— Крассицием ныне Сирма кличут?
— Его. Осторожно, тут вход низкий.
Сергий пригнулся — и вошел в маленькую холодную комнатку с провисшим потолком. Тьма стояла полнейшая. Потом в двух шагах впереди зашуршали, раздвигаясь, тяжелые шкуры и мелькнул желтый свет, ударивший по глазам.
— Пришли.
— А Луций где?
— Он с утра в походе. Куда-то к Гипанису подался, дань с тамошних даков собирать.
— Да, эта работенка для него. А Публий?
— А я его отваром маковым напоил! Он, как залег — так и все. Хоть песни пой при нем — сопит только и бульки пускает.
Гай провел Лобанова в полутемную комнату, где посередине, в кругу камней, горел костерок. Дым висел плотной завесой у потолка, кружась вокруг отверстия-дымогона, и помаленьку выходил вон. Возле огня, сгорбившись и опустив голову, покрытую коротким седым волосом, сидел Сирм. Лобанов узнал жреца по особой примете — татуировке в виде волкоголового дракона на запястье. Да и кому еще среди подданных Тарба придет в голову стричь волосы под ноль и брить бороду? Только римлянину. Но гордые и заносчивые квириты попадали к «свободным дакам» либо как заложники, либо как рабы. Впрочем, первосвященник Замолксиса был тем и другим одновременно.
— Здравствуй, Сирм, — вежливо поздоровался Лобанов, непринужденно присаживаясь к костру.
Жрец поднял голову, и его глаза отразили огонь.
— Ты тот, кто хотел говорить со мной? — спросил он дребезжащим голосом.
— Тот самый.
— Ты римлянин?
— Да. Правда, не гражданин.
— Но ты служишь Риму?
— Служу.
— Почему?
— Это имеет значение?
— Для нашего разговора — имеет.
Лобанов пожал плечами — и задумался. До его слуха донесся громкий храп из соседней комнаты: вероятно, там залег Публий Апулей Юст.
— Почему я служу Риму… — задумчиво проговорил Сергий.
— Да, почему? — проскрипел Сирм с настойчивостью. — Ведь никто из вас не рожден в Риме! Вы все побывали в рабстве, выбрались, а теперь.
— Я объясню, — начал Лобанов, соображая, что и как сказать этому старому противнику империи. — Да, ни один из нас не родился в Риме. И что? Да, нас взяли в плен и обратили в рабов. Что же из этого? Мы должны были обидеться на противных римлян и начать борьбу с империей? А зачем? Я не говорю: что толку? Я имею в виду, что не понимаю, зачем бороться против хорошего.
— Хорошее — это термы с акведуками? — небрежно спросил Сирм.
— Еще Юлий Цезарь сказал, споря с каким-то эллином, — продолжил Сергий, — что римляне создали искусство войны, искусство мира и искусство закона. Закона, Сирм! Уверяю тебя, еще многие сотни лет будет существовать римское право. Сама империя исчезнет, а ее законы останутся. Не все из них справедливы? Ну и что? Других-то нет! А людям, чтобы жить вместе и не мешать друг другу, законы просто необходимы. Законы приводят в порядок дикие нравы. Почему я служу Риму. А кому ж еще?
— Римляне захапали полмира! — вставил жрец. — Ты что же, помогаешь им захватить оставшуюся половину?
— Захапали, верно. Римляне железом и кровью связали разные народы. И правильно сделали! А как еще можно было распространить цивилизацию, культуру, закон? Все ж отбрыкивались, руками и ногами — и галлы, и мавры, и вы, даки.
— У нас были свои законы, — мрачно возразил Сирм, — и свои порядки.
— А дороги у вас были? — спросил Сергий насмешливо. — А термы? Школы? Водопровод? Библиотеки? Послушай, Сирм, я тебя прекрасно понимаю — ты прибыл на родную землю и видишь, как она меняется. И маешься! Не майся. Подумай лучше — ведь перемены-то к благу.
— Да? — усмехнулся первосвященник. — Знаешь, когда я ночевал в Дробете, там был один дак, из ауксиллариев. Он выпил и сильно ругался. Вот, дескать, выделили мне римляне тридцать югеров земли! А она чья была? Не моя разве?!
— Конечно, не его! — отрезал Сергий. — А то я не знаю, кому ваша земля принадлежала! Князькам разным, тем, кого вы называли пиллеатами. Ведь так? А теперь этот твой дак, отслужив, получил надел. И это его земля, хоть он и не пиллеат.
— Ох! — скривился Сирм. — Не знаю. И так думаю, и этак. Голова пухнет! Ведь, получается, зря мы воевали!
— А разве не так? — тихо осведомился Лобанов. — Или Децебалу трудно было жить в мире с Римом? Давай честно рассудим. Вот скажи, кто такой Траян, — захватчик и только?
Сирм подумал и признал:
— Ну, не только. Он, конечно, силой взял Дакию, но и мы римлянам крови попортили изрядно. То на Мезию нападем, то в Паннонию заявимся. Всякое бывало.
— Вот именно! И Траян решил навести порядок — раз и навсегда. Он занял Дакию, и ни даки не опасны более, ни те же сарматы — ведь теперь имперские земли прикрыты Карпатами. Или как вы их называете? Венедскими горами?
Жрец кивнул.
— И я понимаю, что ты чувствуешь. Не все же даки дрались с Траяном, половина перешла на сторону римлян. И теперь эта половина как сыр в масле катается, а ты гадаешь — предатели они или не предатели.
Дак снова кивнул.
— А ты подумай, — внушительно сказал Сергий. — Вот если бы Траян поступил, как Децебал с Мезией, — то есть пограбил, пожег бы и ушел с добычей, — тогда бы я первым тебя поддержал. Тогда бы стоило римлянам объявлять войну — было бы за что! Но посмотри — легионеры строят дороги. Города Дакии одеваются в камень. К Сармизегетузе прокладывают акведук с первым водопроводом. Видишь, что получается? Траян просто выгнал неспособных правителей и распорядился Дакией по-своему. И я его в этом поддерживаю. Правда, есть тут один момент. — Роксолан задумался. — Не знаю, служил бы я Траяну. Нет, наверно, не служил бы. Не по мне война! Хотя и Траян мне чем-то симпатичен. Слыхал, как он с доносчиками поступил? У прежнего-то императора, который до Траяна правил, были сотни платных доносчиков. Представляешь? Доносили на всех, еще и деньги за это получали! А Траян — вояка, он честный был и прямой. Короче, приказал он всех тех стукачей собрать, посадить на дырявые баржи и в море вывезти! Там они пузыри и пустили. А эти, алименты? Ты в курсе, что Траян приказал мальчикам-сиротам по шестнадцать сестерциев в месяц выплачивать? И девочкам тоже платят, поменьше только. А этих денег даже взрослому хватит на питание, если не жировать особо. Вот тебе и Траян, захватчик-поработитель! Но все равно, с Адрианом как-то лучше, что ли. Он за мир во всем мире, — улыбнулся Лобанов, — такому императору я готов помогать. Понял?
Сирм кивнул в третий раз и вздохнул.
— И чего же ты хочешь от меня, римлянин? — задал он главный вопрос.
— Покажи нам дорогу на Когайнон, — медленно и спокойно проговорил Сергий, — и открой тайну сокровищ Децебала. Мы возьмем золото и дадим тебе свободу.
— Так уж и свободу? — усомнился Сирм.
