Короткое отчаянное рыдание оборвало ее слова, и Василий
ощутил, что у него подкосились ноги.
— Варенька… хотела умереть? — повторил он запекшимися
губами.
Девушка слегка кивнула.
— Ее готовили для ночи с магараджей, и она… она кричала, что
лучше умрет. Господин оставил с нею меня и сказал: если с мэм-сагиб что-нибудь
случится, он бросит меня в ров крокодилам. Поэтому я и дралась с мэм-сагиб так
отчаянно, что даже… даже смогла сбить ее с ног и позвать стражу. Ее связали, а
меня магараджа пообещал отпустить на волю.
— И что, отпустил? — угрюмо спросил Василий. — Что же ты
тогда здесь делаешь?
— Он уехал, он забыл про меня! — тихо всхлипнула девушка. —
Он забыл!
— Послушай, послушай, — торопливо, не слыша себя, забормотал
Василий. — Как зовут тебя?
— Тамилла, — робко ответила она, поднимая на него прекрасные
глаза, до краев полные слез, и нежности, и…
Он отвел взгляд:
— Послушай, Тамилла! Я помогу тебе уйти отсюда, а в
Ванарессе ты получишь от меня деньги — сколько сможешь унести! Ты будешь
свободна и богата, только… только скажи мне, где мэм-сагиб Барбара? Где ее
держит магараджа?
— Держит? — спросила она непонимающе. — Как это?
— Ну, куда заточил, где ее темница? Покажи, куда нужно идти,
чтобы найти ее?
— Идти? — опять переспросила Тамилла. — Но ведь ты пришел
оттуда.
— Оттуда? С крепостной стены, что ли? Значит, там, за
какой-то дверью… я пробежал ее, как дурак? Скажи" где эта дверь, ну?
— Ее нет в замке, — тихо, словно бы с трудом размыкая губы,
пробормотала Тамилла.
— Как это нет? — вскипел Василий. — Ты же сама только что
сказала мне, что магараджа не взял ее с собою?!
— Не взял, — она медленно кивнула, — не взял. Но ее нети в
замке…
— Так где же она?! — взревел Василий, надвигаясь на Тамиллу
так грозно, что у нее подогнулись ноги.
Испустив вопль нерассуждающего ужаса, девушка метнулась
куда-то в глубь комнаты, в глухую тьму, однако Василий оказался проворнее и,
выбросив вперед руку, успел поймать ее разлетевшиеся косы. С силой рванул… и
чуть не упал, ощутив, что волосы остались у него в руке.
Какое-то мгновение, остолбенев от гадливости, он разглядывал
прядь с присохшей к ней кровавой коростой, вполне убежденный, что вырвал ее из
головы несчастной страдалицы, как вдруг догадка пронзила его и толкнула вперед.
Она надеялась убежать, но смешно было и пытаться.
Василий настиг ее в три прыжка, поймал за руку, заломив за
спину так, что девушка с криком упала на колени.
Она рвалась изо всех сил, пытаясь царапаться, шипела, будто
кошка, однако Василий зажал ей и другую руку, а сам бесцеремонно принялся
отдирать с ее головы приклеенные кровавые нашлепки.
Где-то тихонько пела, струилась вода. Василий двинулся в ту
сторону, волоча за собою девушку прямо по полу, не обращая ни малейшего
внимания на ее сопротивление.
Да, это поигрывали струйки маленького водоема в углу
комнаты. Василий подтолкнул девушку — она едва успела испустить слабый крик — и
сунул головой в воду.
Тело ее судорожно забилось; он приподнял ее, дал со всхлипом
втянуть в себя воздух, опять окунул, опять приподнял — и так несколько раз,
пока не счел, что с этой лгуньи довольно.
Отшвырнул — она со стенаниями и всхлипываниями утиралась
своим промокшим сари, которое все сбилось в ком. Под сари ничего не было: ни
юбки, ни шаровар, ни чоли. Медное нагое тело Василий снял со стены факел,
поднял повыше, освещая точеную и вместе с тем тяжелую фигуру: талия чересчур
тонка, бедра слишком широки, большие крепкие груди вызывающе торчат, а соски
подведены серебром, и серебряные круги опоясывают талию, нагие чресла…
Поднес факел к ее лицу. Да, эти громадные глаза ему знакомы.
В их глубине то же самое томное, чувственное выражение неприкрытой, животной
страсти. Похоже, ее сущность состоит в том, чтобы лгать — и удовлетворять свои
низменные желания. Хотя линии ее тела столь много обещают… Похоже, в умении
удовлетворять эти самые низменные желания она достигла больших высот. Да,
актерка, дешевая баядерка магараджи, которая по его воле то изображает избитую
рабыню, то некую апсару, ублажающую героев — живых, еще не ушедших в рай —
сваргу.
Она так смотрела… так смотрела на него Приоткрылись губы,
часто вздымались тяжелые груди, чувственно расширились ноздри. Скажи он хоть
слово, подай хоть малейший знак… Но, похоже, ей и этого не было нужно.
Чуть повернув кисть, Тамилла вдруг стиснула его пальцы так
же крепко, как он сдавливал ее руку, и, медленно закрывая глаза, начала
опускаться на пол, запрокидываться, вздымая серебряные соски Плоский,
окруженный серебряными кругами живот колыхался от взволнованного дыхания.
Рука ее была так сильна, что Василий невольно опустился
рядом. Их колени сошлись. Их бедра сблизились.
Она откидывалась все сильнее, увлекая его за собой.
Рты их хрипло, сдавленно дышали, смешивая дыхание.
Влажный язычок дразняще мелькнул меж ее губ, скрылся — снова
высунулся, словно змеиное жало. Василий обнял ее одной рукой за талию, как-то
потусторонне поразившись, до чего же она тонкая и гибкая, какие сильные мышцы
играют под атласной кожею.
Взоры их слились. Он скользнул губами по нежнейшей,
шелковистой щеке к маленькому смуглому уху с капелькой жемчужины в крошечной
мочке и чуть слышно выдохнул:
— Где моя жена?
Миг — и ее уже не было в его руках: она стояла, напряженно
выпрямившись.
Оскалилась так, что Василий зашарил по поясу, отыскивая
какое ни есть оружие… но это была улыбка, злобная улыбка:
— Это уже второй раз ты отвергаешь меня! А ведь раньше не
был так жесток и льнул ко мне, как трава льнет к серпу, когда я ласкала тебя.
— Опомнись, — холодно сказал Василий, — ты меня с кем-то
путаешь. Ты красавица, знаешь? Я тебя раз увидел, а запомнил, так что
непременно узнал бы, если бы видел прежде. Однако это все пустые разговоры. Ты
уже поняла, надеюсь, что меня так просто с ног не сбить, не стоит и пытаться. А
ты… ты рискуешь!
Неуловимым стремительным движением он схватил ее за
щиколотку, рванул — и она рухнула плашмя, лишившись дыхания от резкого падения.
