– Кому вы молитесь, сударыня? – резко спросил Лоренцо. – И
зачем? Ведь вам помогает дьявол! Ведь только он мог вытащить вас из той западни,
которую я запер за вами. Вы выбрались из тайника Фессалоне сквозь пол или
сквозь стены? Откройте тайну! Ведь когда милосердие погнало меня туда вновь, я
не нашел полузадыхающихся несчастных – меня встретила лишь пустота.
Лючия только хлопнула ресницами. Бог ты мой! Что же это
сделалось с Лоренцо Анджольери, что он научился произносить слово
«милосердие»?! Но тогда почему он зверски обращался с ее сестрой, снова
попыталась ожесточить себя Лючия, и ей это удалось… хотя и не сразу.
– А где он, кстати? – огляделся Лоренцо. – Где ваш
покровитель, принявший среди людей обличье Бартоломео Фессалоне? И где его
мелкий бес на побегушках – этот мерзкий Маттео? Надо полагать, они затаились в
одном из этих темных углов, выжидая удобного мгновения, чтобы наброситься на
меня и вновь завладеть моими письмами? Ну так напрасно! – провозгласил он,
обращаясь к этим самым темным углам. – Письма уже на пути в Рим!
«Недолго тебе этим гордиться», – злорадно подумала Лючия, а
вслух произнесла, стараясь говорить как можно более тихо и робко, как, по ее
представлениям, должна была говорить эта пугливая девочка – ее сестра:
– Они оба погибли.
– Что-о? – после некоторой заминки пробормотал Лоренцо. –
Что это? Новый розыгрыш Фессалоне? Погибли, как он погиб прошлый раз, чтобы,
подобно вампиру, снова и снова восставать из могилы и сосать живую кровь?
При слове «кровь» Лючия вспомнила мокрый пол траттории:
верно, много воды пришлось на него вылить, чтобы замыть кровавые брызги! Ее
тошнило от этих воспоминаний, от этих слов, но она все же нашла силы
произнести:
– Они убиты. Какая-то Розина, содержательница траттории,
опознала в Бартоломео доктора-шарлатана, который изуродовал ее где-то на
Эрберии, и…
– Hа Эрберии? – перебил Лоренцо. – Верно, в тот день, когда
вы выдали этого негодяя Чезаре? Это был великолепный поступок, и я отказываюсь
понять, почему вы вновь спелись с этими бандитами – да сгноит господь их души,
ежели они и впрямь мертвы!
Лючия глядела на него во все глаза. Это что-то новое! Oб
этом Фессалоне ей не говорил… Так, значит, Александра выдала его Чезаре!
Интересные сведения. Трещинка, сквозь которую сомнения слабо сочились в ее
душу, стала чуть шире.
– Выходит, ваши сообщники убиты, а вы решили воротиться
сюда? – спросил Лоренцо, пристально вглядываясь в ее лицо. – Зачем? Скажите,
зачем? Oчевидно, вы рассчитывали, что застиг вас в тайнике кто-то другой, не я,
а стало быть, я ничего не знаю и приму вас с распростертыми объятиями, не
сделав ни одного упрека и даже не подозревая, что вы предали меня?
Именно на это рассчитывала Лючия, только не понимала, при
чем тут предательство, если речь идет о тюремщике и узнице. Eй захотелось
сказать Лоренцо что-то особенно едкое, но она никак не могла собраться с
мыслями под его пристальным, словно бы ощупывающим взглядом.
Почему он так смотрит? Что он ищет в ее лице? Чего не
находит?
Ох, долго ей так не выдержать. Пора кончать это
представление, надо скорее дать Лоренцо яду, а то сердце так колотится, что
больно, и почему-то слезы подступают к глазам. Ей страшно, страшно!
– Нынче жаркая ночь, – проговорила Лючия, невероятным
усилием совладав с голосом. – Не хотите ли выпить вина?
– Приглашаю и вас, – церемонно проговорил Лоренцо, вынимая
из поставца тяжелые кубки литого золота и ставя их на черный стол. Тусклый
маслянистый блеск напомнил Лючии о флакончике, канувшем за окно, и она едва
сдержалась, чтобы не застучать зубами, такой приступ дрожи ее вдруг охватил.
– Я… нет. Мне не хочется, – пробормотала она, но тут же
спохватилась, что надо было взять бокал хотя бы для виду: а что, если теперь
Лоренцо заподозрит что-то неладное?!
Но он только пожал плечами:
– Воля ваша! – и уже наклонил кувшин, как вдруг шторы
раздвинулись и в дверях стал невысокий, сухощавый человек в черном.
– Синьор, нижайше умоляю простить, до вас есть неотложное
дело.
Лючия мгновенно узнала этот гнусавый голос, хотя слышала его
только раз в жизни. Дрожь снова прошла по плечам. Чезаре! Tак вот он какой,
Чезаре… В своем черном одеянии он гораздо больше похож на подручного дьявола,
чем злополучный Маттео. Вот ведь принесла его нелегкая в самый неподходящий момент!
И что это он так подозрительно смотрит своими умными черными глазами на кувшин
в руках Лоренцо? Что-то вызнал? Да нет, это лишь нечистая совесть говорит в
Лючии.
Ну же, Лоренцо! Hаливай же вино! Каково бы ни было
неотложное дело, ночь по-прежнему жаркая, душная, по-прежнему нужно освежиться.
Нет… о черт, черт, черт! Поставил кувшин. Придется еще ждать, а ждать уже нет
сил!
– Какое дело, друг мой?
– К вам гость.
– Гость?! В такую пору?!
«Не принимай его. Не принимай! Какие гости по ночам!» –
мысленно заклинала Лючия, но тщетно: гнусный гнусавый Чезаре не унимался:
– У него неотложное дело, синьор, и прибыл он издалека.
Потому я и взял на себя смелость побеспокоить вас.
– Да что за дело? – развел руками Лоренцо. – В самом деле
важное, ты спросил?
– Речь идет о жизни и смерти, – тихо, но так внушительно
ответил Чезаре, что Лоренцо только плечами пожал:
– Ну, проси его, если так!
Чезаре скрылся – и через мгновение вернулся в сопровождении
высокого светловолосого молодого человека в изящном синем камзоле и при шпаге.
При виде его Лоренцо по итальянскому обычаю сделал пальцами «рожки» против
нечистой силы, а потом воскликнул с комическим отчаянием в голосе:
– Снова вы?! Восстали из волн? «Браво, мертвецы!»
А Лючия ничего не сказала. Слепо двинулась вперед,
наткнулась на стол, но как бы и не заметила этого – обошла его, и остановило ее
не изумление в голосе Лоренцо, воскликнувшего:
– Что с вами, сударыня?! – а взгляд, взгляд синих, любимых
глаз, смотревших на нее холодно и равнодушно.
***
Каким-то немыслимым усилием ей все же удалось прорваться
сквозь обморочный туман, затянувший все вокруг, и снова начать видеть и
слышать.
– Рад видеть вас живым, синьор, – с неприятной усмешкою
промолвил Лоренцо. – Однако, признаюсь, второго такого наглеца я еще не видал!
