Свеи несли большие потери, тем не менее стрельцов, чтобы пресечь переход врагов на берег, не хватало, и за камнями собиралось все больше и больше свейских воев. А по флангам, используя неровности скал, несколько групп сумели подняться даже выше, чтобы потом в несколько прыжков выйти на равную со славянами высоту и атаковать их оттуда.
Живан чувствовал, что вот-вот может произойти какой-то перелом. По его подсчетам, свеи потеряли чуть больше сотни бойцов. Может быть, даже полторы сотни. Но и пять сотен, и четыре с половиной сотни против пятидесяти воев — это тоже мощная сила. И здесь спасти может только крутизна склона и удачная предварительная, пресекающая всякую активность стрельба.
А стрельба теперь шла только такая. Шесть драккаров, только недавно вошедших в пролив как олицетворение силы и свейской самоуверенности, уже почти полностью догорели и развалились, и только обломки плавали по воде, медленно увлекаемые начинающимся отливом в море. Массовая стрельба из луков прекратилась, потому что тратить бесполезно стрелы тоже не стоило, а свеи почти все уже попрятались, и лишь стрельцы высматривали, когда кто-то из спрятавшихся под скалами по неосторожности высунется. Стрела срывалась с тетивы сразу, и почти тут же слышался стон или вскрик, или сразу предсмертный хрип. Простые вои не стреляли еще и потому, что были заняты другим делом. Десятник Живан присмотрел рядом несколько десятков больших валунов, которые могли бы стать мощным оружием защиты, и приказал воинам перекатить валуны на позицию. Валуны оказались слишком тяжелыми для переноски, и их просто перекатывали вдвоем или втроем. И уложили рядом с каменными горками, приготовленными ранее. Таким образом, за время, пока свеи переводили дух и соображали, в чем их спасение, славянские вои успели сделать значительный запас природного оружия.
— Стрельцы — по флангам, — распорядился Живан.
Как оказалось, распорядился он вовремя, потому что с одного из флангов небольшая группа свеев сумела подняться и прокрасться на одну высоту с русами. Четыре стрельца в несколько мгновений покончили с группой. На втором фланге такая же картина повторилась чуть позже. Наученные горьким опытом, свеи больше не пытались забираться на фланги. Это, пожалуй, и смысла не имело, потому что позиция там открытая, а расстояние для мечной атаки слишком велико. Не успеешь по камням доскакать — стрела тебя уже найдет. Но лобовая атака снизу вверх по такой крутизне тоже была опасна. Впрочем, не более опасной, чем штурм высокой крепостной стены. Но при штурме крепостной стены обязательно проводится предварительная подготовка. Готовятся лестницы и стенобитные машины. Здесь ничего такого под рукой не было и быть не могло. Тем не менее, не предприняв попытки спастись прямой атакой, трудно было вообще на что-то рассчитывать. А при значительном численном преимуществе эта атака должна была бы оказаться успешной. Но свеи медлили, потому что не знали количества русов на стене. И на дальнем берегу фьорда рядом с ладьями видно никого не было. Значит, можно было предположить, что силы на скале сконцентрированы большие. Но прямой штурм в любом случае был единственной возможностью для спасения. Дожидаться ночи тоже было неразумно, потому что ночи в свейских и урманских широтах в это время года были светлыми, как сумерки где-то в центре материка, которые не могли бы укрыть атакующих. К тому же задержка атаки давала бы возможность русам, если они еще не сделали этого, собрать на скале все свои силы. Тогда уже можно было бы забыть про спасение…
* * *
Чувствуя, что вот-вот начнется очередная попытка прорыва, десятник Живан посмотрел в сторону берега с ладьями. С верхней точки берег виден был хорошо, и легко замечались всякие изменения. И виделось даже то, что увидеть было уже нельзя. Например, отсутствие на берегу лосей и лошадей говорило о том, что с той стороны в помощь ему уже скакали невидимые со скалы вои сотни. Остальные, должно быть, подумал Живан, находятся на ладьях, чтобы сразу отплыть, занять пролив, откуда можно расстреливать свеев снизу, и не подвергать себя больше риску быть запертыми в фьорде. Но переплыть фьорд на веслах достаточно быстро все же было трудно. Овсень должен это понимать. Возможно, подмога пошла скорым маршем по берегу. И это тоже было сделано, если сделано, вовремя.
И свеи тоже понимали, что им пора предпринимать решительные действия, иначе потом будет поздно, и зашевелились, стали перекликаться с разных сторон, то ли согласовывая планы, то ли просто подбадривая и подгоняя друг друга.
— Готовимся, — позвал десятник своих бойцов. — Готовимся. Сейчас пойдут!
Так и произошло. Дико, как настоящие дикари, вопя, пытаясь устрашить противника и себя подбадривая этими же воплями, свеи бросились вверх по склону, одновременно ища защиту от стрел среди камней скалы, на которую им предстояло подняться, чтобы спастись, и легко продвинулись на добрый десяток шагов. Но там их снова встретили сначала только стрелы, застревающие в щитах. Стрелы стрельцов били сбоку, били часто, вырывая из строя и бросая в воду все новых и новых бойцов. Но стрельцов было слишком мало, чтобы остановить пять сотен идущих в атаку. Спасало только то, что взбираться по склону свеи могли лишь на узком пространстве, где они и друг другу мешали, и, падая, каждый убитый одного, а то и двоих-троих сбивал с ног и сбрасывал в воду, из которой выплыть в доспехах было невозможно. И все же нападавшие продвигались. Не слишком быстро, гораздо медленнее, наверное, чем им самим хотелось бы, но продвигались, неуклонно, как безостановочная река, которая вопреки всем законам жизни ползла снизу вверх. Впрочем, правильнее было бы сказать, человеческая река как раз и ползла вверх в соответствии с жизненным законом, потому что к этому реку толкало непобедимое желание выжить, а внизу выжить было невозможно.
Свеи уже приближались к позиции, когда Живан дал команду:
— Камни! Круши…
Некоторые из камней, наиболее крупные, просто скатили, и они, набирая скорость, сбивали, одновременно оглушая и уродуя не одного человека каждый, но всех, кто оказывался на пути их стремительного падения, прорубая в плотном строю целые коридоры. И не был еще сделан такой щит, что смог бы защитить от падающих валунов. Камни помельче просто бросали на головы свеям, и тем сильнее тормозили атаку, чем стрелами, потому что удар доставался идущим в первом ряду, и воина сбивало на остальных. Повторялась недавняя картина. Получивший удар падал не вниз лицом, а откидывался за спину, срываясь со скалы, и увлекал за собой тех, что шли у него за спиной. А вода под скалой быстро смыкалась над тяжелыми оружными воинами, отчаянно пузырилась, но ни один из сорвавшихся так и не выплыл. Однако и этого не хватило, чтобы остановить свеев. Они знали, что если не прорвутся, то спасения уже не будет, потому что повторная атака из-за больших потерь будет вдвое более сложной.
И лезли, и лезли…
Но Живан уже упустил момент, когда можно было бы дать команду к отступлению и отступить так, чтобы свеи не смогли плотно преследовать, то есть преследовать в позиции, в которой имеется возможность использовать количество мечей. Слишком уж увлекся десятник уничтожением дикарей, чтобы просчитывать моменты. И теперь единственным спасением стало естественное, природой созданное сужение прохода, по которому можно было подняться на позицию. Следовало этот проход удержать во что бы то ни стало и не дать свеям прорваться до того, как подоспеет подмога. Причем сужение шло со сторон к середине, куда Живан и сдвинул всех своих воев, кроме стрельцов, продолжающих фланговый расстрел. Но, судя по снижению интенсивности стрельбы, у стрельцов скоро должны были подойти к концу стрелы.
