Филип стал навещать ее каждый день. Она принимала лекарство и выполняла его предписания; вскоре результаты стали так заметны, что она прониклась величайшей верой в его искусство. По мере того как она поправлялась, к ней возвращалось хорошее настроение. Она становилась разговорчивее.
– Как только найду работу, все будет в порядке, – говорила она. – Я получила урок и теперь его не забуду. Теперь-то уж меня в разгул силком не затянешь.
Филип каждый раз спрашивал, нашла ли она работу. Милдред просила его не беспокоиться – найдет что-нибудь, как только захочет, свет клином не сошелся; но пока что ей лучше отдохнуть недельку-другую. Против этого трудно было возразить, но прошла неделя, потом другая, и он стал настойчивее. Милдред над ним посмеивалась – теперь она стала куда веселее
– и говорила, что он старый воркотун. Она рассказывала ему длинные истории о своих переговорах с хозяйками – она рассчитывала найти работу в какой-нибудь харчевне, – подробно излагая их вопросы и свои ответы. Пока еще ничего определенного не подвернулось, но она уверена, что договорится к началу будущей недели; торопиться некуда, а хвататься за первое попавшееся место было бы ошибкой.
– Глупости, – отвечал он с нетерпением. – Ты должна взять любую работу. Я же не могу тебе помогать, а на свои деньги ты долго не протянешь.
– Ну, я их еще не прожила, можешь не беспокоиться.
Он пристально на нее поглядел. С тех пор как он пришел к ней в первый раз, прошло уже три недели, а тогда у нее не было и семи фунтов. Его охватила тревога. Он припомнил некоторые фразы, которые она обронила. И все понял. Теперь он сомневался, пыталась ли она вообще найти работу. Наверное, она все это время ему лгала. Не может быть, чтобы она до сих пор не истратила своих денег.
– Сколько ты платишь за комнату?
– Ах, у меня такая симпатичная хозяйка, не то что некоторые: готова ждать сколько угодно, пока я смогу расплатиться.
Он молчал. То, что он подозревал, было так чудовищно, что он и сам не верил своим подозрениям. Бесполезно ее спрашивать, она все равно отопрется; если он хочет знать правду, надо все выяснить самому. Он уходил от нее каждый вечер около восьми и, когда пробили часы, поднялся, как обычно. Но, вместо того чтобы вернуться в общежитие, он остановился на углу Фицрой-сквер, откуда мог видеть каждого, кто пройдет по Уильям-стрит. Ему показалось, что он прождал целую вечность, и он уже хотел уйти, решив, что его подозрения напрасны, но вот дверь дома номер семь отворилась и вышла Милдред. Он отступил в темноту и стал за ней наблюдать. На ней была шляпа с пучком перьев, которую он видел у нее в комнате; он узнал и платье
– оно было слишком крикливым для улицы и совсем не по сезону. Филип медленно пошел за ней; она дошла до Тоттенхэм-Корт-роуд и замедлила шаг; на углу Оксфорд-стрит она остановилась, огляделась и пересекла улицу, направляясь к одному из мюзик-холлов. Филип подошел к ней и тронул ее за локоть. Он увидел, что щеки и губы ее накрашены.
– Куда ты идешь, Милдред?
Услышав его голос, она вздрогнула и покраснела, как всегда, когда ее уличали во лжи; потом в глазах ее загорелся знакомый злой огонек. Она подсознательно искала защиты в ругани, но так и не произнесла слов, которые готовы были сорваться у нее с языка.
– Да я только хотела сходить в театр. Совсем закиснешь, если будешь сидеть каждый вечер одна.
Он и не пытался сделать вид, будто ей верит.
– Не смей! Господи Боже мой, ведь я же тебе сто раз говорил, как это опасно! Ты должна немедленно это прекратить.
– Заткни свое хайло! – закричала она грубо. – А как, по-твоему, мне жить?
Он схватил ее за руку и, не отдавая себе отчета в том, что делает, потащил за собой.
– Ради Бога, пойдем! Я отведу тебя домой. Ты не понимаешь, что ты делаешь. Ведь это же преступление!
– Плевать! Мужчины мне столько в жизни гадили, пусть теперь сами о себе думают.
Она оттолкнула его и, подойдя к кассе, протянула деньги. В кармане у Филипа было всего три пенса. Он не мог пойти за ней. Отвернувшись, он медленно зашагал прочь.
– Что я могу поделать? – сказал он себе.
Это был конец. Больше он ее не видел.
110
Рождество в этом году начиналось в четверг, магазин закрывался на четыре дня, и Филип написал дяде, спрашивая, удобно ли ему приехать и провести праздники в Блэкстебле. Ответила ему миссис Фостер. Она сообщала, что мистер Кэри нездоров и не может ответить сам, но хочет видеть племянника и будет рад, если тот приедет. Она встретила Филипа у двери и, пожимая ему руку, сказала:
– С тех пор как вы были здесь в последний раз, он очень изменился, но я вас прошу, сделайте вид, будто ничего не замечаете. Он так за себя беспокоится!
Филип кивнул, и она впустила его в столовую.
– Вот и мистер Филип.
Священнику недолго оставалось жить. Стоило поглядеть на его впалые щеки и высохшее тело, и на этот счет пропадали всякие сомнения. Он сидел, съежившись в кресле, странно закинув назад голову, и кутался в теплую шаль. Ходить он мог только на костылях, и руки у него так дрожали, что он едва доносил ложку до рта.
«Ну, теперь он протянет недолго», – подумал, всматриваясь в него, Филип.
– Как я выгляжу? – спросил священник. – По-твоему, я очень изменился за то время, что ты меня не видел?
– Мне кажется, что вид у тебя бодрее, чем летом.
– Тогда стояла жара. Жара всегда на меня плохо действует.
Жизнь мистера Кэри за последние месяцы протекала между его спальней, где он пролежал несколько недель, и комнатами внизу. Под рукой у него был звонок, и, рассказывая Филипу о себе, он позвонил, вызвал дежурившую в соседней комнате миссис Фостер и спросил, какого числа он впервые спустился вниз.
– Седьмого ноября, сэр.
Мистер Кэри поглядел на Филипа, чтобы проверить, какое это на него произвело впечатление.
– Но я по-прежнему ем с аппетитом, правда, миссис Фостер?
– О да, сэр, у вас прекрасный аппетит.
– Но почему-то я все равно не поправляюсь.
Его теперь интересовало только собственное здоровье. Он положил себе неукоснительно добиваться одного: жить, просто жить, несмотря на однообразие этой жизни и непрестанную боль, которая не давала ему спать без морфия.
– Просто ужас, сколько денег приходится тратить на докторов. – Он снова позвонил. – Миссис Фостер, покажите мистеру Филипу счет из аптеки.
Она безропотно достала с камина счет и подала его Филипу.
– Это за один только месяц. Я уже подумываю, не сможешь ли ты доставать мне лекарства подешевле, раз ты сам лечишь. Мне даже приходило в голову выписывать лекарства прямо с оптового склада, но тогда пришлось бы платить за пересылку.
