хоть и с неохотой, но согласился, чтобы я провела ночь в монастыре, чтоб не возвращаться по темным улицам. Я покачала головой. Я действительно устала, и спина у меня ныла от долгого сидения на табурете, но спать совсем не хотелось. Слишком уж взволновало меня «музыкальное послание», все равно сразу не уснуть.
— Что ж, тогда давайте немного подкрепимся, отметим, так сказать, наши достижения. — Матушка Хильдегард поднялась и направилась в первую комнату, где, как я слышала, позвонила в колокольчик. Вскоре появилась сестра с подносом, на котором стояли стаканы с горячим молоком и пирожные. За ней следовал Бутон. Сестра взяла одно пирожное, положила его на маленькую фарфоровую тарелочку и поставила на пол перед Бутоном. Потом налила ему в миску молока.
Пока я потягивала горячее молоко, матушка Хильдегард аккуратно сложила наши бумаги и убрала манускрипты на полку. Затем поставила на пюпитр какие-то ноты.
— Я для вас поиграю, — объявила она. — Это поможет вам настроиться на сон.
Музыка была нежной и умиротворяющей, с плавными и довольно сложными переходами от высоких тонов к низким, но без напора, присущего произведениям Баха.
— Ваше сочинение? — спросила я, воспользовавшись паузой.
Не оборачиваясь, она покачала головой:
— Нет. Моего друга. Жана Филиппа Рамо. Как теоретик он хорош, однако подлинной страсти в его произведениях нет.
Убаюканная мелодией, я, должно быть, задремала. Разбудило меня бормотание сестры Мадлен. Она подхватила меня под руки, помогая подняться, и увела.
Уже у двери я обернулась и увидела широкую спину матушки Хильдегард в черном и ее слегка сгорбленные под чепцом плечи — она продолжала самозабвенно играть, целиком отрешившись от окружающего мира. На полу у ее ног растянулся Бутон, уткнув нос в лапы. Маленькое тельце лежало ровно и неподвижно и напоминало стрелку компаса.
— Итак, — заметил Джейми, — стадия переговоров, по-видимому, завершилась.
— По-видимому? — откликнулась я. — Но сумма в пятнадцать тысяч фунтов — это уже определенность. — По тогдашним стандартам пятнадцать тысяч фунтов составляли годовой доход герцога.
Он насмешливо приподнял бровь, разглядывая ноты, которые я принесла из монастыря.
— Ладно. Как бы там ни было, это означает одно: Карл или Джеймс должны пожаловать в Англию. Находясь в Англии, Карл получит солидную финансовую поддержку, которая позволит ему добраться и до Шотландии. Да, — заметил он, задумчиво потирая подбородок, — самое интересное в этом послании то, что в нем впервые подтверждается намерение Стюартов, или хотя бы одного из них, всерьез предпринять попытку восстановиться на троне.
— Один из них? — удивилась я. — Так ты считаешь, Джеймс здесь может быть ни при чем? — И я с еще большим интересом стала разглядывать ноты.
— Послание адресовано Карлу, — напомнил мне Джейми. — И пришло оно из Англии, не через Рим. Фергюс выкрал его у обычного посыльного, оно хранилось в пакете с английскими печатями. Не у папского посыльного, заметь себе. — Он нахмурился и покачал головой. Он еще не Успел побриться, и в утренних лучах солнца щетина на подбородке отливала медью. — Пакет был вскрыт. Карл видел послание. На нем не значится даты, поэтому неизвестно, как давно оно попало к нему. Ну и конечно, мы не располагаем письмами, которые Карл посылал отцу. И ни в одном из писем Джеймса нет ни малейшего намека на то, кем может быть автор этого послания. Не говоря уже о тех персонах в Англии, которые обещали ему поддержку. Я поняла, куда он клонит.
— И Луиза де ла Тур лепечет что-то насчет того, что Карл обещал аннулировать ее брак и жениться на ней, как только станет королем. Так ты думаешь, это не просто пустые обещания?
— Может, и нет, — ответил он. Потом налил из кувшина воды в тазик и ополоснул лицо, готовясь бриться.
— Тогда, возможно, Карл ведет какую-то свою игру? — заметила я, испуганная и одновременно заинтригованная подобной перспективой. — И Джеймс затеял весь этот маскарад, заставил сына притвориться, что тот готов повести борьбу за трон, чтоб убедить Людовика в потенциальной ценности Стюартов, в то время как…
— В то время как Карл вовсе не притворяется, — подхватил Джейми. — Да, похоже на то. Есть здесь полотенце, Саксоночка? — Зажмурив глаза, он похлопал ладонью по столику. Я отодвинула бумаги, чтоб не замочить, и взяла полотенце, висевшее на спинке кровати.
Он окинул критическим взором лезвие, затем, решив, что сойдет, подошел к моему туалетному столику и, глядя в зеркало, начал намыливать щеки.
