* * *
Убедившись, что существенная, такая, какая была ему насущно необходима, подпитка не получается, Гунналуг, сильно опечаленный и раздраженный, решил вернуться в свою комнату. Винтовая лестница, по которой он спускался, была крута, и в самой ее середине он споткнулся, едва успев ухватиться за перила, чтобы не упасть и не покатиться по металлическим ступеням. Возможно, слабость в ногах была последствием усталости после тяжелого похода, в котором он участвовал. Это Торольф Одноглазый усталости, кажется, чувствовать не умеет, он к таким походам привычен, а Гунналуг свою башню-то покидал редко, чтобы посетить Дом Синего Ворона, и происходило это чаще всего на стареющей луне. А уж о далеких походах и говорить не стоило. Такие походы были для него в редкость и становились тягостью. И, отправившись в набег с Торольфом, с непривычки он основательно устал. Но сейчас уже, после мыслей о дистанционной атаке на него неизвестного, вероятнее всего, конкурента, он подумал даже, что и здесь кто-то мысль свою поперек ступеней положил, потому что после падения с такой лестницы Гунналуга пришлось бы собирать по частям, чтобы сложить останки в погребальный крадо. Хорошо еще, что противник не додумался нанести ментальный удар в спину. От такого удара он, не готовый к нему, наверняка не удержался бы на ногах и обязательно разбился бы. А сейчас ему требуется на ногах стоять твердо. Обстоятельства заставляют собрать все силы, магические и физические, и на ногах стоять, подобно скале. Сила колдуна проверяется в критических обстоятельствах. И, кажется, такие обстоятельства подступают.
И дальше он спускался уже с соблюдением полной внимательности и ноги ставил так, чтобы не упасть. Расслабляться нельзя. Без него, без его помощи Дом Синего Ворона, пожалуй, и устоять не сможет. Сами оставшиеся младшие ярлы не сумеют защитить свои имения, потому что привыкли всегда и во всем полагаться на Гунналуга. Он сам виноват в этом, сам приучил младших ярлов к собственной значимости, которая значительно, многократно превышает значимость их. И теперь должен нести ответственность, должен свою значимость подтвердить конкретными делами. А дела, кажется, назревают серьезные. Конечно, младшие ярлы, частенько отправляющиеся в набеги, в боевых делах понимают больше, чем колдун. Но его помощь даже такому сильному норвежскому ярлу, как Торольф Одноглазый, была необходима. А уж младшим ярлам Дома Синего Ворона вообще без этой помощи не обойтись.
И только в своей комнате, где было выставлено много видов надежной и прочной защиты и где атаки можно было не опасаться, Гунналуг почувствовал себя спокойнее. Хотя и здесь он помнил, что любую защиту можно преодолеть, особенно в тот момент, когда сам колдун находится в процессе работы и открывает все свои семь «колодцев» магической силы. Тем не менее выставленная защита давала хотя бы минимальную успокоенность и позволяла не отвлекаться от дела, потому что любое отвлечение, даже на несколько секунд, может нарушить целостность влияния, а то и полностью разбить его.
Гунналуг снял с пояса кожаный мешочек с порошком, мысленно сформулировал и мысленно же повторил свой вопрос вместе с заклинанием и привычным движением создал магический огненный треугольник. Дал пламени поиграть в воздухе, зная, что до момента, когда пламя разгорится, изображение в треугольнике будет нечетким, и только после этого слегка наклонился и посмотрел.
То, что увидел колдун, заставило его напрячься и даже скрючить пальцы на манер лапы коршуна, словно он, как коршун, намеревался кого-то разорвать этой когтистой лапой. Гунналуг увидел множество драккаров, плывущих с полуденной стороны в полуночную. И именно от этих драккаров он чувствовал угрозу, их же, но еще в намного меньшем количестве, он видел накануне, когда открывал магический огненный треугольник в Доме Синего Ворона. Но тогда драккары были еще далеко, а теперь они рядом и плывут по ветру, а в дополнение помогают себе веслами, чтобы поддержать высокую скорость. Должно быть, силы собирались по пути и потому росли так быстро. Накануне опасность еще не была такой явной, теперь же она выглядела грозовой тучей, готовой разорваться громом и молниями. И с этой тучей следовало бороться всеми доступными способами, потому что подпустить воинов, сидящих в драккарах, под стены дома было нельзя. На таком количестве драккаров должно быть не менее тысячи человек, и даже, может быть, значительно больше, а Гунналугу практически некого противопоставить такому войску. Стены дома могут не выдержать такого серьезного напора. А тут еще совсем недавно были потеряны два драккара и двести воинов, и в дополнение четыре драккара и четыреста воинов союзника ярла Торольфа Одноглазого. Русы расправились с ними, как рассказал гонец, быстро и почти без потерь для себя. И послал этих людей на гибель сам Гунналуг, преследуя свои цели, и тем ослабил возможности защитников. Причем он уже знал, что существует угроза Дому Синего Ворона, но ошибочно посчитал эту угрозу далекой и несущественной. И предполагал, что шесть отправившихся в короткий поход драккаров скоро вернутся с победой и с добычей. И главной добычей должен был стать мелкий уродец Извеча со своим мешком, в котором должна находиться седьмая гиперборейская скрижаль. Если бы скрижаль оказалась сейчас у него в руках, Гунналуг рассмеялся бы над всеми потугами далекого соперника и над всей угрозой, что шла по морю, видимая в огненный магический треугольник. Для него тогда вообще не существовало бы никаких угроз. Но сам он смог бы угрожать всем, и угрожать, имея к тому полные основания.
Не получилось. Русы не только не пожелали отдать Гунналугу Извечу, они еще и сами атаковали превосходящие силы противника и уничтожили их, спалив драккары. Это было унижением шведов внутри самой же Швеции, и виноват во всем был только Гунналуг.
Угрызений совести он, впрочем, не чувствовал, потому что не любил обижать себя укорами, тем не менее эти два драккара и двести воинов сейчас очень сгодились бы защитникам Дома Синего Ворона. Когда силы малы, даже двести обнаженных мечей могут стоить победы.
Нашествие флотилии на самые полуночные владения Швеции, конечно, выглядело слегка странным. Не было видимой и известной причины, по которой враги должны были так активизироваться, собраться все вместе и отправиться в поход. Если бы поход давно планировался и готовился, Гунналуг знал бы об этом, потому что слухи по волне ходят быстро и растекаются по всему побережью со скоростью самого быстрого драккара или самой резвой лошади. А Дом Синего Ворона обладает большим торговым флотом, который все вести обычно сам собирает и разносит. Значит, где-то там, во внешнем мире, совсем недавно произошло нечто, что активизировало деятельность врагов, сплотило их и заставило провести все сборы в кратчайшие сроки. Но это должно было бы быть важным событием, событием не междоусобным в споре двух или нескольких влиятельных домов, а значимым в масштабах всей Швеции. Иначе объединить ярлов вместе с их лодками в один флот в короткие сроки было бы невозможно. А о длительной подготовке к объединению давно уже стало бы известно. Но почему-то Гунналуг не получил известий об этом. Ни об объединении, ни о событии, которое сделало объединение возможным.
Впрочем, известия он получал не всегда и не сразу, если сам их не искал с помощью магического огненного треугольника. Иногда он искал все, что связано с Домом Синего Ворона. В этом во многом и заключались обязанности колдуна Дома. Смотрел, где плавают суда, носящие их символику, когда прибывают домой или куда отправляются из дома. Но в последнее время, решая проблемы норвежского ярла Торольфа Одноглазого, да и сам занятый поисками седьмой гиперборейской скрижали, Гунналуг выпустил из поля зрения многое из того, что отслеживал обычно. Он даже не знал, стоит ли ждать в ближайшее время прибытия каких-то своих драккаров. Такое прибытие было бы весьма кстати. Добавить к гарнизону две или три сотни воинов, и можно было бы выстоять, отсидевшись за стенами. Но, кажется, никто так скоро прибыть не намеревался.
