— Это пиратство! — прохрипел Почкин, наливаясь краской.
Локи весело захихикал. Затем зеленая лампочка на пульте селектора потухла, и все смолкло. По экрану потянулся линзовидный десантный бот.
— Гурам, — устало сказал командир, — позаботься о пассажирах…
— Да, да, — вскочил Гурам, и его перевернуло ногами вверх. — Ох!
Стюард дотянулся ногами до магнитного пола, укрепился и пошагал — неуверенно, шатающейся походкой. Эдик посмотрел на экран. Бот-диск подходил к большой шлюзовой — спокойно, неторопливо, как будто так и надо. Касание. Стыковка. Стяжка.
— Спиридон Палыч! — испуганно позвал Вася. Растерянный и испуганный, он не знал, как ему поступать. Это был его самый первый рейс. В этом году окончив ВШК, Вася получил «красный» диплом пилота-космогатора. Там стояли одни десятки — по физике плазмы, по теории прямой навигации, по астрономии. Но военных дисциплин на командирском факультете не преподавали…
— Что делать будем?..
Не дослушав ответа, Эдик вышел из столовой. Даже поесть не дадут, сволочи… Этот мелкий факт почему-то больше всего выводил Иволгина. Но шок уже прошел. Ощущение нереальности, выдуманности происходящего выдавливалось из сознания обычным страхом и чувством беспомощности. Хочешь — рви на груди рубашку, если одолеешь стереосинтетик, хочешь — падай в обморок, все равно ты под прицелом. Тело стремилось бежать. Но бегать по магнитному полу не рекомендуется. Бедный Гурам. На корабле сейчас такое творится… Из кают-компании неслись крики, звон стекла, невнятная ругань. Ковровая дорожка висела перекрученным мостиком и изображала из себя лист Мебиуса. Под «аркой» ее проплывала пальма в керамическом вазоне, у потолка барахталась девочка лет тринадцати. Она была в шелковой безрукавке и в коротких штанах. Эдик молча стащил ее и поставил на пол.
— Спас-сибо… — выдохнула девочка и увидела его серебряную звезду. — Это космические пираты?
— Да, — серьезно сказал Эдик, — это космические пираты.
— Они нас убьют?
— Не знаю. Найди свой скафандр, надень его и спрячься. Поняла?
— Поняла…
Дать совет малой — это он мог… А что делать ему? Сражаться с пурпурами? Они в разных весовых категориях. Сдаться? Стыдно очень и вдобавок глупо.
Эдик доковылял до изолятора и увидел, что дверь открыта. Гришки на месте не было. Нет, и не надо… В нише у входа, словно рыцарские латы в галерее замка, стоял боевой скафандр «Монт». Открытый, он напоминал огромную мыльницу в форме тела. Эдик разделся, разулся и вошел в него. Вставил переднюю и заднюю трубки деструктора продуктов метаболизма. Просунул руки в узкие рукава и стиснул кулаки, подавая активирующий системы сигнал. Боекостюм зашипел и закрылся. Натянулись мышечные усиления. Кончиком языка Эдик перевел биооптический преобразователь шлема в нормальный режим. С тихим писком включился монитор, загорелись индикаторы. Эдик пошевелил пальцами — кольчатая броня поддалась сначала туго, потом «размялась». Он нашарил ртом мундштук пищеблока и глотнул витаминизированного желе-концентрата. Вкусно. «Теперь можно и с голодными воевать», — как дед говаривал…
В коридорном отсеке загрохотало — тяжело, в ногу. Эдик вжался в нишу. Грррум, грррум, грррум… Один, два, три, четыре… Четыре боевика с лучеметами, в боескафандрах «Аргироаспид». Это может пригодиться… «Аргироаспид» почти однотипен «Монту», только металлокерамика у него послабее — «Монт» весит сто кило, а «Аргироаспид» едва на шестьдесят вытягивает.
Боевики были закамуфлированы по варианту «Космическая ночь». Эдик осторожно потянулся к левому запястью, где помешался пульт управления защитной окраской, и зачернил броню.
— Стойте здесь, — сказал один из пиратов голосом Локи и прошел в изолятор.
«Бывалый!» — со злостью подумал Иволгин. Ходит, как у себя дома… Эдик настроился на блок слежения — слышно было хорошо. Стук, треск, грохот… Недовольный голос Локи: «Что за норы… А! Вот он где! Разлегся!» Выключает гипноиндуктор, сдирает датчики. «Где тут… А, вот… Эй, хватит дрыхнуть! Подъем!» Тхакур мычит: «Ы-ы?» — «Я, я… На-ка, лопай. Да не бойся, не отравлю! На хрен ты мне сдался… Это адаптоген. На руках мне тебя тащить, что ли?» Слышно чмоканье. «Скажи спасибо Гереро — это он сообщил, что тебя повезут на этой коробке. Ты ж мне дорог… Знаешь много, даже чересчур… Ты что такой балбес?! Меня дождаться не мог?! Что ты тупишь?!» Тхакур бурчит зло, но неразборчиво. «Да начхать мне на твои идеалы, понял?! Мне акция нужна была, а не преданность пурпурному делу! Идейный нашелся… Сиди! На, это стимуляторы… А я сказал — жуй! Балбес…» Тхакур чавкает. «Такой случай упустить… эх! Ну ничего поручить нельзя! Тяму уже не хватило какую-то станцию несчастную взять! На хрена надо было полярников жечь?! Я тебе какие цели продиктовал, балбес?!» — «Л-локи…» — «Ладно, проехали… Действуем по вновь утвержденному плану. Теракты отставить — хватит ерундой заниматься… Сейчас твоя задача — захватить „Большой Сырт“. Десять тысяч заложников! Прикинь?! Отформатирую… хе-хе… будет десять тысяч прислуги. Но только чтоб без самодеятельности! Если ты. Еще хоть раз. Нарушишь мой приказ… Я тебя медленно спущу в утилизатор. Лично! Ты меня хорошо понял?» Пауза. «Умный мальчик. Пошли».
Грохот, треск, стук. Вышел Локи. Он тащил за собой Тхакура Сингха, держа шефа БГ за пояс. Шеф БГ болтался в воздухе, расставив руки, чтобы не ударяться о стены. Он хмурился и сердито сопел.
— Все на борт! — скомандовал Локи. Боевики молча повернулись и затопали в коридор. Грррум, грррум, грррум…
Эдик выждал и двинулся следом. Инстинкт приневоливал красться, прижимаясь к стенкам, а униженное самолюбие билось с инстинктом и заставляло гордо прямить спину. Эмоции толкали к безрассудству, сердце колотилось: «Месть, месть, месть!» Рассудок цедил: «Выжить, выжить, выжить!» Сдохнуть легко, это и дурак может. А вот ты попробуй остаться в живых! И победить!
Эдик выглянул в коридор. Там было пусто. На верхних палубах постреливали. Кто-то закричал — тонко, по-заячьи. Выстрел. Эдик закрыл глаза и облизал губы. Он трус или нет? Он не побоится выйти против одного или двух, но против целой банды… Это неразумно. Да что там неразумно! Дурость это и больше ничего! Выжить надо! Выжить, перемочься, а потом найти… этих. И уничтожить как вид.
Мертвый герой всегда в проигрыше. Победу одерживает живой. И где, вообще, та грань, за которой смелость переходит в глупость, а трусость оборачивается смелостью… продленной в будущее? Эдик поморщился — «размышлизмы» не помогали.
Он посмотрел на индикатор системы «Оружие» — два парализатора, два наручных плазменных излучателя, один лазер. Теперь он может убить человека. За это отдают под чрезвычайный трибунал… Ну и пусть.
Он шел теми же отсеками, что и час назад. Пятый ярус, четвертый ярус, третий ярус. Но до чего же все изменилось! Как Мамай прошел… Смятые скатерти сворачивались и разворачивались привиденческими одеждами, позвякивала битая посуда, и шуршали рассыпанные букеты, коробка настоящих «гаван» кувыркалась под потолком. Вспархивали хлопья сажи, вились черные шарики запекшейся крови.
