– Командир! – просиял он, выйдя на порог. – Клянусь Белой Собакой Геракла! Сам Гай Нигрин!
– Сальве, сальве, старый мошенник! – добродушно бурчал консуляр. – Эк тебя разнесло!
– Зато ты, сиятельный, никак жирком не обрастешь!
Нигрин захохотал.
– Познакомься, Леонтиск, – сказал он, – дочь моя, Авидия Нигрина! Таскалась со мной на войну, представляешь?
– Ай-ай-ай… – с укором покачал головою Леонтиск. – Война не для женских глаз и не для женского сердца… Проходи, Авидия, в гинекеум, отдохни хоть… Таис! – трубно взревел он. – Приветь гостью!
Полная эллинка выплыла из дверей, позыркала на гостей, на галлов, набранных в охрану, и подбоченилась.
– И что теперь? – спросила она прохладным голосом. – Мне кормить всю эту ораву? Может, у тебя в Афинах твоих так принято – кормить стольких проглотов, а у нас для этих делов харчевни имеются!
– Таис, успокойся! – побагровел Леонтиск. – Не позорь меня перед гостями!
Женщина даже обрадовалась, получив отпор.
– Ах, гостями… – протянула она. – А я лично никого не звала! Ты их пригласил? Вот сам и готовь для них! Убирай потом за ними! Вонь разгоняй! О, боги! Кого вы послали мне в мужья?! Чем я заслужила это наказание?! Пойдем, девочка!
Таис гордо удалилась, ведя за собою растерянную и смущенную Авидию. Авидий Нигрин едва сдерживал смех.
– Да, Леонтиск, – выговорил он, – попал ты в окружение!
– А-а! – сморщился Афинянин и сказал таинственно: – У меня в доме и другие гости… Думаю, сиятельный, ты рад будешь встрече…
– Попробовал бы он не обрадоваться! – донесся до Нигрина знакомый голос, и из вестибула шагнул темнокожий человек, покрытый татуировкой, невысокий и сухопарый, в роскошном белом хитоне, перехваченном золотым шнуром.
– Лузий?! – воскликнул Нигрин. – И ты здесь?!
– Как видишь! – ухмыльнулся темнокожий.
Да, это был Лузий Квиет, неподражаемый Квиет, вождь мавров, герой Дакийской войны, один из любимчиков императора Траяна. Великий варвар, выбившийся в сенаторы и даже добившийся консульского звания! Жестокий варвар! «Палач Кирены»! Его нумидийские эскадроны всюду сеяли смерть, а когда Траян велел примерно наказать восставших жителей Кирены, Эдессы и Селевкии, черные всадники стали карателями, и даже видавшие виды содрогнулись, став свидетелями их злодеяний.
– Это случайная встреча? – сощурился Нигрин. – Или?..
– Или! Мы ждали тебя!
– Мы?
Квиет улыбнулся так, как мог лишь он один, – зловеще.
– Со мною Пальма и Цельс! – сообщил Лузий.
– О-о! – только и смог вымолвить Нигрин. – Верно, сами боги свели нас! Как тебе наш новый принцепс?
Черное лицо Луция посерело от ненависти.
– Принцепс?! – прошипел Квиет. – Адриан первым же актом распустил мои нумидийские отряды! Лишил меня поста в Иудее! Когда он охотился в Мизии, в тамошних густых лесах, я попытался превратить его в ежа с помощью стрел, но у меня ничего не вышло… За что мы боролись, Гай?!
– За что боролись, на то и напоролись… – угрюмо проговорил Нигрин. Лицо его вдруг исказилось. – Это я, я должен быть на его месте! Я, а не этот выскочка из Иллирии!
Нигрин закрыл глаза и глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки.
– Адриана нужно убить! – четко и ясно проговорил он и пристально посмотрел на Квиета. – Ты со мной, Лузий?
Мавр протянул ему темную руку.
– До конца! – твердо сказал он. – Пойдем!
Выбравшись во внутренний дворик ауле, что открывался по центру мужской половины – андрона, они поднялись по внешней лестнице на второй этаж и попали в просторную комнату. Эллины не любили заставлять дом мебелью. Обстановка была простой и изящной – большой деревянный ларь с росписью, у окна стол на трех ножках в виде звериных лап, пара легких стульев с изогнутыми остроконечными ножками. Посреди комнаты стоял низенький переносной столик, трапедза, его окружали три ложа-клинэ. Трапедза была заставлена кувшинчиками с вином, а на клинэ возлежали Луций Цельс Публилий и Авл Корнелий Пальма Фронтониан, завоеватель Аравии.
– Хайре! – взревел Луций по эллинскому обычаю и визгливо рассмеялся – видимо уже испытав веселящее действие вина. Авл лишь улыбнулся, показав выбитый зуб, и поднял кубок.
– С приездом, Авидий! – воскликнул Луций. – Присоединяйся! Еле их уговорил остановиться у Леонтиска! Представляешь, не верили, что ты сюда заглянешь!
– Замечательно! – заулыбался Нигрин. На сердце у него потеплело. И вообще, полегчало – он теперь был не один.
– Давайте не будем ходить кругами и говорить намеками! – по-кавалерийски рубанул Лузий. – Все мы – сенаторы и консуляры! Все храбро сражались и не щадили жизней, ни своих, ни чужих! И с чем мы остались теперь?! Ни с чем! Траян всегда выделял нас, мы были лучшими его полководцами! И кто мы теперь?! Никто!
– Это все Плотина, старая подстилка! – выцедил Луций Цельс. – Это она устроила усыновление Адриана, зуб даю! Траян умер в Силене в шестой день до августовских ид.
[72]
На другой день было объявлено об усыновлении Адриана Траяном. Как это вдруг?! А о смерти Траяна не сообщали еще два дня!
– Никого из нас не было рядом с принцепсом,
[73]
вот что плохо! – подал голос Авл. – Некому было помешать случиться тому, что произошло!
– Насколько я помню, – сказал Луций, – Траян называл своим преемником Наратия Приска…
– Меня он называл своим преемником! – сердито возразил Нигрин. – Меня! При чем тут Приск?!
– Это уже неважно… – слабо отмахнулся Луций.
– Нет, важно! – рявкнул Лузий Квиет. – Нельзя терпеть! Адриана следует убить, и пусть Гай правит Римом! Я помогу ему в этом! А вы? Решайте!
Авл сел и отставил кубок.
– Я согласен! – сказал он.
– И я! – кивнул Луций.
– Отлично! – потер руки Нигрин. – Где Адриан сейчас?
– В Дакии должен быть, – сказал Квиет. – На границе стычки с сарматами и аорсами, и еще он хочет замириться с царем роксолан, Элием Распараганом.
– Ну, разумеется! – усмехнулся Авл. – Замириться, а как еще?! Не станет же он воевать во славу римского оружия! Отдать Месопотамию, Армению, Ассирию… Эх!
– Сарматы? – выговорил Нигрин. – Это хорошо… Это задержит Адриана до холодов…
– Не ждите его в Риме раньше будущей весны! – заявил Луций.
– Ручаешься? – сощурил глаза Нигрин.
