– Ничего, бог милостив! – ухмыльнулся Шишмарев. – Девка
княжны со мной в сговоре, кучер тоже подкуплен. Они отвезут письмо графине
Евдокии: мол, прости, я внезапно занедужила, не могу прибыть на свадьбу и т.д.
и т.п. – твоя любящая кузина Александра.
– Насколько я успела узнать российские нравы, – весьма сухо
произнесла Лючия – этим двум бедолагам после всей вашей эскапады крепко не
поздоровится. Они ведь оба крепостные, и горничная, и кучер, не так ли? Да с
них кожу живыми сдерут!
– Не извольте беспокоиться, – отмахнулся Шишмарев. – Хотя,
впрочем, сие делает честь вашему человеколюбию. Однако эти двое получат за
участие в предприятии такую сумму, что могут незамедлительно купить себе
бумаги, подтверждающие, что они оба теперь вольные, и уехать в Малороссию, где
заживут своим хозяйством. Это их самая заветная мечта.
Лючия незаметно окинула Шишмарева взглядом исподлобья.
Однако по его потертому камзолу и стоптанным башмакам не скажешь, что ради
пустой забавы сей господин может выбросить на ветер несколько тысяч рублей! У
него как раз вид человека, весьма стесненного в средствах… Возможно, в деле
замешан еще кто-то, финансирующий все предприятие? В конце концов, Лючия ведь
тоже не за просто так должна будет сыграть свою роль! Или предполагается, что
она поживится в имении своего «мужа»? Интересно бы знать, кто за все будет
платить… Но сейчас не это было главным, поэтому Лючия поймала вопрос на самом
кончике языка и спросила о другом:
– Хорошо. Надо полагать, и Фотинье будет уплачено за
соучастие столько, что она сможет скрыться от преследования где-нибудь за
тридевять земель. Ну а графиня Евдокия? Кто сможет поручиться, что через денек
после свадьбы она не отпишет кузине письмецо с соболезнующими восклицаниями и
описанием торжества? Добрая бабушка получит это письмо, поймет, что внучка в
Москву не прибыла… Удивлюсь, если она не пустит по следу княжны не только всю
дворню, но и свору охотничьих собак!
– Графиня Евдокия, разумеется, такое письмо напишет, –
кивнул Шишмарев, – однако для сего случая передаст его Дуняшке, той самой
горничной девке, судьба коей вас столь заботит. И это будет сразу, едва она
получит весточку от Александры (кстати, упреждая ваш вопрос, скажу, что
написана она мною, а я сызмальства умел мастерски подделывать любые почерки).
На сей случай Дуняшка будет ждать ответа и торопить графиню. Ну а после свадьбы
у новобрачной не будет времени на письма, ибо вечером того же дня молодые
супруги уедут в Париж, где будущий муж графини Евдокии должен как можно скорее
приступить к дипломатической миссии.
– Ага! – с торжеством воскликнула Лючия. – Вот в чем слабое
звено столь хитроумно сплетенной цепочки! Александра после свадьбы должна будет
воротиться домой, и вот тут-то…
– Да не должна она воротиться! Должна сопровождать кузину за
границу, где ее ждут родители… Но вроде бы я не слышал, как кто-то кричал: «Слово
и дело государево!», но между тем у меня такое чувство, будто я на допросе в
Тайной канцелярии! – жалобно сморщившись, простонал Шишмарев. – И словно бы
вот-вот меня на дыбу подвесят! Откройте, сударыня, какие еще орудия у вас для
дознания приготовлены? Раскаленные клещи? Розги, в рассоле вымоченные? Кнут,
плеть, батоги, «кошки»? Смилуйтесь, Христа ради, надо мной, горемычным, я ведь
не намерен запираться, все вам и так выложу, будто на духу! – плаксиво причитал
Шишмарев.
Лючия смотрела на него озадаченно:
– Надеюсь, я ничем не оскорбила вас, сударь? Но поймите, вы
предложили мне участие в интриге ненадежной!
– Это еще почему? – надулся Шишмарев.
– Да ведь здесь все построено на случайностях!
– Ну, жизнь – это и есть сцепление случайностей, – философски
пожал плечами Шишмарев, вдруг до боли напомнив Лючии Бартоломео Фессалоне. –
Вся штука в том, чтобы уметь ими распорядиться.
– А вы, конечно, умеете? – не без ехидства проговорила
Лючия, но Шишмарев будто не заметил издевки.
– Разумеется, – кивнул он. – А разве вы этого еще не
заметили?
Лючия озадаченно нахмурилась. Вроде бы у нее не было повода
убедиться в организаторских способностях Шишмарева… А он глядел так лукаво,
словно призывал вспомнить что-то, и Лючию даже зазнобило, когда вдруг пришли на
память слова болтливой Фотиньиной прислуги: «До льда вам какая печаль? Небось
новый мост крепок да ладен?..»
Porca Madonna! А она-то, дурочка, благодарила Провидение за
столь своевременно пришедшую помощь! Щедр, щедр Шишмарев, деньгами сорит налево
и направо. Стало быть, и возчик Лючии, и нечаянный попутчик тоже у него на
жалованье? Ну… ну!.. Она даже задохнулась от возмущения – и вдруг, неожиданно
даже для себя, расхохоталась. Ну не могла она, авантюристка до мозга костей,
воспитанная прожженнейшим авантюристом, негодовать на своего собрата, пусть
даже сама сделалась жертвою его авантюры! И Лючия не поленилась подняться с
лавки и сделать Шишмареву шутливо-почтительный реверанс в знак того, что поняла
– и весьма оценила его талант управлять случайностями!
У Шишмарева, видимо, вытянулось лицо: верно, не ожидал такой
догадливости. Конечно, ему бы доставило удовольствие наслаждаться изумлением
Лючии, долго и обстоятельно обсказывать ей, как он ехал следом, как выжидал,
пока возчик и его подручный не разыграют свои роли, а путешественница полностью
не придет в отчаяние…
Своей сообразительностью Лючия как бы выдрала половину
лавровых листиков из его венка.
– Однако же востры вы, сударыня, – пробормотал Шишмарев
озадаченно. – Востры чрезмерно! Я, признаюсь, не ожидал от вас такой прыти.
Умом обладаете воистину мужским!
– Это еще почему? – на всякий случай спросила Лючия, ибо в
устах Шишмарева сей комплимент звучал осуждением.
– Да потому, что слишком догадливы. А еще скажу: всякая
женщина первым делом спросила бы, с какой радости Александра едет на свадьбу и
в путешествие всего лишь в легкой карете, без багажа в обозе! Но, ради бога, –
предупреждающе выставил ладонь Шишмарев, – не спрашивайте. И вообще, более не
возобновляйте ваш допрос с пристрастием: я и сам все обрисую, и вы поймете, что
в моем плане не существует никаких сбоев, для вас нет никакой опасности, а
только развлечение и немалая выгода.
Лючия поджала губы. Безобразно плохо, что он обнаружил в ней
наличие ума. Мужчина не должен даже подозревать, что у женщины есть ум! Не
хватало еще, чтобы Шишмарев начал ее остерегаться и скрытничать, а ведь Лючия
намерена вызнать о задуманном им предприятии как можно больше. Разумеется, и
речи нет, будто она намерена участвовать в этом безобразии! Но выведать
побольше нужно. Зачем? Да хотя бы затем, чтобы потом предупредить княжну
Александру об опасности. Как-никак, сестра. Кому же еще ее спасать, ежели не
родной сестре?
