– Куда? Ко всему прочему, вы не знаете господина барона, майстер Гессе. Он ни за что не покинул бы свой дом на расправу крестьянам.
– Мы бы убедили его. Я бы убедил. Я бы… Да что теперь говорить… Я все испортил…
– А ну, прекратите! – сурово велел Мейфарт, поднимая его на ноги. – Еще ничего не кончено. Не посмеют же они, в самом деле…
– Посмеют, – отмахнулся Курт, стараясь не смотреть капитану в глаза; мгновение слабости миновало, и сейчас было невыносимо стыдно за него. – Вы сами видели вчера, у ворот – еще бы чуть, и меня бы попросту растоптали. И… уверен, вы не могли об этом не думать – при вашей преданности барону…
– Думал, – согласился Мейфарт просто, даже не дослушав его. – Но выбросить вас им на откуп – не выход. Третьего дня они желали смерти господина фон Курценхальма, вчера – вашей, и как изменится их воля сегодня – одному Богу известно.
– А если мои предположения насчет заговора верны, истинная цель всего этого вообще может быть не той, что говорят они, и известной одному только Каспару. А уж им он, прошу прощения, впаривает то, что позволяет ими управлять.
– Что-то он слишком умен для крестьянина, если все то, что вы расписываете, правда, – нахмурился Мейфарт; Курт обессиленно привалился снова к стене и кивнул:
– Так оно и есть. Во многом, не только в этом. Если он и крестьянин, то где-то учился, либо же крестьянином был не всегда… либо же никогда им не был, и все это просто маскарад… Или просто сейчас они стали расчетливее и своих вожаков начали обучать у тех, против кого собираются бороться…
– Все это сейчас не слишком важно, – оборвал его Мейфарт. – Не забивайте голову, после разберетесь, если выкарабкаемся из этого… Лучше смотрите внимательнее за спину.
– Где дозорный? – вдруг спросил Курт, оборвав разговор, не увидев над каменной кромкой неподвижной фигуры; Мейфарт рывком обернулся, всматриваясь, и сделал медленный шаг к башне.
– Может, опять на пол уселся, чтоб своим глаза не мозолить?.. – предположил он не слишком уверенно и, отстранив Курта, тоже шагнувшего было к нему, потребовал: – Стойте-ка здесь, и если вдруг что – быстро внутрь.
На этот раз майстер инквизитор не стал возмущаться покровительственным и откровенно командирским тоном, а лишь отступил назад, не отрывая взгляда от башни и слыша, как сердце начинает набирать скорость. Мейфарт был уже шагах в пяти от ворот, когда решетка дрогнула и медленно поехала вверх. Рявкнув плохо различимое ругательство, капитан рванул быстрее, скрывшись за выступом башни, где был механизм подъема; Курт сделал шаг вперед и остановился, не зная, как лучше поступить.
Толпа прильнула к чугунным кольям, но их крики заглушала стучащая в висках кровь; решетка вдруг, взвизгнув, ринулась вверх, с грохотом ударившись в арку, и на землю посыпались мелкие осколки каменной кладки – похоже, дозорный попросту перерубил противовес. Курт отступил, нащупывая спиной медную ручку двери, но войти внутрь медлил, ища взглядом Мейфарта, осознавая вместе с тем, что того уже, скорее всего, нет в живых, однако просто уйти и запереть за собой дверь он все никак не мог себя заставить.
То ли от неожиданности, то ли из опасения, толпа в нерешительности замерла на несколько мгновений, даже притихнув, остановившись у самой арки и глядя на замок перед собою. И когда Курт, почти решившись, потянул ручку на себя, на нешироком пространстве между людьми и жилой башней появился Мейфарт – с обнаженным оружием, спотыкающийся и в крови, прижимая правую руку к животу и держа меч в левой.
– Держи изуверова пособника! – послышалось в толпе, и плотная масса людей двинулась вперед одним пестрым потоком.
– Капитан! – сорванно крикнул Курт, сжимая ладонь на ручке тяжелой двери до боли в костяшках и готовясь одним рывком распахнуть ее для двоих; тот не обернулся.
Мейфарт не побежит, понял он вдруг с обреченностью. Он успел бы – до дверей башни было немногим больше, чем до безумствующих людей у ворот, разница была всего в несколько шагов, и он успел бы. Но бежать, повернувшись спиной к противнику, хромая и выжимая последние силы, как заяц, чтобы спастись, – этого капитан себе не позволит…
И все же Курт так и остался стоять снаружи, вцепившись в медное кольцо, до того последнего мгновения, когда стало ясно, что все кончено; лишь увидев, как Мейфарт, пошатываясь, сделал шаг вперед, к толпе, до которой один лишь этот шаг и остался, он отвернулся, рванув дверь на себя, ввалился внутрь и с усилием, едва сладив с дрожащими руками, вдвинул засов. Позади, за дверью, толпа взорвалась криками, и Курт невольно зажмурился, даже не пытаясь вообразить себе причину такой исступленной радости…
– Глупо, Господи, как глупо… – пробормотал он, прижимаясь спиной к старым окованным доскам, ударил в дверь затылком. – Глупо! Позерство, бессмыслица, бред! Зачем?!
Зря рука дрогнула, припомнил он слова дозорного и бессильно долбанул ногой в дверь, ощущая беспредельную злобу на самого себя за свои пафосные разглагольствования этим утром.
– Слюнтяй! – прошипел Курт ожесточенно, с трудом отлипая от двери и заставляя себя двигаться вперед, остатками здравомыслия понимая, что надолго засов не сдержит тех, кто снаружи, и уже слыша приближение голосов и топот подошв по окаменевшей земле. – Надо было прирезать ублюдка… на месте…
В дверь позади него ударило – пока еще несильно, скорее для пробы, или же это просто толпа, не сумев остановиться сразу, разбилась о нее подобно волне. Курт ускорил шаг и за поворотом коридора налетел на двоих стражей – те отскочили от него, схватившись за оружие, и он тоже выхватил меч, отступив. Несколько мгновений все трое стояли неподвижно, глядя друг на друга, и лишь когда дверь сотряс грохот ударов, похожих на перестук копыт по деревянному настилу, оцепенение сорвалось.
– Где капитан? – спросил один из солдат резко; отметив отсутствие «господина» в поименовании главы стражи, Курт выпрямился, пытаясь смотреть на обоих сразу, и ответить постарался ровно:
– Убит. Дозорный поднял решетку.
– А ты где был? – уже не скрывая неприязни, повысил голос солдат, медленно вынимая клинок из ножен; Курт нахмурился, уже не обращая внимания на неуважительное обращение, приподнял меч:
– Ты меня в чем-то обвиняешь?
– Тебя тут в последнее время во многом обвиняют, – пожал плечами второй, обнажая оружие одним резким движением. – Может, и не зря?
– Не надо, – покачал головой Курт, вытягивая левой рукой кинжал. – Я никого не хочу убивать. Если вы просто отойдете с дороги, будем считать, что ничего не было.
Никто из них не ответил, устремившись к нему разом; Курт отступил – ширина коридора дозволяла напасть вдвоем, но не оставляла ему пространства для того, чтобы проскочить мимо них, и он с признательностью помянул ненавистный «мостик», которым истязали курсантов на занятиях оружного боя, когда, «собрав» на гарду оба клинка, первым же выпадом изловчился достать одного из стражей кинжалом в плечо. Стараясь не дать противникам опомниться от неожиданной прыти, по их мнению, неумелого юнца, Курт провернул пальцами корд в обратный хват, жалея о слишком большой для этого гарде, и, пригнувшись под очередным ударом, в лицо, метнулся в сторону, коротким движением пройдясь кромкой лезвия по горлу солдата.
