Некоторое время он простоял в задумчивости у окна, глядя в ту сторону, где было полуночное море, из дома в это время суток не видимое, но дышащее где-то вдалеке холодными валами, размышлял и нюхал сырой воздух, приносимый ночным бризом не только на побережье, но и глубоко во внутренние земли. Этот воздух шел с полуночной стороны моря, из тех мест, где располагалась когда-то земля Туле, прародина не только всех народов Европы, но и прародина ордена темнолицых колдунов. В последнее время землю Туле стали звать Гипербореей, но сути это не меняло. Конечно, Дом Синего Ворона — это не собственная башня колдуна. Черная башня Гунналуга была построена на таком месте, куда всегда приходил именно этот ветер и приносил именно этот воздух, и Гунналуг всегда заряжался силами даже от полуночных дуновений. Однако сейчас, через окно Дома Синего Ворона, дополнительных сил почти не приходило, и колдун не мог понять, отчего такое происходит. Впрочем, и раньше иногда здесь это не получалось, и потому он не сильно встревожился. Попробовал раскрыть свои внутренние «колодцы» энергии, которых в организме целых семь
[19]
, и раз, и два, но все безуспешно. Сил и энергии не добавлялось. Значит, следует повторить чуть позже. Сначала каждый «колодец» тщательно прочистить мыслями, прочистить до блеска, до искрящейся яркости соответствующего каждому из «колодцев» цвета
[20]
, а потом раскрыть для принятия энергии. Оставались еще и внешние силы, поверхностные. Они были не стойкими, иногда разрушались от постороннего воздействия, но сейчас тоже были в состоянии помочь. Гунналуг предпринял последнюю безуспешную попытку, вздохнул и решил заняться этим позже, когда его внутренний мир успокоится и все семь «колодцев» организма, что требуют постоянной подпитки, будут готовы к заполнению.
Потом решил времени все же не терять, вытащил свой мешочек с магическим порошком и, рассыпая по воздуху щепотку, создал магический огненный треугольник. Вопреки уверениям, недавно высказанным Торольфу, порошок загорался без проблем. Но увидеть в треугольнике колдун ничего не сумел, кроме парусов нескольких драккаров, плывущих далеко в море. Приблизить драккары возможности не было. Колдун хорошо знал, что эти драккары относятся к его мысленному вопросу, но, поскольку они далеко, ответ на вопрос отдален во времени и в расстоянии, возможно, происходит даже видение из будущего, следовательно, не может разрешиться сразу, и нужны какие-то дополнительные вопросы. Но, чтобы сформулировать дополнительный вопрос, необходимо иметь знания по теме, а у колдуна этих знаний пока не было.
Привычная отмашка треугольник, так ничего и не сообщивший, загасила, потом, подумав, Гунналуг создал новый треугольник и заглянул в него, отыскивая что-то еще. Однако на сей раз увидеть не удалось вообще ничего, и это было странным Гунналугу.
Сам он отлично знал, что сил на создание объективного магического огненного треугольника у него хватает, и треугольник должен правильно работать. Однако что-то срывалось, где-то рвались ментальные связи, и он не мог понять, где именно. Могло еще так случиться, что он неправильно сформулировал вопрос, и какие-то события, о которых он не знал, выбрасывают сам вопрос из сферы доступа к информации. Вопрос относился к основному и самому опасному противнику Дома Синего Ворона ярлу Свенельду. Но ярла Свенельда в настоящий момент магический огненный треугольник показывать не пожелал. Можно было бы по-другому построить вопрос и поискать иные подходы. Но это требовало больших затрат энергии. А этого не хотелось бы делать без крайней необходимости. Конечно, силы еще не окончательно покинули Гунналуга, как он многократно жаловался Торольфу Одноглазому. Как всякий не мудрец, но хитрец, Гунналуг никогда не растрачивал себя полностью. Обмануть ярла следовало потому, что тот мог снова затребовать какую-то работу, а тогда силы могли окончательно истощиться. Но вопрос выборов конунга не был для Гунналуга приоритетным вопросом, равнозначным, например, вопросу получения седьмой гиперборейской скрижали. Седьмая скрижаль — это главное, чему стоило посвятить себя, и посвятить полностью, до последнего нерва. Он мечтал об этой книге всю свою жизнь, точно так же, как мечтал о ней его учитель и те два дряхлых колдуна, что инициировали Гунналуга в колдуны ордена. Инициация дала ему многое. Дала в первую очередь дополнительные силы и возможность приобретать знания, и, главное, право пользоваться этими знаниями, не ожидая «обратного удара». Гунналуг знал, с какими силами он взаимодействует, эти силы были частью божественной силы созидания и разрушения. И пользоваться ими без инициации было опасно. Это было бы равнозначно попытке простого бонда из самых бедных выдвинуть себя на собрании в конунги. За такое не просто побьют, за такое повесят и потом похоронят в приливной зоне. А в тонком мире наказание может быть гораздо более тяжелым. Но инициация прошла, и Гунналуг стал пользоваться знаниями и силой. Однако ограничения все же ощущал. И это было болезненно, это было невыносимо оскорбительно — знать, что ограничения можно снять, и не иметь возможности это сделать. Но без седьмой гиперборейской скрижали Гунналуг был полусильным и полуобученным колдуном, чьи знания и умения не соответствуют внутренним запросам.
И сам учитель Гунналуга, и два его старых сподвижника свою жизнь посвятили во многом именно поискам седьмой скрижали. И результаты их незавершенных поисков перешли к Гунналугу как к наследнику всего, что осталось от ордена темнолицых колдунов. Чтобы орден существовал, требовалось срочно, еще при жизни других колдунов, найти еще хотя бы пару человек, посвятивших себя этому делу. Но таких не нашлось. А если бы сейчас Гунналуг и нашел себе учеников, он не смог бы инициировать их в члены ордена, потому что для полной инициации нужно было три члена ордена. Следовательно, орден темнолицых больше не существует, и Гунналуг остался последним и единственным наследником всего, что осталось от предшественников. От целых поколений предшественников. В том числе он получил и все данные по поиску седьмой гиперборейской скрижали. И сам включился в этот поиск. Пытаться добраться до книги друида Мерлина было опасно и вообще, наверное, бесполезно, потому что Мерлин был всемогущ и, как говорили, уже давно жил без времени, то есть стал бессмертным до того момента, пока сам от жизни не устанет и не захочет с ней расстаться. Против всемогущего не всемогущим бороться было бесполезно и опасно. Но где-то существовали и другие книги. И, перебирая все знания своих предшественников, Гунналуг нащупал нить.
Торольф Одноглазый и нужен был Гунналугу только для набега на Бьярмию. А все остальное было второстепенным. Да, Гунналуг обещал помочь Одноглазому стать конунгом. И не отказывался от своего обещания. И намеревается помочь. Но, потеряв все силы в подготовке, он не сможет уже ничего сделать в момент по-настоящему нужный, может быть, критический.
Торольф этого понять не может. Ему мало того, что с помощью колдуна он приобрел и сильное войско, и еще более сильную репутацию человека, с которым опасно входить в противостояние. Наверное, вести об управляемой молнии уже облетели всю Норвегию. И это будет большой помощью Одноглазому. Однако он не пожелает оценить все это по достоинству. Ему нужно, чтобы Гунналуг взял титул и положил ему в руки. Глупо, но большинство людей в своих делах видят помощь со стороны именно в таком плане. Люди не любят брать на себя ответственность даже за самих себя. Если у них что-то болит, они обращаются к лекарю, считая, что лекарь для того и существует, чтобы их лечить. И на него взваливают решение своих проблем. Точно так же человеческий характер сказывается и во всех других делах. Люди ждут, когда за них кто-то решит и что-то сделает. И даже просят, чтобы о них заботились. И не понимают, что этим лишают себя собственной силы, которая проявляется в ответственности за свои дела и мысли. Когда человек что-то сам делает, он больше и получает. Ярл решает за своих воинов. Решает, в какую сторону им отправляться в набег. Воины отдают ярлу заботу о себе. В итоге они так и остаются только простыми воинами, а ярл получает и славу, и богатство. А если бы воины решали сами, они сами стали бы вскоре ярлами. Решимость — это большая сила. И умение решать самому, а не пользоваться плодами чужих решений и действий — это тоже сила. Сам Гунналуг всегда и все старался решать сам, ни на кого не полагаясь. И потому был сильным. Правда, что-то с его силой стало происходить непонятное, но это вовсе не оттого, что он сейчас на кого-то полагается. А причину потери сил еще предстоит найти.
