— Кэп, черт тебя бери… Ты все же выкрутился…
Мы стояли посреди опустевшего зала, как малолетние институтки, и не могли найти слов. Два мужика, хлебнувших полной мерой грязи и крови во время «наведения конституционного порядка» и мятежа хунты. Битый жизнью командир роты спецназа и его верный медик, чинивший парней в любой дыре, куда забрасывала судьба…
— Ладно, давай выдвигаться в более спокойное место. Извини, что встречу организовали без фанфар. Сам понимаешь, нам приходится каждой тени опасаться…
И мы продолжили в крохотной забегаловке, притулившейся рядом с опорой монорельса. С учетом паршивого пива и пережаренных отбивных, щитовой домик с заляпанными окнами обладал единственным плюсом: из него вело как минимум пять запутанных ходов, перекрыть которые незаметно было очень проблематично. А дыра в лабиринт подвалов пряталась под жалкой фанеркой прямо под нашими ногами. Что касается пива, так мы лишь отставили его в сторонку и достали по «паре капель», заботливо принесенных с собой. И серый пустой отпуск заиграл для меня совсем другими красками…
* * *
Я поставил полупустой стакан на исцарапанный пластик и спросил:
— Как вы тогда выбрались? Сколько смотрел записи, в порту творилось форменное светопреставление.
— Плохо выбрались. От роты осталось пять человек, от бригады — тридцать. Положили в ответ, сколько смогли, но ситуацию это уже не изменило… Потом полгода отлеживались по темным углам, собирая людей… Кстати, спасибо за ребят, которых ты успел вывести тогда из госпиталя.
— Успел… А тяжелых расстреляли на месте. Я жив остался, лишь потому что валялся без сознания в морге рядом с трупами.
Мой бывший седовласый командир мрачно долил себе и опрокинул очередную стопку. Потом посмотрел совершенно трезвыми глазами и зло выдохнул:
— Не поверишь, док, сколько хороших парней пустили в расход вместе с тобой. По всей стране… Армии больше нет. Старой армии. Остались лишь полицейские силы быстрого реагирования. И куча спецслужб. По службе на каждую корпорацию. Даже у мусорщиков свои собственные вооруженные силы. А мы — списаны и забыты.
Я поболтал в стакане терпко пахнущим напитком и решил повременить. Мне хотелось иметь ясную голову, чтобы услышать ответы на тысячу накопившихся вопросов.
— Говоришь, кого-то все же собрали. Зачем?
— Потому что мы теперь на другой стороне, док. Мы теперь — наемники. Люди без прошлого и будущего. Кто живет лишь настоящим, продавая свои навыки богатым заказчикам. Костяк — Самсон и Тибур, еще ребята из бригады, латино и часть ганга-братвы из автобата и легкой пехоты. В эту команду я собираю по крупицам то, что осталось от бывшей армии. От спецназа и сводных бригад. Благо, покойный генерал Штадт успел передать мне отлаженные каналы транспортировки. Сам воспользоваться не смог, а я хоть кого-то от каторги спасу. Фактически я занял его место, получив в довесок погоны подполковника. Новый командир бригады, чтоб все горело в аду…
— Как же он так? — задал я самый главный вопрос, мучавший меня бессонными ночами все это время. — Битый волк, умевший просчитать все наперед. Как его сумели перехитрить?
Кокрелл убрал опустевшую бутылку и зло усмехнулся:
— А, как и всех нас, Макс, всех нас… Если тебя продает собственное командование, можно лишь умереть с честью. А мы драпать впереди других не приучены. Вот и сдохли на потеху публике… Но ничего, с…ки, я хунте это не забуду никогда. Тысячу раз ближайшие системы перетряхну, а найду уродов и поквитаюсь…
Покосившись на молчаливого «курьера», я уточнил:
— Значит, ты больше полугода шерстишь тылы. То-то многие из мальчишек, кого я оперировал, исчезли из поля зрения. Может, кого полиция загребла, а может, кто и к тебе подался… Но нашел ты меня только сейчас. Что стряслось?
— Мне медик нужен, — ответил господин подполковник, закурив и разогнав вонючий дым. — Какой-нибудь молодой парень, головастый и не безрукий. У кого полная задница перца и любовь к приключениям в крови. У нас контракт на вывоз инженеров с одного закрытого производства. Пока возились, двух из «пиджаков» подстрелили. Грязно вошли, грязно вышли… Боюсь, не довезем.
— Молодого? А чем тебя старый не устроил?
— Док, ты не обижайся, но мы действительно теперь по разные стороны. Ты — штатский. У тебя работа, дом, возможность забыть весь этот кровавый ад. А мы оседлали экспресс с дорогой в один конец. Нам просто деваться некуда: за мятеж каждому подвешена «вышка», и при аресте в плен брать не станут. Что ты хочешь? Чтобы я сломал тебе жизнь?
Я аккуратно положил маленький револьвер между нами, накрыл его ладонью и горько улыбнулся:
— Ты ошибаешься. Мою жизнь сломали два года назад, когда выдернули умирать за чужие ресурсы. И даже когда вернули назад, забыли починить мозги молодого доктора, который штопал вас под чужим огнем… Все это время я кромсал парней, вернувшихся с войны. Лечил, убирал сдохшие импланты, спасал тех, кто мог доползти до операционной. Но моей прежней жизни больше нет, и никогда не будет. Я «сгорел» вместе с ребятами в джунглях Либертада. Живу со стволом под подушкой и периодически разглядываю на дно бутылки. И ты лишь подсел в экспресс, который я оседлал давным-давно… Поэтому хватит мне морочить голову и говори, где вы меня подхватите. Меня и те несколько ящиков, что я успел собрать на будущее. Биопротезы, шовный материал и разная «дурь». Как раз на первое время…
Мой командир долго разглядывал мое осунувшееся лицо, потом лишь тихо вздохнул, как делал это уже много раз:
— Дурак ты, док… Умные все по корпорациям и прочим теплым местам окопались, а тебя все на приключения тянет… Но куда мы без тебя…
Я убрал оружие, расправил плечи и шепотом отрапортовал:
— Господин подполковник! Старший лейтенант сводной бригады войск специального назначения Макс Убер прибыл для дальнейшего прохождения службы! Жду ваших приказов! И попрошу отметить, что для меня нет чужой стороны, если там вы и ребята. Мы просто не можем быть по разные стороны, господин подполковник! Мы — на одной стороне, всегда!
И мы захохотали в унисон, вытирая слезы, и тыча друг друга кулаками в грудь. Два идиота, заработавших за прошедшее время лишь дыры от пуль и ненависть к врагам. Два жестяных солдатика, не сумевших простить и покаяться за чужие грехи. А за окном медленно набирал силу дождь, смывая с моей души тяжесть одиночества и пьяных бессонных ночей. Я снова встал в строй…
* * *
Рожа у таможенника была самая премерзопаскатная. Ему даже форму можно было не надевать, а просто выставиться в окошко — и всем сразу понятно: граница на замке, бравые ребята в бурой форме с яркими гербовыми блямбами на фуражках — бдят! И расценки задраны просто не милосердно. А как иначе — Родина в опасности, год как подавили мятеж хунты, не успели еще в нищих кварталах кое-где военное положение отменить. Поэтому — готовьте кошельки, господа пассажиры…
Засунув нос в мои два ящика, опутанные грудой проводов, офицер аж запрыгал от радости. Похоже, ориентировка о раненных беглецах-инженерах все же добралась до границы раньше нас.
