— Я не знаю, как ты ездишь, я не привык. В гражданском поезде с боевым оружием… — недоумённо сказал Пётр Нестеров, давая понять, что ситуация сама по себе нереалистичная, но, мол, начальству виднее, оно за всё в ответе, на то оно и начальство.
— И ничего, не такое видали… — согласился Юра Драганов.
Густые выгоревшие усы степенно лежали у него на верхней губе, и вообще он своим обликом напоминал молодого Краско. Был такой артист, умер от водки и простуд.
— Ну да, ну да… — насмешливо закивал Пётр Нестеров. — Ну что, рассказывать или нет, нах?..
— Рассказывай, — разрешили хором, потому что всё хорошо заканчивалось.
— Короче, в Москву приехали без приключений. По литру раздавили — чего там, семь часов электричка от Нижнего. На Курском говорят, поезд номер такой-то, сядете и вперёд, нах… А у нас с собой в общем количестве по пять литров на брата. Мы так прикинули, ехать-то долго. Приняли на грудь и тихо, мирно легли спать. Вдруг ночью мужик военный из соседнего купе припёрся. Я его спросонья едва не шлёпнул. Талдычит одно: «Мужики, оружие прячьте!» Что за ерунда? Поезд стоит, по вагону ходят пограничники с этими самыми… вилами на фуражках! Отродясь такой мерзости не видал, нах…
Все засмеялись, словно только и ждали этого момента, а Бургазов Паша, простая душа, от изумления открыл рот:
— Что за фигня?..
— Вот это и есть соль, — объяснили ему.
— Не поверите, оказалось, мы в Украину заехали. А те обалдели. Четверо мужиков в камуфляже да ещё и с полным боекомплектом. Как так получилось, сам не пойму. Но бог с ними. Вначале решили, что мы террористы. А мы им командировочные. Документы, мол, направляемся на защиту «стены» и родины, нах…
«Какая стена, нах?.. Какой родины, нах?.. Окстись! Вы в Украине!» Мы за головы схватились. Скандал международного значения. Писец всему, нах!.. Круглая абстракция, нах!.. Ещё с похмелья, плохо соображаем. Иван Салачинов в баулы полез за боеприпасами: мы хоть пьяные, но понимали, что по городу с пристегнутыми магазинами ходить как бы не к лицу, поэтому всё попрятали в сумки.
— А почему? — наивно спросил Бургазов Паша, который раньше не слышал рассказа и от удивления только и делал, что выпучивал глаза.
— Да потому что меру нахальства надо знать, — объяснили ему.
— Ага, — согласился Бургазов Паша. — Дальше что?!
— Дальше?.. Пошёл я с ними как старший в купе к проводнику, который нас сдал. Сука хохлацкая!
— Да… они теперь такие… — со знанием дела высказался Лёва Аргаткин. — Зажрались… Смерть тараканам!
— Самостийные…
— Ну?.. — подтолкнул кто-то рассказ, кажется, Виктор Максимов, который из-за скромности и из-за того, что был из Волгоградского РОВД, не вступал в разговоры, а ещё из-за того, что лучше понимал украинцев — заложников того самого разделения великой страны. Но разве об этом говорят в приличном обществе? Об этом помнят где-то в подсознании и крестятся на тёмный угол, чтобы больше ничего подобного не повторилось.
— С этими самыми, с вилами на шапках. Писец всему! Я им говорю: «Мужики, мы же командированные, воевать едем». — «Ни хера, вы террористы!» Я им снова: «Мы свои, едем на войну». А у самого такая мысль в голове о неестественности происходящего. А эти хохлы из принципа слушать не хотят. Протокол принялись строчить. Снова в купе попёрлись. Этих самых… террористов поймали, представляешь?! Медаль, наверное, кому-то светит? Уже дырку вертят. А в купе наши уже автоматы зарядили, затворы передергивают. Пограничников как ветром сдуло. Я своим говорю: «Патронов мало, долго не продержимся, сдаваться надо». Ну и началось: прибежали с пистолетами в руках. Мы уже за гранаты взялись. Те кричат: «ОМОН вызываем!» — «Не надо ОМОН! Постреляют, нах… в этой сраной Украине, до „стены“ не доедем. Сдаёмся, нах!..»
— Хорошо хоть так! — с облегчением вздохнул Бургазов Паша и вытер вспотевший лоб.
— А что ты думал, в тюрьму нас посадили? Тогда бы я здесь с вами не разговаривал, нах… Вылезли мы из вагона, обвешанные вещами и оружием, но автоматы не отдаём. Они эти автоматы притырят, ищи потом ветра в поле, нах… Международный скандал! Хоть в ООН обращайся. Привели в отделение. Мы уже перепуганные и протрезвевшие. Дело шьют. Пятнадцатью годами пахнет, нах…
— Не может быть, — не поверил Бургазов Паша, простая душа.
— Может, — лениво сказал Герман Орлов. — Я этих козлов знаю. До сих пор наш газ сосут. Волки позорные.
— Не без этого, — добродушно согласился Лёва Аргаткин, давая понять, что простому народу от этого не холодно и не жарко, простой народ свой хлебушек в тяжких трудах добывает да лбом рискует и в большую политику не суется, не до того ему.
— Ну а дальше что?
— Короче. Хорошо, в отделении ночью начальства нет, а у нас водка осталась на донышке, чтобы утром опохмелиться. Мы эту водку с хохлами приговорили. Хорошие ребята оказались. Свои, славяне. Песни пели про бронепоезд, про Катюшу. В общем, оттянулись по полной. Кое-кто под столом уже валялся. А нам хоть бы хны. Не поверишь, адреналин так ударил, что наркоз не брал. К утру договорились, что мы братья по крови, что все эти правительства нах… и вообще надо объединяться белорусам, украинцам и нам, русским. Так мы сильнее будем. А то Америка нас по одному и обламывает.
— Правильно… — сказал кто-то и тяжело вздохнул, словно вспомнив о чём-то нехорошем.
— Уже обломала… — авторитетно заметил Герман Орлов.
— Да… — согласился Юра Драганов, — власть отдали, теперь не заберёшь.
— Дураки… — сказал кто-то.
— Ох-х-х… дураки…
— Таких дураков ещё поискать надо…
— Эт-т… точно, — согласился кто-то из дальнего угла.
— С народом даже не посоветовались.
— А дальше что? — кто-то в темноте вспомнил, что рассказчик молчит.
— Слышь, Пётр, а дальше что? — спросил Юра Драганов и снял наконец свою косынку, чтобы вытереть грязь на лице.
— Дальше… — очнулся Пётр Нестеров, и все поняли, что он успел задремать. — Утром… — произнёс он, зевая, — посадили нас на поезд до Белгорода, а там — на вертолёт, так мы очутились здесь.
— Ёпст! — сказал Герман Орлов. — Вот это приключения! А здесь сидим, скучаем.
Все лениво засмеялись. А Лёва Аргаткин потёр свой левый травмированный глаз, который у него иногда болел к месту и не месту.
— Повезло вам… — высказался Юра Драганов.
— Эт-т… точно, — согласился кто-то, но не Пётр Нестеров.
Игорь оглянулся — Пётр Нестеров уже спал, прислонив голову к автомату. В темноте белел чуб, да губа оттопырилась. Хороший парень, подумал Игорь, только много болтает, и поднялся. Надо было обойти посты, хотя неугомонные Вепрев и Орлов наверняка уже все сделали: и мины поставили, и сигналок понатыкали. Но всё равно — надо проверить, и Игорь вышел в коридор.
