Книга Иная вера, страница 46. Автор книги Иар Эльтеррус, Влад Вегашин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Иная вера»

Cтраница 46

«Он пытался построить Орден там, где оказался».

И даже не дал знать тем, кто его любил, что с ним все в порядке, не попытался с ними связаться.

«В деревне не было связи».

Стасу хотелось удавиться. Кто хочет – тот найдет. Если бы он хотел связаться с Орденом – он бы нашел способ с ними связаться. Если Женя хочет оправдать беглого Командора в собственных глазах – он его оправдает. Вот только надолго ли хватит такого самообмана? Вот только может ли Стас выдерживать любящие взгляды, которым он позволял лгать самим себе – позволял только ради сохранения собственного авторитета в их глазах?

«Наверняка есть что-то, чего мы просто не знаем!»

Да, есть. Вся горькая истина, все объяснение поступка Стаса заключалось в том, что Стас струсил и отрекся. Заставил себя забыть Орден, отказаться от мечты, бросить тех, кто поверил ему, кто пошел за ним.

Он предал их. И за компанию – самого себя.

Женя не мог этого понять, он не смог бы в это поверить и он не способен был это даже представить. В отличие от Инги, которая прекрасно поняла Стаса на собрании Ордена после памятного разговора с ректором и которая ничуть не хуже понимала его теперь. Вернее, почти понимала.

Он невольно вспомнил события последних нескольких часов. Вспомнил, как пришел в детдом, как все медленнее и неслышнее билось сердце с каждым пройденным шагом, когда он приближался к двери кабинета Алика, вспомнил взгляд друга, в котором мгновенно обрел давно утраченные крылья – но не право на них. Десять минут тишины, когда он стоял на коленях возле инвалидного кресла, обняв Алика и боясь расцепить руки, боясь, что друг одумается, вспомнит, оттолкнет, прогонит и будет совершенно прав. Потом долгий разговор, тихие слова, опущенный взгляд – простишь ли? Уже простил. Но остальные… Как сказать правду? Нет, хуже того. Как сказать правду и быть правильно понятым? Осознание: если не примут, если не поймут, если отвергнут – то это конец. Стас черпал силы в доверии Алика, в несокрушимой, казалось, ничем вере в него – вере, которой был недостоин. Пока что этого хватало. Но если отвернутся все остальные, то Стас не выдержит. Выбор останется, вот только это будет выбор между пулей и веревкой. Потом была встреча с Грандом, потом Алик звонил Алфееву, коротко объяснял произошедшее, и Женька готов был в тот же миг ехать через полгорода, чтобы как можно скорее обнять Стаса, которого уже не чаял увидеть. Переднее сиденье старенького автомобиля, подаренного Жене отцом на позапрошлый день рождения, проносящийся за окном Питер, непрерывный треп Алфеева – об учебе, о работе, об Ордене, о том, что в прошлом году с Ингой поженились, о том, что подобрал с месяц назад бездомного щенка… И снова, снова, снова – как хорошо, что Командор вернулся! Казалось, Женя не замечал даже, какая мука отражалась на лице Стаса всякий раз, когда он слышал в свой адрес это ничем не заслуженное звание. Потом был большой праздничный ужин, приготовленный Ингой за то время, пока ее муж ездил за потерянным другом, торжественно откупоренная бутылка оставшегося еще со свадьбы хорошего вина, и…

И рассказ Стаса – сокращенный, без уточнения причин и мотиваций, сухое изложение фактов, да и то не всех. Раскаяние, перипетии получения новых документов, много ненужной, неважной, бессмысленной ерунды, и появляющееся понимание в глазах Инги, и появляющийся страх разочароваться в глазах Жени. Скомканное окончание разговора, боязнь поймать чужой взгляд – понимающий ли, прощающий ли, неловкое пожелание «спокойной ночи». Просторная, слишком просторная для боящегося оставаться в одиночестве человека, комната. Голоса за стеной – слишком тихие, чтобы их различить, но какая разница, если достаточно просто знать, кто разговаривает, чтобы понять, о чем?

Голоса смолкли, через минуту зашумела вода в ванной. Потом негромко хлопнула дверь спальни Алфеевых, снова зашумела вода, погас свет в кухне, чуть слышно скрипнула дверь – на этот раз Ветровский не разобрал, которая. Выждав для верности еще четверть часа, он встал, натянул футболку и шорты, вышел в кухню – ужасно хотелось пить, но он боялся лишний раз почувствовать на себе понимающий взгляд Инги или оправдывающий – Женьки.

Взяв из холодильника пакет сока, Стас вернулся в гостиную, где ему застелили диван. Открыл окно, сел на подоконник, свесив ноги на улицу, повертел в пальцах сигарету – курить хотелось все сильнее, но должна же быть хоть какая-то сила воли?

С двадцать восьмого – верхнего – этажа открывался великолепный вид, и чем дольше Стас смотрел на раскинувшийся перед ним город, тем ближе подкрадывались тени, которым он запретил приближаться в тот день, когда решил выжить. Тень убийства, тень предательства, тень бессердечности, тень подлости и еще многие, многие тени, от которых он отрекся, став в память одной из них Лешей. Тени принадлежали Стасу Ветровскому, и сегодня, когда он окончательно вернулся к себе, к нему вернулись и тени.

Стас бросил растерзанную сигарету вниз, ощутив укол совести – тоже мне, аарн, даже не мусорить не может. Достал из пачки новую, прикурил, но затягиваться не стал. По тонкой бумаге медленно ползло к пальцам рыжеватое горячее кольцо, оставляя за собой столбик мутного пепла, а Стас продолжал смотреть на город. Он вспоминал.

«Ты потом будешь жалеть о том, что сказал такое. Ты ведь даже не знаешь…»

«С чего ты взял? Я не буду ни о чем жалеть и слов своих назад не возьму! А зачем ты пришел и где пропадал – мне плевать!»

«Ты в самом деле считаешь меня такой мразью, что…»

«В самом деле! И в конце концов… чего еще ждать от такого, как ты? Педик долбаный!»

Смертельная бледность, заливающая лицо, в глазах – боль и неверие, но Стас ничего не видит, он не хочет видеть. Он встает, кричит: «Охрана! Мы закончили, отведите меня в камеру!»

И спустя несколько дней – суд, последнее заседание, на котором все решится. Да, его посадят, и он это знает. Ничего страшного, соберет всю волю в кулак, но все же выйдет на свободу – пусть через пару лет, но выйдет. Два-три года – это ужасно много, когда тебе всего восемнадцать, но вполне терпимо, если подумать о том, что вся жизнь еще впереди. Спокойная, уверенная решимость – он выкарабкается, не подставив больше никого, ну а тот, кто струсил, кто притворялся другом, а оказался мразью… что ж, Создатель ему судья. Стас не сдаст его, но и знать более не желает.

Но всю решимость, всю уверенность, всю волю к победе перекрывает звонкий, спокойный голос человека, вышедшего вперед с тем выражением лица, с каким командиры повстанцев ждали расстрела, перешучиваясь и раскуривая сигары.

«Уважаемый суд, я располагаю доказательствами невиновности обвиняемого по одному из пунктов… Я хочу сказать, что подсудимый невиновен в покушении… подсудимый не мог этого сделать по одной простой причине – это сделал я…»

«Почему вы решили признать свою вину?»

«Есть такое понятие, господин прокурор. «Совесть» называется».

«У вас есть адвокат?»

«Я в нем не нуждаюсь – я полностью признаю свою вину».

«Эта история кажется очень странной…»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация