– Это правда?! – спросил он, посверкивая голубыми глазками.
– Да, сиятельный, – поклонился Мир-Арзал. – А за это…
– Ну?
– Вы заплатите нам золотом, – твердо сказал Мир-Арзал.
– Вам? – переспросил Нигрин.
– Нас пятеро, сиятельный, и все мы горим желанием служить вам и великому Руму! Риму то есть…
– Ага! – воскликнул Нигрин, перекатываясь на колени и вставая во весь рост. – И долго мне ждать?
– Мы отопрем вход на рассвете, – сказал Мир-Арзал. – В городских воротах есть амбразуры, они запираются щитками. Когда я буду готов, я три раза поднесу к амбразуре зажженный факел… Потом отсчитаю ровно сто… м-м… сто ударов сердца и открою створ. А ваша конница за это время должна подскакать и ворваться! Только вот копыта надо бы войлоком обвязать… Чтобы без шума.
– Дельно, – оценил Нигрин. – А только где гарантия, что ты не подослан и что нас за воротами не будет ждать засада? Понимаешь меня или нет?
– Понимаю, – безразлично сказал Мир-Арзал и добавил раздраженно: – Да какой дурак додумается устраивать ловушку, запуская врага в крепость?!
– Тоже верно… – задумался Нигрин.
– А меня не это смущает. – Паскудненькая улыбочка зазмеилась на губах Квинта Метелла. – Ворота охраняются. Ты надеешься одолеть стражу? В одиночку?
– Нас пятеро!
Квинт пренебрежительно скривил губы.
Мир-Арзал поискал глазами подходящий предмет и приблизился к витому деревянному столбу, одному из десятка, поддерживающих шатер.
– Вот мое доказательство! – отрывисто сказал он и пушечным мае-гери
[66]
перерубил столб.
– Впечатляет, – покачал головой Квинт и с интересом глянул на Мир-Арзала. – Панкратион?
– Нет! Карате!
– Не слыхал…
– Ладно, – оборвал его Нигрин, – после поговорите! Как тебя называть, друг римлян?
Мир-Арзал усмехнулся.
– Зовите меня Дэвом! – сказал он и с поклоном удалился.
5
В теле Мир-Арзала жила великая, застарелая усталость. Рабский труд истощил его до предела, но и закалил, сделал сухим и «прочным на разрыв».
Мир-Арзал шагал к городу, грыз копченый сыр от римских щедрот, и всего его распирала злая радость, что-то внутри трепетало и сжималось в предчувствии близкого торжества.
Римская Империя в этом времени – все равно что Америка в его родном веке, – самая богатая и самая сильная страна. Надо только верно служить, урывая по кусочку от хозяйского пирога… А Гай Нигрин явно не из последних в империи! Сенатор и консуляр!
Во тьме замелькали огоньки факелов, отмечая кромку городских укреплений. Мир-Арзал замедлил шаг, молясь Аллаху, чтобы дозорные не обнаружили Даврона и компанию.
Помог Аллах, не увидела стража беглых, никого в городе не занимала мысль об имуществе Пакора… Мир-Арзал протяжно свистнул, за зубцами мелькнула тень, и вниз с шорохом упала веревка. Поднатужившись, Мир-Арзал полез вверх, цепляясь за канат. Тураб с Давроном подтаскивали его. Из последних сил Джуманиязов перевалился между зубцами, встал на карачки, поднялся и пошел, шатаясь и отдуваясь, к ступенькам, ведущим вниз со стены.
– Ну? – не выдержал Даврон.
– Я договорился!
– Ух!
– Спим до восхода солнца, делаем работу, и мы в шоколаде!
Оживленно перешептываясь, бандиты залезли на крышу ближайшего дома и обнаружили там расстеленные ковры – летом жители спали на крыше. Очень кстати! Мир-Арзал лег и моментально уснул.
Разбудила его тревога. Щемящее беспокойство проникло в сон, вытягивая рассудок в явь. Мир-Арзал резко сел и глянул на восток – неяркая серая полоска затеплилась в той стороне. Близился восход. Пора!
– Подъем! – прошипел Мир-Арзал и ногой пнул расхрапевшегося Тураба.
Бандиты заворочались, замычали, сели, протирая заспанные глаза.
– Пошли!
Отдохнувшие и посвежевшие, «дэвы» слезли с крыши и направили стопы к воротам города. Сонное царство. Парфянские воины дремали, сидя у стены и положив голову на колени.
Охраняли ворота пятеро здоровяков. Больше и не требовалось – кто войдет в запертые ворота? Вот появится брешь, тогда подтянут подкрепление.
Мир-Арзал показал знаками: Даврон слева, я справа. Шавкат с Турабом достали кривые ножи, Исмат вооружился удавкой. Пять, четыре, три, два, один…
Мир-Арзал обошел штабеля мешков с песком, уготовленных, чтоб заваливать возможный пролом в стене, и приблизился к первому воину. Воин, уперевшись локтем в колено, подпирал кулаком голову, смешно перекособочив рот. В свете коптящих факелов чудилось, что воин жует, мерно, как корова. Мир-Арзал мягко улыбнулся, аккуратно подвел руки и молниеносным движением свернул парфянину голову. Кафиром меньше, кафиром больше – Аллах простит и одарит милостью…
Еле слышный мокрый хруст донесся слева. Порядок… Шавкат зашел своему бойцу сзади, зажал ему рот и тут же резанул по горлу. Боец даже хрипнуть не успел, повалился на бок, брызгая кровью. Жертва Исмата задергалась, лягнула ногой, засипела в потугах… И обмякла.
Хищно оскалившись, Мир-Арзал подкрался к пятому, откинувшему голову на стену. Шайтан… Как неудобно сидит! Джуманиязов тихонько пошарил по хитону и нащупал подвязанный мешочек. В нем лежали две навощенные дощечки-церы и бронзовое стило. То что надо!
Мир-Арзал, не дыша, поднес стило острием к уху спящего и резким движением вонзил его, загоняя в мозг. Воин даже не дернулся – осел кулем, намочив штаны. Готов! Теперь путь к воротам преграждала одна лишь катаракта – спускаемая решетка из толстых брусьев.
Мир-Арзал с Турабом взялись за ручку подъемного колеса и повернули. Знакомая работка!
Катаракта шевельнулась, ширкнула, медленно пошла вверх, щеря заостренные концы, испачканные в глине. Подняв и закрепив решетку, Мир-Арзал вынул факел из держака и подошел к воротам. Поманил Даврона. Вдвоем они вынули из кованых ушек огромный брус-засов, едва не отдавив себе ноги. Хорошо, Тураб подоспел, уперся. Облизывая пересохшие губы, Мир-Арзал сдвинул щиток на амбразуре. Три раза поднял факел, подержал, опустил. И стал считать. Раз, два, три, четыре, пять… Досчитав до ста, «дэв» выдохнул:
– Навалились!
Все пятеро уперлись исхлестанными спинами в створку и стали толкать. От себя.
Глава 4
1
Лобанова разбудил ужасающий скрип, такой, что мурашки по коже и уши в трубочку. Сергей вскочил с топчана, ошалело мотая головой. Ошибиться было нельзя: свербящий визг и скрежет могли издавать только городские ворота, которые нарочно не смазывали – на страх врагу. Но кому могло прийти в голову открывать вход в город рано поутру?! Или дизпат решил послать конников – погулять по римским тылам? Или что?..
