— Спиря!
— Готово! — отозвался механик.
— От винта!
Аппарат задрожал, сдвинулся, покатил по полю. Текинцы побледнели, когда корабль поднялся в воздух, но держались изо всех сил, «сохраняли лицо».
— Что, уши заложило? — спросил Авинов сочувственно. — Глотни, пройдёт!
— Ай, шайтан… — прошептал Махмуд и прикрыл глаза, лишь бы не видеть упадавшей вниз тверди…
…На шестом часу полёта завиднелся Петроград.
— Эй, шайтаны! — кликнул командир корабля. — Все в хвост! Спиридон, хватайся…
[32]
«Илья Муромец» пошёл на посадку. Внизу замелькала выгоревшая трава Комендантского аэродрома, и вот уже она стелется под колёса аэроплана — родная, близкая, растущая на твёрдом и стойком. Ударила, приняла, остановила бег.
Текинцы моментально воспряли духом, заулыбались, заболботали на своём наречии.
А вот Томин напрягся. Обернувшись к Авинову, он очень серьёзно сказал:
— Нас уже ждут.
— Кто?!
— Товарищи!
Кирилл бросился к окну и увидел, как к «Илье Муромцу» подъезжает грузовой «Руссо-Балт», на борту которого было написано «Да здравствуетъ Интернацiонал!», а в кузове тряслись красногвардейцы с длиннущими винтовками — человек десять, как минимум. Метрах в сорока от аппарата грузовик развернулся, и «Красная гвардия» запрыгала через борта. Мужики пролетарского облику приземлялись, крякая, сгибая колени так, словно вприсядку готовились пойти, — и, деловито передёргивая затворы, картинно целились в воздушный корабль. Они словно играли в красногвардейцев, не понимая, как же всё это серьёзно.
— Выходите по одному, — негромко сказал Томин, — с поднятыми руками. Сделаете ровно десять шагов — и сразу падайте! Игорь! Феликс!
Князев понятливо кивнул, бесшумно проникая в люк для стрельбы из верхнего пулемёта. Черноус прокрался к хвостовому гнезду.
— Выходим! — скомандовал Авинов и покривился — горло пересохло. — Саид! Махмуд! Слышали?
— Шагаем, — кивнул Батыр, — и падаем.
— Вперёд.
Кирилл вышел первым и спокойно зашагал по полю, считая про себя шаги и больше всего боясь сбиться. (Четыре, пять, шесть…) Красногвардейцев он видел размыто, как фон. (Восемь, девять… Десять!)
Авинов бросился на землю, и в ту же секунду загрохотала пара «льюисов». Толстые чёрные трубы пулемётов расцветились дрожащими «розочками» огня. Струи пуль секли строй красногвардейцев — фигуры в тужурках ломались в поясе, выгибались, падали, корчились, двое или трое попытались открыть огонь, но хлёсткие очереди выбивали жизнь из задёргавшихся тел.
Шоффэр грузовика вылез из брезентовой кабины, пополз на карачках, но и его достали раскалённые, увесистые кусочки металла — впились, изорвали спину, лишили жизни.
«Льюисы» смолкли, и упала тишина. Ошеломлённый, оглушённый Кирилл поднялся, тщательно отряхивая брюки. Он отряхивал их и отряхивал, пока полностью не пришёл в себя. А текинцы, как ни в чём не бывало, уже обыскивали трупы, вырывали винтовки из скрюченных пальцев, выворачивали карманы.
Подошёл Томин, бледный, но спокойный.
— Кто-то сдал нас, — выцедил он, — ещё в Быхове.
— Революционной сволоты везде хватает… — пробурчал Матвей, показываясь в дверях корабля.
— Улетайте отсюда, — сказал Кирилл авиаторам, — и поскорее. Где сейчас эскадра?
[33]
В Виннице? Вот, туда и махните. Скоро здесь станет жарко. Очень жарко.
Штабс-капитан серьёзно кивнул и отдал честь.
— Удачи, поручик.
Авинов молча козырнул в ответ, благо фуражка была при нём. Шинель он оставил в Быхове, а взамен генеральские жёны облачили Кирилла в чёрную куртку-кожанку — вылитый комиссар получился.
Авиаторы заметались, спеша заправить бензобаки, а корниловец побежал к грузовику, перескакивая через окровавленные тела. Запекшейся крови и розовых костей он насмотрелся на фронте, но здесь, на траве аэродрома, растерзанная плоть смотрелась дико, противу всех заповедей. «Сами виноваты! — озлился Авинов. — Первыми начали!»
Он запрыгнул на место водителя и завёл мотор.
— Махмуд! Эй! Все в кузов!
Текинцы с готовностью полезли в кузов «шайтан-арбы» — что им какое-то авто после прогулки в поднебесье? Вооружённые трофейными винтовками, бойцы здорово походили на прежних пассажиров-красногвардейцев, разве что изрядно осмуглённых.
— Сердар! — окликнул командира Махмуд. — А тут водка! Один… два… три ящика!
— Много не пей! — натужно пошутил Кирилл.
Он тронул с места и порулил мимо трибун, пока не выбрался к Коломяжскому шоссе.
…На Галерную Авинов подъехал в третьем часу дня. Генерал Алексеев поселился в общежитии московских общественных деятелей как член Предпарламента — замечательное прикрытие.
Искать его высокопревосходительство не пришлось — отставной генерал вышел сам. С тросточкой, в пальто и шляпе он стал неузнаваем.
Оглядев текинцев, Алексеев бегло улыбнулся.
— Садитесь, Михаил Васильевич, — Кирилл похлопал по сиденью рядом.
Покряхтывая, генерал взобрался и заворчал:
— Как на облучок садишься…
— Куда едем? — поинтересовался Авинов, трогая с места.
— Есть тут один заводец. Паровозостроительный. Езжайте прямо, я покажу дорогу…
Корниловец покосился на генерал-адъютанта. Тому наверняка были любопытны новости из Быхова, но лицо Алексеева было спокойно и безмятежно, будто и не сжигало его нетерпение.
— Генералы высказались за уход на Дон, — заговорил Кирилл и передал в подробностях разговоры в келье-камере и в трапезной-столовой.
— Превосходно, — проговорил Михаил Васильевич, жмурясь, — просто превосходно. А моих орлят уже вторая тысяча пошла! — похвастался он. — Юнкеров я привлекаю проверенных, испытанных, из тех училищ, которые дрались с Красной гвардией, как Михайловское артиллерийское, к примеру. Обращаюсь и к георгиевским кавалерам… А «Белый крест», надо сказать, отличная ширма! Через него я легально отправляю офицеров на лечение, на Кавказские минеральные воды, а то, что поезд следует через Дон, и добровольцы сходят в Ростове… Ну, наверное, у них есть на то веские причины!
Генерал издал сухой смешок, а Кирилл подумал, до чего же бывает трудно «дедушке» — вечная конспирация, настоящий обет молчания, и даже с самим собой не удаётся выговориться — вдруг кто услышит?..
