– В Москве.
– Но там тоже мерзкий климат.
– А вообще-то я хотела бы жить где-нибудь у моря, только
у теплого. Но это уже совсем на старости лет.
– Пошли к Неве!
– Зачем?
– Люблю Неву. В ней какая-то совсем особенная вода,
необычайно красивая, вы не замечали?
– Замечала. Однажды даже сказала об этом, а меня
подняли на смех.
Они шли, а ветер швырял им в лицо хлопья мокрого снега.
Свернули за угол и едва удержались на ногах – это дуло с Невы.
– Нет, туда нельзя, снесет, – сказал он, и они
повернули в другую сторону. Снег все валил. Они остановились и снова начали
целоваться. Кто-то на них наткнулся и проворчал:
– Совсем одурели от этого сексу!
Они рассмеялись.
– Я хочу курить! – простонала Ангелина.
– Тогда надо куда-то зайти, иначе сигарета вмиг
размокнет.
И они зашли в бар, попавшийся им на пути. Там было полутемно
и малолюдно.
Когда стряхнули снег, разделись и сели за столик, он вдруг
увидел, что перед ним сидит совершенно другая женщина. Почти неузнаваемая. Куда
девалась прежняя Ангелина? Эта была молодой, веселой, красивой. Что с бабами
делает любовь, подумал он. Неужто она меня все-таки любит? Нет, это не то…
Просто она сбросила с себя груз забот, позволила себе нечто из ряда вон
выходящее, а рядом мужик, который ей конечно же нравится, только и всего.
Никакой любви просто по определению быть не может. И не надо, ради всего
святого, не надо любви!
Он уже испугался, вдруг поняла Ангелина. Ну и черт с ним, но
он как будто снял с меня какое-то заклятье. Он назвал меня кулемой, и я ощутила
вдруг, что я живая, что я женщина, что у меня в жизни что-то может быть… Не с
ним, конечно, он принадлежит другой, молоденькой, а я… мне скоро сорок…
В этот момент дверь открылась, вошел мужчина. И принялся
неистово топать ногами, стряхивая снег. Что-то в его облике показалось ей
знакомым. Она вгляделась, и ей стало не по себе. Это был лже-Стрешнев!
Собственной персоной. Неприятно засосало под ложечкой. Он что, следит за мной?
Настоящий Стрешнев сказал, что это все чепуха, что он его вроде бы знает…
– Что с вами, Геля?
– Нет, ничего, я просто устала.
– Надо выпить крепкого кофе! Я сейчас принесу.
Между тем лже-Стрешнев то ли действительно ее не замечал, то
ли так искусно притворялся. Он сел за столик спиной к ним и ни разу даже не
оглянулся. Профессионал высокого класса! Конечно, настоящий Стрешнев его знает,
небось коллеги. Хотя все-таки странно, зачем этому называться именем того? Бред
какой-то! Но все равно ужасно неприятно. Он что, неотступно следует за мной? И
в самолете летел, а я не заметила? Но что его не было в том ресторанчике, это
точно… Но тогда не валил снег и он ждал на улице, а сейчас не выдержал… Однако
зачем ему за мной следить? Конкуренты наняли? Но в моем случае подобная слежка
просто абсурдна. Налоговая полиция? Бред. Не те у меня обороты. Тогда что? А
может, кто-то меня оклеветал, и теперь меня в чем-то подозревают? И все равно, даже
если допустить такую чушь, то зачем этому типу называться именем Стрешнева?
– Геля! Геля, – тихонько тормошил ее Федор. –
Что стряслось?
– Я хочу уйти отсюда.
– Почему?
– Потом объясню. Знаете что, только давайте выйдем
тихонько, не привлекая внимания.
Очутившись на улице, она сказала:
– Отойдем за угол и подождем несколько минут.
– Да в чем дело?
– Я хочу посмотреть, не пойдет ли за нами один тип.
– Вы что, хвост за собой обнаружили?
– Не знаю, вот и хочу проверить.
– Ничего себе!
Они простояли минут десять, но из бара за это время никто не
выходил.
– Фу, кажется, пронесло. Идемте.
– Вы можете объяснить, в чем дело?
– Объяснить – нет, сама ничего не понимаю, а рассказать
попытаюсь, вдруг вы что-то поймете. Но тут такой ветрище. Федя, поехали на
вокзал. Авось попадем на какой-нибудь поезд.
– Хорошо, – не стал препираться он.
Им повезло опять, нашлись места в сидячем поезде, который
приходит в Москву глубокой ночью.
Когда они наконец уселись рядышком, Ангелина все ему
рассказала.
– Вы убеждены, что в баре был тот самый человек?
– Абсолютно!
– И полагаете, что он следил за вами?
– Не знаю, но что еще я могла подумать?
– А хотите, я завтра пойду к настоящему Стрешневу?
– Зачем?
– Как – зачем? Разве можно это так оставлять? И вообще,
пусть знает, что за вас есть кому заступиться, что это за дела, «не
беспокойтесь, мадам», и все! Возмутительно!
Она посмотрела на него с таким удивлением, что он и сам
удивился.
– Вы действительно готовы пойти к этому Стрешневу?
– Конечно, в чем проблема? Может, мне он хоть что-то
объяснит. Вы все-таки и вправду кулема, как можно было не настоять на более или
менее внятном объяснении? Одно совершенно ясно. Стрешнев по фотороботу кого-то
опознал. Вы фоторобот при нем составляли?
– Нет, – покачала головой Ангелина. – Но
может, все-таки тот тип случайно оказался в баре?
– В баре – возможно, но к вам-то он под чужим именем
являлся отнюдь не случайно. И мне это не нравится. Вы говорите, он настаивал,
чтобы вы подали заявление?
– Ну да.
– Вот это странно. Ведь если бы вы все-таки его
послушали, то вполне могли обнаружить, что он не тот, за кого себя выдает. Хотя
он, вероятно, настаивал, так сказать, превентивно.
– То есть?
– Он каким-то образом узнал, что с вами случилось, и
испугался, что вы пойдете в милицию и обман откроется, заявился к вам в расчете
на то, что вы напишете заявление под его нажимом и ему же и отдадите.
– Возможно, однако, если бы я написала заявление, то
вполне могла бы поинтересоваться его продвижением или как там это называется.
– Ну тут, вероятно, психологический расчет. Вы не
хотели писать заявление, не верили, что это приведет хоть к каким-то
результатам, а значит, вряд ли стали бы интересоваться.
– Господи, ну зачем все это?
– Мало ли… В наше время всякое бывает. Может, кто-то…
Хотя нет смысла строить предположения. Я завтра же пойду в милицию и все
выясню.
– Но этот Стрешнев может отказаться что-либо вам
объяснять.
– Тогда я найду на него управу. У Дуськиного мужа есть
дядя, он милицейский чин. На худой конец обратимся к нему.
