— Выкупай — и пользуйся! — взорвался Кокрелл. — Это тебе машины до первого рынка, где толкнешь не глядя, а мне народ еще на задания возить, да шабашить, пока снова на ноги не встанем! Поэтому — плати, или выметайся на своих двоих.
— С каких это пор я буду платить за мной же заработанное?!
Орали так, что было слышно на улице. Подойдя к казарме, я посмотрел на кучки солдат, сгрудившихся у стены. Кто-то отвел взгляд, кто-то наоборот, уставился на меня с вызовом. Но были и такие, кто осторожно кивал, стараясь не пересекаться взглядами с другими. Да, вот и вся бригада. Точнее — ее жалкие обломки.
Шагнув внутрь, я снял одеяло и набросил на чужую спину. Потом поправил давно ставшей привычной форму и начал пробиваться вперед. Сзади недовольно пыхтел Тибур. Наконец, продравшись до самого стола, посмотрел на красные злые лица вокруг и тихо спросил:
— Господин командующий сводной бригадой, что за бардак здесь происходит?
Неожиданный вопрос вызвал смех в зале.
— О, медицина стебется!
Но я лишь повторил, глядя в шальные от бешенства глаза Чаки:
— И все же, что здесь творится?
— Расслабься док, война закончилась. Мы лишь получаем честно заработанное.
Я повернулся к седому командиру и переспросил:
— Что, действительно, бригада расформирована и мы теперь наемники?
— Нет, старший лейтенант. Просто часть личного состава подняла мятеж и требует долю с заработанных бригадой денег. Чтобы не устраивать бойню, я решил их отпустить.
— Мя-теж… — попробовал я на вкус непривычное слово и оно мне не понравилось. Потом медленно повернулся, оглядел замолчавшую толпу, так же медленно достал из кобуры револьвер и выстрелил в лицо Чаки. Шагнул к упавшему телу, и провел два контрольных в голову. Вернув оружие на место, и начал говорить, ощущая, как бешенство прогоняет из тела остатки простуды: — Вы забыли, как в бригаде разговаривают с дезертирами? Как именно стоит поступать с дерьмом, вздумавшим бросить боевых товарищей? Да, забыли…
Встав рядом с подполковником, я продолжил, боясь лишь одно, чтобы голос не сорвался на крик:
— Я вместе с вами умирал в боях, спасая тех, кто, истекая кровью, цеплялся за жизнь! Я дышал с вами одним раскаленным воздухом, задыхался под землей и жрал песок в пустыне! И теперь что я вижу? Что меня предали? Что вы бросили своих здесь, на чужой планете, оставив раненных без прикрытия, променяв боевое братство на паршивые деньги? Так, что ли?! Та-а-ак… Вы — свора дворовых собак, из которых никогда не получится воспитать настоящих бойцов. Вы — не солдаты, вы всего лишь паршивая братва, ради смеха нацепившая погоны. Как можно вам говорить о присяге и пролитой крови, если для вас это лишь словесный мусор!
— Док! Мы тоже воевали! Не надо…
— Мы все воевали! Все! И те сотни парней, что остались позади в могилах! И кто каждую ночь приходит ко мне и просит, умоляет вернуться домой и зайти к их родным и близким! Зайти и рассказать, как я их не уберег от пули! Но это — мой долг, моя карма, а что хотите вы? Вы, кого еще утром я готов был закрыть грудью?! Разве вы пойдете со мной к семьям погибших однополчан? Разве вы будете рвать зубами каждого, кто не позволяет нам увидеть родные улицы, обнять мать и отца? Да вам плевать на это!.. Вы лишь мечтаете, как будете тратить деньги на бл…дей и выпивку, вот и все, что вам надо!..
Плюнув на труп, я закончил, хрипя:
— Руки вам не подам, с…ки. Всеми богами клянусь, что руки не подам. Подыхать буду, но отдам последнее своим, кто возродит бригаду. А вас видеть не хочу… Что сказал командир? По доле на каждого? Получайте и проваливайте. А кто начнет еще права качать, да крутого строить, то я вышибу мозги подполковнику, он простит. Не успею я, другой из бойцов выполнит такой приказ. Счета на него записаны. Значит, тогда никто ни копейки не получит. Ясен расклад?…
* * *
Поздно вечером на опустевшем плацу собрались остатки того, что еще утром называли бригадой войск специального назначения. Чуть больше четырех сотен солдат, да две сотни раненных, оставшихся в лазарете. Остальные — получили именные карточки с деньгами и растворились среди улиц огромного города, убравшись пешком, или на костылях.
Застыв перед куцем строем, Тибур скомандовал и развернулся к Кокреллу:
— Смирно! Равнение — на середину!.. Господин командующий сводной бригадой! Личный состав для вечерней поверки построен! Отсутствующих — нет!
После долгой, очень долгой паузы, подполковник ответил:
— Парни, одно могу обещать — мы вернемся домой. Все, кто действительного этого хочет. Нет у нас другой Родины. Туда и вернемся… А кто выбрал другую дорогу — бог им судья. Жаль только, что пропадут ни за грош… Вольно, разойдись…
14. Умение делать предложение, от которого нельзя отказаться
— Паршиво дела обстоят, — подвел итог прошлой неделе Тибур. Остатки бригады только что закончили проводку каравана, во время которой успели сцепиться с придурками в одном из глухих углов. К счастью, обошлось без потерь, лишь поцарапало несколько парней. Но раньше никакая шелупонь даже не заикалась о нападении на охраняемые нами конвои. Похоже, группу пенсионеров-инвалидов окончательно списали со счетов.
— Сам как?
— Что мне сделается, я же заговоренный… Но с остальными… Кокрелл на стены лезет, того и гляди, на людей кидаться начнет… Новых спецов не нанять, мы подчистую выскребли всех, кто с дома в бега подался. Чужаки за наши проблемы воевать если и будут, то лишь за отдельные деньги. А их не хватает ни на корабль, ни на финансирование компании против корпоративного совета. Ни адвокатов нанять, чтобы дела пересмотрели, ни атомную бомбу купить, чтобы проблемы одним махом решить. Весело…
— Ну, зато хоть в строй парней возвращаем. У меня в лазарете осталось лишь пятеро, остальные в казармах.
— Ага. Из личного состава — больше половины не способны нормативы выполнить. Ни марш-бросок пробежать, ни в потасовке поучаствовать. Док, не стебись, без тебя тошно. Можно подумать, ты на глаза розовые очки одел и слюни пускаешь от счастья.
— Слюни я пускал, когда нас на Шамбале заживо поджаривали, а сейчас еще терпимо. Живы, почти здоровы, при оружии и ясно поставленной боевой задачей. Прорвемся, Тибур.
Разведчик лишь покрутил пальцем у виска и потопал к выходу. Уже в дверях он обернулся и постарался закончить беседу на более радужной ноте, чем обычно:
— Да, сегодня на ужин вместо тушенки свежее мясо обещают. Не опаздывай!
Мя-я-я-ясо, надо же. Ладно, служба-службой, а ужин по расписанию. Пойду, отведаю кулинарных изысков. Как народу поубавилось, кормить стали лучше. Чем не радость?
* * *
— Есть вариант, как получить билеты домой, — начал Кокрелл, когда мы собрались на ужин за общим столом. Четверо ротных, молодой технарь на должности начальника радиоэлектронной борьбы, Тибур как командир маневренной разведгруппы и я — медицина. — Но вариант тухлый, на грани фола.
