В той стремительности, с какой они прильнули друг к другу
сквозь решетку, было что-то отчаянно-детское. Оба и впрямь чувствовали себя
заплутавшими в чащобе ребятишками, которые, после долгих слез и безнадежных
ауканий, наконец-то обрели товарища по несчастью, и хотя им сразу стало легче,
ибо разделенная на двоих ноша гнетет вполовину меньше, все-таки они еще глядели
друг на друга с опаскою, словно бы не могли до конца поверить, что и впрямь
видят того, кого видят, а не морок, не наваждение. Слишком уж невероятной была
эта встреча!
Они беспрестанно целовали друг друга и называли ласковыми
именами, но ни разу не сомкнулись их губы, а в нежных словах самый пристрастный
наблюдатель не нашел бы и намека на другую любовь, кроме той, которая может
соединять брата с сестрой. Если они и не ощутили себя счастливее, ибо слишком
сильно кровоточили их сердца, все же они чувствовали, что стали вдвое сильнее,
словно бы не трепыхались они оба, цепляясь друг за дружку, в темном, бездонном,
чужеземном канале, а утвердились на крохотном пятачке, где вокруг них была вся
их далекая страна или, по крайней мере, их родимые места с речками Каширкою и
Казаркою, с Извольским и Казариным-Кашириным, с полями, садами, лесами,
церквами, с русским синим небом и незакатным родным солнцем. Tеперь они знали,
что одолеют все, и когда князь Андрей вцепился в решетки и рванул их, он немало
удивился, что они не сломались, будто прутики, потому что ощущал он в себе в
этот миг несказанную силу.
– Бесполезно, – вздохнула Александра. – Я трясла, билась,
рвалась… Крепкие решетки. Тут же прежде был склад, а значит, сделано все на
совесть. Но ты не отчаивайся, тебе надо только выбраться на сушу и войти в
здание. Оно заброшенное, никто тебя не остановит. Главное дело, не заблудись,
там такой лабиринт… Он меня не на ключ запер, а только засовом заложил. Ключ у
них, по счастью, в замке сломался, они, уходя, ругались, вот, мол, незадача, а
потом Фессалоне засмеялся: хорошо еще, дескать, что теперь ключ сломался, а не
когда Маттео двери отворял, чтобы своего господина на волю выпустить!
Князь Андрей тряхнул головой, пытаясь хоть что-то понять в
этой скороговорке, обрушившей на его голову новые имена и сведения. Впрочем,
про Фессалоне он уже слышал… но при чем тут Фессалоне?
– Как же он мог уйти, этот чертов Бартоломео? – сказал он. –
Я так понял, что вас заперли всех вместе.
Настал черед Александры вытаращивать глаза. Во-первых,
оттого, что Андрею знакомо это ненавистное имя. Во-вторых, что он посвящен в ее
злоключения. Тут он заговорил вновь, и она поняла, что предел изумлению еще не
скоро настанет:
– Скажи хотя бы, удалось тебе завладеть этими растреклятыми
бумагами, из-за которых заварилась вся каша?
– Нет, – пролепетала она. – Их здесь и не было никогда, они
ведь в палаццо Фессалоне, в тайнике… – И засмеялась: – Ты давно в Венеции?
Неделю, две? Когда ты все успел разузнать, от кого?!
– Не две недели, а два часа, – честно признался князь
Андрей. – Узнал же обо всем еще раньше, из письма Лючии, а сегодня столкнулся
нос к носу – с кем бы ты думала? С ее гонителем, с этим чудовищем, с этим
дьяволом в образе человеческом, с этим чернолицым уродом Ло…
Он осекся, заметив, каким опасным огоньком вдруг блеснули
глаза Александры. И задумался, впервые задумался над тем, что не только в
России, верно, происходили события, лицевая сторона которых надежно скрывала и
даже искажала ту, что таилась с изнанки. Да, это он теперь понял. Не понимал
только, как мог перепутать сестер. Теперь он ни за что не принял бы одну за
другую. Лючия – она такая нежная, мягкая, робкая. А в Александре молниями
проблескивает некая тайная сила, отвага полуобнаженного клинка. Трудно
поверить, что это она только что плакала и взывала о помощи!
– Позволь, – заикнулся князь Андрей, – но разве не он
обошелся с тобою так бесчеловечно? Разве не он тебя запер здесь? Я же довольно
долго стоял возле него в том кабаке и слушал его отрывочные восклицания, прежде
чем отважился заговорить и предложить помощь! Я помню… да, я помню, как он
бормотал: Чезаре оказался прав! Преступница, предательница! Она погибнет вместе
с этим негодяем!
– Погоди, – прервала Александра. – Я что-то не пойму.
Значит, Чезаре выследил меня, когда я сюда пошла? О черт! Ничего не могло быть
хуже! Я-то ведь попалась на удочку и была уверена, что иду за бумагами Байярдо…
ну, Анджольери, это все равно. А Маттео завлек меня сюда обманом, и ключ,
который я стащила у Чезаре, был вовсе не ключом от тайника Фессалоне! Они
закрыли меня здесь, а сами ушли, оба, вместе. Но мне кажется, с ними был еще
кто-то, потому что я отчетливо слышала шелест платья, когда шла сюда. И потом
Фессалоне с кем-то шептался, я слышала нежный голос, о чем-то его умоляющий.
Может быть, она просила обойтись со мною мягче, отпустить? Но он не мог
простить мне того, что я дважды предала его в руки Чезаре. Он даже ничего не
слушал: схватил меня, втолкнул в эту каморку… Я тут полночи проплакала, прежде
чем отыскала ход вниз, к окошку, и начала кричать! Значит, у Фессалоне была
какая-то сообщница… – пробормотала Александра задумчиво – вдруг возбужденно
вскричала: – О, погоди! Кажется, я начинаю понимать! Ну конечно! Если Чезаре
следил за мной, он мог видеть, как я вошла сюда с Маттео, а потом старик
появился в сопровождении Фессалоне и какой-то женщины. Было уже темно, он мог
не разглядеть в точности и принял ее за меня. И решил, что я по доброй воле выпустила
злодея. И он сообщил об этом Лоренцо, они пошли за ними и заперли в тайнике.
Фессалоне, Маттео и ту даму. Да, я почти уверена, что все было именно так!
Александра с облегчением рассмеялась, не обращая внимания,
как вдруг побледнел князь Андрей.
– Ну, если я права, то Лоренцо недолго будет на меня
сердиться. Достаточно появиться перед ним. И ты засвидетельствуешь, что спас
меня из этого подвала, а вовсе не из тайника треклятого Бартоломео. К тому же,
можно будет пойти туда и убедиться, что его добыча все еще на месте и никуда не
ускользнула. И тогда не только Лоренцо поверит, что я ему никогда не лгала, но
и Чезаре тоже вынужден будет в это поверить. А самое главное… – Она даже
взвизгнула от восторга, пораженная и воодушевленная внезапной догадкой: –
Самое-то главное, что ты здесь! И сможешь засвидетельствовать Лоренцо, что я –
Александра Казаринова, а никакая не Лючия! Уже надоело, что меня все за нее
принимают. И теперь наконец-то все разъяснится! А кстати! Тебе привелось
встретиться с Лючией в России? Ты знаешь, где она теперь?
Князь Андрей ответил не сразу, и заболтавшаяся Александра,
удивленная этим молчанием, наконец-то взглянула на него внимательнее, увидела,
как помертвели его черты, и испугалась… так вдруг чего-то испугалась!
