Нетерпеливо запиликал интерком.
— Макс! — сипло воззвал Громыко. — Смени меня на контроле отражателя! Перекушу хоть… А то поворот скоро.
— Пошлите! — подхватился Габа.
— Не «пошлите», а «пойдемте», — басом отозвался Гирин, тоже покидая кресло. — Когда ж ты язык выучишь, нерусь?
— А сам-то! — презрительно фыркнул Габа и с проворством шмыгнул в люк.
— Я уберу, — вставил Антон.
— Ага, — кивнул Гирин обрадованно, — тогда я побежал!
Командир пролез в рубку, а стажер открыл крышку в середине стола и спровадил остатки кекса и грязную посуду в мусоропровод.
«Пойдем поищем остальных» — сказал Антон сам себе.
Ноги сами принесли его к просторной каюте Жилина. Как всегда, она была полна народу. Добровольцев набилось, как селедок в банке. Кто-то бубнил:
— Смысл жизни — в самой жизни. Живем — и ладно. А то смысл, не смысл…
— Жить — хорошо!
— Процесс ради процесса! Чтоб ты еще сказал!
— Правильно!
— А тебе лишь бы поспорить, Пракеш! Вот натура!
— Так ведь важен не сам процесс, а его результат! Какой у жизни результат может быть?
— Как какой? Новая жизнь!
— Правильно!
— Глеб Петрович, а как по-вашему, в чем смысл жития?
— Плодиться и размножаться, — последовал ответ.
— Ну-у, это как-то примитивно… Слишком уж естественно!
— А с чего ты взял, что природа делает нам скидку на разум? Ей все равно — червь ты или человек, лишь бы вид сохранялся.
— Ну, не знаю… Тогда зачем разум? Для этого и инстинкта довольно…
— Это на биологически активной планете, Володя. Мы таких знаем с десяток, да и то — предположительно, а всего известных нам планет наберется… тыщ десять, где-то так. Их-то кому заселять? Кому-то на ракетах… Согласись!
— Правильно!
— Прямо как мы! А что? Луну и ту, на что уж мертвый мир, а заселили же! Теперь вот Марс…
— Потом Венеру!
Антон втиснулся в толпу и пролез поближе.
— Привет, Антон! — сказал сухощавый Сугорин.
— Привет, — ответил Родин, и ему стало неловко. Он постоянно встречался с Сугориным — то в кают-компании, то просто в коридоре, здоровался с ним, а как того зовут — не знал. Спросить же стеснялся — что тот о нем подумает?
— Превратить Марс во вторую Землю… — продолжал Сугорин, — Разве плохо?
— А что хорошего? — неожиданно для себя высказался Антон и прикусил язык. Но все уже обернулись к нему. Вышедшая из второй комнаты Марина остановилась и сложила руки под грудью.
— Это что-то новенькое! — развеселилась она.
— Да нет, — заторопился Антон, боясь, что не успеет объяснить, — генерация атмосферы, колонизация — это все хорошо, так и надо! Но зачем на Марсе яблоням цвести? Ума не приложу! Зачем завозить туда зверюг с Земли? Это ж копия получится — и куда хуже оригинала! Ты вот говоришь — Вторая Земля. А по-моему, должен быть второй Марс!
Марина, поглядывая на Антона, пробралась к Жилину, прижалась к его спине и обняла за плечи. Крепкая мозолистая ладонь Глеба извечно мужским жестом прикрыла маленькую Маринину ладошку.
— А знаешь, Игорь, — сказал он Сугорину («Игорь! — обрадовался Антон. — Буду знать!»), — Антон в чем-то прав. Ты вот бывал на Луне? Я там работал и знаю, что луняне, как это ни странно, недолюбливают оранжереи и вообще земные растения. Тем более — всякую живность. И я их хорошо понимаю — для Луны флора противоестественна и считается чуть ли не извращением. А что до Марса… Этой планете надо дать шанс. Не насаживать яблони и елки, а расплодить свое — те же марсианские кактусы или марсианский саксаул. Сначала группками, рощицами, потом и лесочками.
— Еще древолисты есть! И марсианская колючка!
— Конечно, Марс — биологически пассивная планета, но, с другой-то стороны, он же почти не исследован, сплошная terra incognita и hiс sunt leones…
Польщенный Антон победоносно глянул на примолкшего Сугорина.
— Правильно! — постановили в толпе.
— Да! — сказал с живостью коварный Сугорин. — Все хотел спросить… Это правда, что вы как-то киберам стампиду устроили?
— Все-то ты знаешь… — усмехнулся Жилин. — Правда.
— А расскажете?
— Да поздно уже, разворот вот-вот начнется… И Макс еще просил киберштурманом заняться… Потом как-нибудь.
— Расскажите! — заныли в толпе. — Все равно еще не объявляли!
— Вот пристали… — проворчал Жилин и начал с неохотой: — Ну, что там рассказывать? Случилось это в 73-м. Я тогда еще в поручиках ходил. Как раз был в отпуске и решил не сидеть зря, а подработать — и отдохнуть заодно. И махнул в Африку, в район Нью-Серенгети — я и еще человек пятнадцать дипломников из Новосибирска, ну, из института экспериментальной кибернетики. В саванне как раз начинали строить микропогодные станции, чтобы больше не горела… Ох и радости было! Ну, вы представьте — студиозусы и вдруг остаются посреди дикой Африки! Настоящие баобабы вокруг, «жирафьи зонтики» акаций, слоны, львы, носороги! Два месяца пролетели, как один день.
И вот под самый конец отпуска — все уже сидели на чемоданах — ко мне в тент вбегает Ивэн Нканата, староста, и кричит: «Ндегге мкубва! Ндегге мкубва!
[21]
» Я выскакиваю — с запада приближаются три громадных шестивинтовых геликоптера…
— Сентябрьская война, — проронил Сугорин.
— Да. А мы-то не знали! Мы все думали, это за нами! Помню, еще удивлялись — зачем целых три, нам бы и одного за глаза хватило… Ну и вот, вертолеты садятся — лопасти еще крутятся, свиристят, пыль столбом, а аппарели уже откидываются, и по ним сбегают черные, бритоголовые, пятнистые, наглые, сбегают и клацают автоматами, бегом окружают вертушки, берут нас на прицел, орут, командуют, скалятся, палят поверх голов…
Тут только до нас и дошло. Нканата мне шепчет: «Это интернацисты, понял? „Солнцеподобный“ Мбуви стал на тропу войны!» Я, говорю, и сам вижу, да что толку? Мы же все честные да благонравные, блюдем закон: если военные действия вести, то исключительно гуманные, а оружие применять исключительно несмертельное. Господи, да у нас на весь лагерь было то ли пять, то ли шесть парализаторов, мы их с собой брали, когда в ночную шли — гиен усыплять или там леопардов. А у этих — старые «абаканы», и начхать они хотели на закон о военной технике! Короче, влипли мы. Берут нас интеры в заложники, и гонят, и прикладами поддают. Я сначала смыться хотел — скроюсь, думаю, а вечерком выпущу наших. А потом, смотрю, нас в ангар загоняют, где мои киберсистемы стояли — и строительные, и такие, уже демобилизованные все. Затолкали нас туда, заперли. Кто-то тихо ругается, кто-то бесится, девчонки ревут, а я запускаю киберов.
