— Отпуск? — пустая банка гулко загромыхала в пустом ведре, и я озадаченно покрутил непривычное слово в голове. — Кто бы мог подумать…
— Она и подумала, — расхохотался ротный, подтягивая полупустую упаковку с пивом к себе поближе. — Рядовой состав туда не допускают, а ты — офицер. И отгулов накопил без меры. Поэтому отличная кандидатура, чтобы вывести девушку в местный свет. Заодно и человек приятный, уважаемый. Спьяну никто не станет тебе рожу бить, вспоминая старые обиды. Просто — идеальный кандидат для путешествия… Отдыхай, док, пользуйся моментом. Только не удивляйся, если обратно один поедешь. Такое тоже возможно… Все, шагай, а мне еще надо неучтенку пересчитать, а то два ящика гранат никак найти не могу… Или на стрельбище уже оприходовали, или Самсон с Тибуром уже куда-то махнули без спроса… Удачи…
* * *
Два дня промелькнули быстрее одного мига. Я сумел каким-то чудом настроиться на «жизнь овоща» и не обращал внимания на сальные взгляды людей с большими звездами на погонах, скабрезные шутки и довольный смех моей попутчицы. Я наслаждался ярким солнцем, жаркими ночами, безумным сексом и танцами до упаду на площадке рядом с рестораном. Мое воздержание от спиртного сыграло положительную роль, и когда большая часть потенциальных кавалеров валялась рожами в салате, Эшли надувала губки и возвращалась ко мне. Трезвый и внимательный кавалер скрашивал ее одинокий вечер, веселя и не требуя ничего взамен. И надо признать, что мы неплохо провели время. А когда вернулись обратно на базу, куколка вздохнула и жалостливо погладила меня по щеке:
— Макс, ну почему ты не хочешь перевестись в большой госпиталь? Или даже не флот? Там тебя возьмут с радостью! Представляешь — нормальная каюта, никакой стрельбы, белый халат и я рядом, секретаршей… Тебе с ходу дадут капитана, потом майора. А с боевым опытом до полковника ты домчишь быстрее ракеты… Что ты забыл с этими обормотами?
— Они спасли мою шкуру, а я спасаю — их. Так и живем.
— Ой, какие мы крутые… Убер, Убер… Дурак ты, — ее глаза печально разглядывали мое худое лицо, а руки гладили выбритую налысо голову. — Знаешь, пока я была молодая и глупая, западала на крепких парней из десантуры или спецназа. Думала — вот они, настоящие мужики. Стоит только прижаться покрепче, и он подарит тебе счастье… А вместо этого — пьяные сопли вечерами, кошмары вместо снов и привычка убивать любого, кто пытается создать вам проблему. Вы же даже бреетесь на ощупь, настолько вам страшно увидеть себя в зеркале по утру. Крутые парни, которые набиты ржавым железом под завязку, не способные даже кончить без моей помощи… Боже, кто бы мог подумать, что под такой мощной внешней оболочкой скрывается ходячий покойник…
Я прижал теплую ладошку к щеке и тихо спросил, разглядывая помрачневшую девушку:
— И я такой же? Зомби с повадками трупоеда?
— Да, Макс. Может быть еще не превратился окончательно, но запах от тебя уже идет… Этот бзик на оружии, привычка постоянно оглядываться по сторонам, готовность упасть на пол и открыть огонь… Даже ты уже отличаешься от нормальных парней, которые водят грузовики, летают на гражданских грузовых шатлах, работают на складах или штабах. Тебя тоже сожрала война… И самое паршивое, что тебя это устраивает. И менять ты ничего не будешь… А жаль.
И прагматичная Эшли подхватила свою сумку, чтобы походкой фотомодели двинуться в домик, где снимала комнату. Обернувшись мне на прощание, она помахала рукой и рассмеялась:
— Но ты не горюй, док! Это лечится! Вы сами так говорите: лечится девятым калибром в лоб, или затылок, как повезет! Но если вдруг надумаешь расти в чинах на авианосце, то можешь позвонить из персональной каюты!
Тем же вечером кто-то из парней видел, как за ней заехал лощеный хлыщ на шикарном автомобиле. Судя по всему, она действительно с пользой провела эти два дня, как свободная спутница мелкопогонного офицера, и обзавелась новыми полезными и перспективными связями. А я остался один, писать вечерами письма и сжигать их в пламене зажигалки…
* * *
Поздно ночью, когда зудящие москиты бились толпами о сетку распахнутого окна, крепкая рука ротного затрясла меня за плечо:
— Подъем, док. Приказ о передислокации, на сборы полчаса…
И посмотрев на то, как я привычно и быстро сгребаюсь с кровати, капитан коротко хохотнул:
— Вижу, вижу старину дока. Похоже, отдых пошел тебе на пользу… А девушки… Думаю, тебе хватит нашей любви, близких тебе друзей, без соплей и болтовни. А кто вздумает тебя обидеть, так его мы полюбим еще сильнее, в циничной извращенной форме… Тебе понравится… Эй, парни, мы ведь любим нашего дока?!
И, гремя сапогами, казарма проревела в ответ:
— Да, капитан! Так точно, капитан! Мы любим нашу медицину, чтоб ее!!!
— Ур-р-роды, — только и смог ответить я, вешая штурмовую винтовку на плечо. А в чернильной темноте уже ревели двигатели транспортников. И нас ждала война. Которая тоже любила всех и каждого, щедро одаривая своими подарками: психозами, увечьями или смертью. Вот такая была у нас любовь…
13. Фортуна
Нас выбрасывали с бреющего, в ночь. Может быть, кто-то из нового директората корпораций посчитал, что его обошли с деньгами. Может быть, полковники хунты что-то не поделили между собой и решили «продавить ситуацию», подсидев умников на боевых должностях. Или вообще крутые ребята из транс-галактических грузовых перевозок решили вложиться на будущее и попытались хапнуть себе новые территории. Не знаю, что лежало в глубинах финансовых потоков, но эта паршивая первопричина вылилась в две тяжелые дивизии наемников, высаженных в южной части архипелага. Третью дивизию вместе с транспортными кораблями распылили над океаном, окрасив небо всполохами багровых разрывов.
Но для нас это уже большой роли не играло, нам вполне хватило бы и десятой части выброшенных на джунгли и поля войск, вместе со всеми их танками, бронетранспортерами, зенитными комплексами и крайне злыми солдатами, получившими простой приказ: «захватить плацдарм, отбить все атаки, поддержать местных оборванцев, объявить независимое государство и вернуться домой». И забирать их с планеты до выполнения поставленной задачи никто не собирался. А позволить размазанным в мелкий фарш «революционерам» повторно сбросить в море войска хунта не могла. Поэтому десантно-штурмовую группу и спецназ сбрасывали на противника, дабы сковать его передислокацию, разрушить коммуникации, обескровить в партизанских стычках и дать время для доставки регулярных войск с материка. И в надежде на призрачную победу мы валились с распахнутой рампы транспортников, надсаживая глотки в перепуганных криках. В ночь, навстречу затянутой туманом земле. Навстречу зарослям и болотам, на головы крепких мужиков, умеющих стрелять не хуже нас. Навстречу судьбе.
* * *
— Не люблю, когда все идет хорошо, — проворчал Тибур, добивая разряженные магазины патронами из вскрытого свежего «цинка». — Лучше сначала кровью умыться, чем потом всем на скалах подыхать.
— Считаешь, что все хорошо? — удивился я, заканчивая ровнять крошечную ямку, вырытую между спутанных корней срубленного артобстрелом дерева. — Треть роты тю-тю, еще треть вся издырявлена немилосердно, а оставшиеся через одного башкой стукнутые, в чужой крови и дерьме. Неплохое у тебя представление об удаче.
