Книга Док, страница 39. Автор книги Олег Борисов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Док»

Cтраница 39

По радиоканалам сплошным потоком шла «накачка»:

— Внимание, солдаты! Не забывайте, перед вами — враг! Законопослушные студенты уже неделю как покинули зону проведения спецоперации, остались лишь профессиональные провокаторы. Ваша задача: закрепиться на первоначальных позициях, затем согнать противника на центральную площадь, где провести аресты. Любой задержанный в городке — должен быть доставлен в фильтрационный лагерь. Любое сопротивление — подавлять силой. Разрешено применять оружие без ограничения. Любой…

— Совсем охе…ли, — приглушил звук Кокрелл. — Молодым парням, кто до армии жрал через сутки на двое, показать облизанных властями ублюдков, чьи джинсы стоят больше, чем мое месячное жалование. И сказать: «стреляйте, все можно»… Стоит кому-то с той стороны неосторожно хлопнуть мешком для попкорна, как их в фарш перемешают.

— Может, лучше остаться на позициях? — попытался высунуться я, закончив пересчет выгруженных ящиков с медикаментами. — Поорут придурки день-два, жратва закончится — и угомонятся.

— Вряд ли. У них задача — спровоцировать нас на применение силы. Задача кукловодов с этой стороны — лишить нас выбора, подвинув максимально близко к стрельбе на поражение. Не удивлюсь, если в городке уже раздают оружие пьяным идиотам, которое привезли с «разграбленных» магазинов.

— Но ведь мы не полиция. Вон, артиллерию подтянули. Ладно, провокаторы. Но ведь у студентов башка должна быть. Если начнется реальная заваруха, от города останется пепелище. Что, никто не соображает?

— Эти-то? Док, окстись. Здесь собрали «элиту». Местные пупсики считают, что им все должны, на любой чих нищеброды обязаны построиться и нагнуться, чтобы доставить «правителям мира» удовольствие. Ты можешь расстрелять показательно любой кампус, остальные лишь скажут, что уродов с чужого курса надо было наказать, а вот они — действительно незаменимые, и сейчас все-все наладится… У меня племянник одно время по гранту учился в похожем месте. Редкостный гадюшник, набитый доверху отборной мразью. И теперь представь, что будет, когда с этим отребьем столкнутся наши ребята. У них и так пальцы на курках чешутся. А свести лицом к лицу…

Я посмотрел на жарившее солнце, отер пот и зло пнул ни в чем не повинную пирамиду из ящиков. Потом полюбовался на широкие окна ближайшего супермаркета и повернулся к ротному:

— Кому-как, но для меня эти студенты — всего лишь мальчишки и девчонки. Пусть безмозглые, но почти дети. И если я не могу остановить это, то хоть постараюсь спасти, кого можно… Выделяй парней, кэп. Вскрываем магазин, разгребаем зал, будем складировать раненных там.

И, еще раз посмотрев в сумасшедшие глаза командира, добавил:

— Все же скажи нашим, пусть не крушат все вокруг. Одно дело, если найдут действительных зачинщиков, тех не жалко. А пьяных болванов лучше связать и в парке оставить до утра, трезветь.

Но ротный уже не слушал, раздавая команды. Выделив мне полвзвода, остальных раскидали по округе. И пока я вышибал дверь в супермаркете и спешно разворачивал будущий госпиталь, сослуживцы «оседлали» ближайшие улицы, загнав перепуганных обывателей по домам. Теперь между орущими студентами и нами осталась лишь тонкая «нейтральная полоса», которую ни те, ни другие не спешили пересекать. Броня и пулеметы против пьяных криков и дымовых шашек. Хрупкое равновесие несуществующего мира, давным-давно разорванного на клочки социальным расслоением и политической демагогией. Последний миг на чужой шахматной доске, где невидимый нам кукловод расставлял последние фигурки кровавого карнавала.

* * *

Капитан был прав. Он всегда был прав, битый жизнью старый волк. Одуревшие от безнаказанности, накачанные спиртным так, что из ушей лилось, «золотые» мальчики и девочки бегали перед развернутыми в их сторону стволами, снимали штаны и демонстрировали покрытые ровным загаром задницы «казарменным болванам». Где-то в нашу сторону кидали палки и пустые бутылки, где-то подпалили от усердия парк и суматошно метались, не зная, как потушить набирающий силу пожар.

Но стоило только бригаде двинуть вперед технику и начать отжимать взбудораженную толпу на центральную площадь, как из-за пьяных спин зазвучали лихорадочные выстрелы. С одного угла хлопали пистолеты, ближе к стилизованным под старину общежитиям гремели помповые ружья.

— Гаси уродов, гаси! Долой хунту! — заорала толпа, упиваясь своей эфемерной силой.

— Шарах! — громыхнул ответный залп, и вслед за ним заворчали пулеметы. И радостные крики тут же сменил страшный вой истерзанных пулями тел. Тех, кто еще был жив и мог орать, размазывая кровь и сопли по искореженным лицам. А пулеметы продолжали свою страшную песню. Бригада выполняла приказ: «пленных не брать».

* * *

Следующие сутки для меня превратились в монохромную картинку. Там, где перепуганные бывшие «повелители мира» не успели бросить оружие и забиться в ближайшую щель, свинцовый ливень выкашивал все живое. Где бежали, ползли, искали спасения — властвовала смерть. Встреченные стрельбой спецназовцы действовали так, как их учили и натаскивали в чужих джунглях — ловили в прицел любой живой силуэт и давили на курок. Если медленно идущая вперед цепь солдат находила живых, на бедолаг надевали пластиковые наручники и стаскивали в общие кучи. Оттуда после краткой сортировки тяжелораненых тащили ко мне, остальным лишь накладывали грубые повязки и оставляли лежать на залитой кровью мостовой. Если кто-то пытался качать права или просто не вовремя открывал рот — сначала прикладом вдалбливали «последнее предупреждение», а при повторной попытке — стреляли в голову. Бывшие жители нищих кварталов мстили «небожителям», которые попались им на пути. Мстили за голод, холод, пережитые унижения и обиды. Натасканных на уничтожение себе подобных парней спустили с цепи, разрешив убивать без оглядки. И они убивали…

— Мамочка, мамочка, я умираю! — надрывалась молоденькая девчушка, получившая две крупнокалиберные пули в левый бок. Я успел воткнуть ей обезболивающее, потом пробежался диагностом по краям раны и оценил шансы на выживание. Селезенка — в труху, плюс пара ребер в мелкую крошку. Кишечник зацепило второй пулей, но крупные сосуды целы. Два широких разреза, убираем размозженные ткани, останавливаем кровотечение и накладываем скобы на вены и артерии. Микроблок поддержки тяжелораненых — на грудь, пластырь на рану и тело — на отложенную сортировку. Если через шесть часов бедолагу успеют положить на операционный стол ближайшего госпиталя — мама и папа не получат похоронку. Не успеют — украшенная модные татуировками и фиолетовым ирокезом девушка отправится в морг. Я больше ничем ей помочь не могу. Меня ждут следующие раненные, чьи вопли метались под ярко освещенным потолком супермаркета. Я лишь мог провести первичную оценку ранений, оказать первую помощь и стабилизировать общее состояние пострадавших. Я лишь кромсал, накладывал зажимы, ставил блокады и гнал вал тел мимо себя.

— Ты не можешь меня бросить, с…ка! — попытался вцепиться в камуфляж парень неопределенного возраста с козлиной бородкой, подстриженной с нарочитой небрежностью. Такому может быть и двадцать пять, и под сорок. Рубашка с закатанными рукавами, толстая золотая цепочка на шее. И остатки штанов, лохмотьями покрывшие остатки измочаленных очередью ног. Бедра еще целы, а все от колен и ниже — каша. Я привычно выдернул два тонких эластичных жгута из набора и наложил их на еще целые ткани, сорвав колпачки с таймера. Через час — необходимо оперироваться, или вместо остатков ног парень всю жизнь будет прыгать на протезах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация